Васенька во большо место.
Во большо место да во угол передьней тут.
Говорыл-то Владимер стольнекиефьской:
«А скажу слово тако печальнёё,
Уш ты ой есь, Васенька-горька пьяниця!
70. А-й находит на нас печаль не малая,
Подымаитьсе с ту сторону да с востосьнюю
Гроза-то велика на наш Киёф:
А-й хоцёт тут Курга́н-царь попленить нас
А с любимым-то сыном да со Коньшюным,
75. А-й с любимым-то зятилком со Коршыным;
А-й под Коршыным силы — да боле сорока ты́сич,
Под самим-то собакой — да числа-смету нет!»
Тут-то-ле Васенька не отслышелся,
Говорыл-то веть Васенька брату крестовому:
80. «Пойдём мы, братилко, ноньче в полё чистое,
Воротим мы силу великою!»
Ах тут-то Микитушка не отслышылса,
Говорыл-то Микитушка таково слово:
«Ош ты-ли брателко, ты крестовой же!
85. Я же готов да завсёгда с тобой,
Пойдём мы скоро да в полё чистоё!»
Ах тут-то у Васеньки ничего да не случилосе;
Хватил тут веть Васенька теле́жучка ордынскою,
Хватил-то веть Васенька, бросил да о сыру землю —
90. А-й россыпалась тележечка она нарозно;
И взял-то веть Васенька ось могучую,
И пошол-то веть Васенька по силы да могучей тут:
Едёт-то вперет — да берёт улицей,
Поворотицсе назат — да с переулками...
95. Прыбил-то ету силу да до единого,
Не оставил тут веть Васенька на семяна.
Тут-то Васеньки Владимер да стольнекиефьской
98. Поклон-то веть вёл да до сырой земли.
Пупцев Василий Афанасьевич
Василий Афанасьевич Пу́пцев (по тамошнему выговору — Пу́пьцёф) — крестьянин д. Карьеполя, около 70 лет, среднего роста. Он женат второй раз и имеет нескольких детей. В мою бытность в Карьеполе он был церковным старостой и хлопотал о ремонте церкви: принимал от своих односельчан опо́ку (известняк), которую они привозили из-под с. Ку́лоя по 2 пуда на мужскую душу; а также совещался со священником, откуда выписать мастеров: из г. Пинеги или из г. Мезени. Он пропел мне две старины: 1) «Дунай» и 2) «Сорок калик со каликою». Петь он долго не соглашался. Сначала отговаривался тем, что нездоров, лечился и обещал петь, но потом отказался петь, так как петь старины будто бы грех. Мои уговоры не подействовали; поэтому я прибег к помощи карьепольского священника о. Владимира Ив. Терентьева. Тогда после уговоров Василий, ободренный 3—4-мя рюмками настойки, согласился петь, хотя по его словам, он не пел перед тем 45 лет. При пении первой старины он иногда останавливался, чтобы припомнить содержание или «изворотиться» (составить стих); вторую же старину он пропел глаже. В фонограф он пел уже с удовольствием. Денег за пение он не взял, но просил пожертвовать что-нибудь на церковь. Кроме пропетых старин, он знал ранее еще старины: 1) «Илья освобождает город Киев от ...» 2) «Дюк Степанович» 3) «Встреча Ильи Муромца со Святогором» (отец Святогора — слепой, но здоровый; смерть отца и обр<етенная> сила), 4) «Исцеление Ильи Муромца» и 5) «Гибель богатырей». Он употреблял для заполнения слога в стихе изредка частицы «ле» и «се».
220. Дунай
(См. напев № 4)
А во стольнём во городи во Киеве
А у ласкова князя да у Владимера
Заводилось пировань(и)цо-почесьён пир
Да про многих князей да про боярушок,
5. Да про руських и сильних да про богатырей,
Да про тех же полениц да приудалыя,
Да про тех же купьцей-гостей торговыя,
Да про тех же хресьянушок прожытосьных.
Ишше все на пиру да напивалисе,
10. Ишше все на чесном да наедалисе,
Ишше все на пиру да пьяны-веселы,
Ишше все-ле на пиру да приросхвастались:
Ишше князя-те бояра хвастали свои́м чином,
А богатыри-ти хвастали силой могучею,
15. Поленици-ти хвастали чистым полём,
Да богаты-те хвастали золотой казной,
Неразумны-ти хвастали молодой женой,
А безумны-ти хвастали родной сестрой,
Ишше умны-ти хвастали старой матерью.
20. Да Владимер-княсь по грыницьки похаживаёт,
Да сапок о сапок да поколачиваёт,
А скопоцьку во скопоцьку[84] пошалкиваёт,
А куньее шубой да прирозмахиваёт,
А златыма де кудрями да принатряхиваёт,
25. Ишша белыма руками да прирозмахиваёт,
Да златыма де перснями принашалкиваёт,
Да тако дело Владимер-княсь выговарываёт,
И тогда же Владимер да всё выспрашываёт:
«Уш вы ой еси, гости да все были собраныя!
30. Ишша же я вам слово да таково скажу:
Ишша же у нас во городи во Киеве
Ишша все-ли добры-ти молотцы поженёны,
А красны-ти девушки замуш те повыданы,
Ишша я же веть княсь Владимер холостой хожу,
35. Я холостой-де хожу да не жонат слову;
Да не знаете ли-ка мне да обручницы:
Штобы русь[85] была да как высокая,
Штобы лицём была — да аки белой снек,
А штобы ясны-ти оци — да как у сокола,
40. Штобы цёрны-ти брови — да как у соболя;
Штобы такая была дефка-красавиця:
Штобы с-под платьиця было видно тельцё,
Сквось тельцё штобы видно у ей костоцьки,
А сквось косточки видно штобы мозгоцьки,
45. Да ис кости где кости моск переливаицьсе,
Да ишше кабы видно: жемьцюг перекатаицьсе?..»
И-за того-де стола и-за окольнёго,
Да со той-де скамейки да белодубовой
Да тут-де Добрынюшка Микитиць млад
50. Да тут кланитьсе князю да тут Владимеру:
«Уш ты ой еси, княсь да Владимер ты!
Хочу я да слово змолвити,
Да за то мне слово щобы голова не сказнить!..»
Да тут же Владимер да стольнёкиефьской:
55. «Да говоры и слово, що тибе надобно!» —
«Да я знаю тибе, Владимер стольнёкиефьской,
Да я знаю тибе да я обручницю:
Да во Шахове тут же веть — во Ляхове,
Да у того-де короля-де лехоменьского
60. Ишша есть же Настасья да королевисьня!»
Ишша тут княсь по грыдницьки запохажывал,
Ишша ясныма оцеми да запоглядывал,
Ишша тогды Владимер слово выговарывал:
«Да уш ты ой еси, Добрынюшка Микитиць млад!
65. Да благосл(овл)яю
