– Даже такой зануда, как он, бессилен в этом.
– Ты росла, и со временем я уверилась, что в Лемнискату забыли о тебе, что от нее больше нет угрозы нашей семье. А потом князь принес тебя на руках, окровавленную. Мои страхи ожили: я могу потерять дочь. И теперь корпорация тебя не отпустит. Мне мучительно осознавать, что, возможно, когда-нибудь мне принесут весть о твоей смерти.
Вздохнув, я постаралась успокоить маму:
– Отец был обычным человеком, я – творец, меня не так просто убить. Я не так слаба и хрупка, как обычные люди. Посмотри.
По моему желанию все металлические предметы поднялись в воздух и закружились. Мама замерла и, не отрываясь, смотрела на меня.
– Я могу управлять металлом… Любым. Даже железом в крови человека.
Теперь мама взирала на меня с испугом.
– Как же теперь смириться с твоей сутью? Ты же…
Мое лицо в потрясении вытянулось, сердце сжали тиски боли. Раздался звук падения на пол металлических вещей.
– Евгения, ты забываешься! – послышался рык от двери.
Медленно я повернулась к Фордайсу. Глаза князя светились синим, от моих рук тоже исходило сияние, как, скорее всего, и от глаз. Я прикрыла их.
– Я совсем не то… – начала мама.
– Если у тебя психоз, живи с ним сама. Не стоит вредить дочери. Ты меня поняла?
Слова тяжело падали в тишину.
– Как прикажете, ваше сиятельство, – съязвила мать.
– Именно, как прикажу, – резанул он в ответ.
Желая прекратить это, я встала и направилась к двери.
– Настя, я совсем не имела в виду…
Повернувшись, я слегка улыбнулась:
– Не переживай. Я понимаю: ко всему нужно привыкнуть.
Редклиф покинул библиотеку вместе со мной. Когда закрылась дверь, он нежно прикоснулся к моей щеке. В его жесте не было чего-то неприличного или откровенного, просто забота и нежность.
– Она твоя мать и любит тебя, несмотря ни на что. Ей нужно время.
– Знаю. Но по крайней мере теперь она будет спокойна за меня, – криво усмехнулась я.
– Еще бы я был… – вздохнул творец. – Пошли, у нас задание.
Спеша за Редклифом, я почувствовала, как после его слов тяжесть из сердца уходит, и улыбнулась.
* * *На этот раз мы оказались на острове Пасхи в тысяча двести пятьдесят втором году. Великолепный остров с потрясающей природой, пальмовыми рощами и завораживающим синим морем.
Мягкий теплый ветерок овевал лицо, свежий воздух наполнял легкие незнакомыми запахами. Красота!
– Насмотрелась?
Я встретилась с теплым взглядом Фордайса, который наблюдал за моим восторгом.
– Всегда мечтала побывать на этом острове, хотя и не за семьсот с лишним лет до своего рождения. Но какая разница? Кстати, я думала, что растительности на острове меньше.
– Так будет не всегда. Дикие племена начнут вырубку пальм примерно в четырнадцатом веке под посадку батата, корнеплода, похожего на картофель, но более полезного. Увы, земля очень быстро истощалась, переставала давать урожай. Ветры и дожди смывали плодородную почву: после вырубки пальм процесс эрозии станет неотвратимым.
– И что же случится?
– Главы племен запретят вырубать леса, и урожаи батата станут все скуднее, а в зимние месяцы, когда нельзя будет ловить рыбу, на Рапа-Нуи начнут умирать от голода.
– Ужас! – передернула я плечами.
– Увы, природа не прощает ошибок. Остров, способный кормить около двух тысяч человек, никак не смог вынести пятнадцатитысячное население. Однако сейчас это неважно.
– В моем задании указано, что я здесь для охраны. Кого охраняем?
– Ты – меня.
Я, широко раскрыв глаза, посмотрела на Фордайса, пытаясь понять, шутит он или нет.
– Что? Неужели этот день настал? Я тебя оберегаю? – воскликнула я, приподняв брови.
– Справишься? – склонился он ко мне, насмехаясь.
– Не боись! С тобой будет все тип-топ. Если какой-нибудь абориген прителепает, я ему в бубен быстро настучу и бодро отправлю в пеший тур с эротическим уклоном.
– Что? – растерялся творец.
«Вот не разбирается он в молодежном сленге. Возраст, что поделать», – горестно вздохнула я про себя.
– Говорю, хорошо все будет. Пойдем, отведу тебя за ручку. – И, схватив его руку, я потянула Редклифа вперед.
– Нам не туда, – прокашлялся веселящийся князь.
– Показывай дорогу!
Он потянул меня в противоположную сторону.
– А зачем ты держишь меня за руку, если все равно я веду?
– А вдруг тебя кто-нибудь покусает по дороге? А тут я.
Фордайс споткнулся:
– Ты меня утешила.
Я лишь похлопала его по руке.
Шли мы недолго, от силы минут пятнадцать, и остановились, когда из-за деревьев появилось селение.
Небольшая вырубленная полянка, хлипкий на первый взгляд забор из непонятных трубок. Из такого же строительного материала сделаны и дома, покрытые сухими листьями.
В центре селения все бегали, суетились. Судя по костру и кускам мяса, нанизанным на вертел, у них был праздник.
– М-да…
– Тебя не впечатлила деревня?
– Да нет, очень экзотическая. Мы пойдем к ним?
– Нет. Мы останемся здесь, и я начну работать.
– М-м-м?
– Ну, ты же знаешь, что идолов острова Пасхи вырубали в одном месте, а транспортировали в другое. Не думаешь же ты, что многотонные глыбы таскали сами жители?
– Ты собираешься?..
Но Редклиф, уже не слушая меня, опустился на землю и начал сосредотачиваться. Я отметила, что, когда работа предстоит тяжелая, он всегда концентрируется. Поэтому, сразу приготовив еду и настороженно оглядываясь по сторонам, я прислушивалась, нет ли подозрительных звуков.
Надеюсь, Фордайс не перетрудится, как в прошлый раз. Мне очень не хотелось тащить его тушку на себе снова. Хорошо, что мы сейчас были на острове, который считался нейтральной территорией.
Но все мысли вылетели у меня из головы, когда идолы, на которые будет ездить смотреть весь мир, пронеслись по воздуху и воткнулись в землю вокруг деревни.
В это время все аборигены попадали ниц, уткнувшись в землю и что-то подвывая на незнакомом языке.
– Обалдеть…
Вот последнее из каменных изваяний застыло на положенном ему месте – и Редклиф повалился на землю.
Бросившись к нему, я опустилась рядом. Приподняв, прислонила князя к себе, сунула в руку бутерброд и велела:
– Ешь!
Фордайс что-то промычал.
– Ешь по-хорошему, а то буду жевать и засовывать тебе в рот.
– Хоть бы дала прийти в себя, – гундел князь, жуя мясо и хлеб.
Я налила из термоса молока.
– Мне не по себе, когда ты так слаб: хорошо помнится прошлый подобный случай.
Пока Редклиф восстанавливался, мы молчали. И ему, и мне было хорошо. Я редко оказывалась в такой близости от него и была рада каждому мгновению.
– Я в порядке, – пробормотал творец, поднимаясь с моей помощью, но я невозмутимо протянула ему еще молока.
Он тяжело вздохнул, но взял.
– Как тебе моя работа? – спросил Редклиф, рассматривая установленных идолов.
– Ты, как всегда…
Меня прервал боевой клич и крики, раздавшиеся позади нас из-за пальм. Повернувшись, я обомлела: на нас неслась орава туземцев с копьями.
– Ёпс…
Фордайс зажал мне рот и потащил. Мы еле-еле успели убраться с дороги, как толпа аборигенов пронеслась мимо, таща при этом связанных людей похожей на них наружности.
Кошмар!
– Откуда это они? И зачем им пленные?
– С охоты… – обронил Фордайс, и по его лицу я поняла, что он пожалел о своих словах.
– В смысле «с охоты»? Они что, будут их есть? И то мясо, которое… – Мои глаза расширились от ужаса. – Это отвратительное варварство – есть себе подобных! Ты говорил, они не голодают!
– Это традиция, – отвел глаза Фордайс.
Мне стала дурно, едва я представила эту традицию. Я заметалась в поисках кустов. А тут, как назло, одни пальмы. Проклятое место!
Едва я забежала за широкий ствол пальмы, как меня вывернуло. Чуть отойдя, я села на корточки и прислонилась спиной к дереву, стараясь отдышаться, справиться с собой.
– Настя, ты как? – тихо спросил присевший рядом князь.
– Нормально.
– Не нужно мне было…
– Нет. Мне пора привыкать к правде жизни и порядкам разных эпох. Не скажу, что это просто, но и жить за стеклом не выход. Я должна быть готова встретить лицом к лицу любые обстоятельства, от этого зависят и твоя, и моя жизни.
– Какая смелая девушка! Теперь я спокоен за свое жалкое существование, – улыбнулся Фордайс.
Уныние мгновенно сменилось недовольством, и я попыталась пнуть творца.
Не удалось… Досада!
Фордайс подхватил меня под мышки, вздернув вверх, и, едва я приняла вертикальное положение, мы прыгнули в свое время.
Еще одно задание было выполнено.
* * *Едва князь вышел из моей комнаты, как я вновь совершила прыжок, но уже совсем в другое время. Вокруг меня были девяностые, – иначе выглядящий город, провокационные наряды, старые модели машин…
Вдохнув вечерний воздух, я огляделась. Неподалеку стоял автомобиль – старый, потрепанный, на нем вряд ли стоит сигнализация. То, что мне нужно.
