Война от этих мест была далеко, но её дыхание ощущалось везде. В Башкирию были эвакуированы заводы с Ленинграда, Москвы, Ярославля и других городов западной части страны с рабочими и служащими. В кратчайшие сроки был налажен выпуск авиамоторов снарядов и разнообразной военной техники. Города и сёла республики приняли тысячи и тысячи беженцев и создали им необходимые условия для жизни и работы. Наши отцы и деды воевали, а матери с утра до ночи трудились на заводах и полях.
Запомнился день победы, когда все вокруг ликовали, повторяя со слезами на глазах, окончилась война, окончилась война. Повсюду были радостные лица, но многие плакали. Радость и горе были рядом.
Находки на железной дороге. Начальные классы. Увлечения.Прошло два года после войны, но её следы ещё были повсюду. С запада на восток непрерывно тянулись эшелоны с разбитой военной техникой, это были разбитые танки, пушки негодное оружие их везли на переплавку на заводы Урала и Сибири. С востока шли поезда с углём, лесом, металлом.
Железная дорога проходила рядом с нашим посёлком, и это было излюбленным местом для ребят. Вдоль полотна железной дороги было много различной техники, станков, всё это было выгружено с вагонов во время войны. Многое было использовано местным заводом и колхозами, часть оставлялось невостребованной. Вот мы и крутили там различные колёсики и винты. Как нам было известно от взрослых, это оборудование было вывезено с заводов западной части страны перед наступлением немцев, чтобы они не могли использовать его для своих целей.
Дорога проходит по холмистой местности, и паровозы на подъёмах двигались очень медленно, порой не могли преодолеть подъём. Тогда с соседней станции приходил паровоз и помогал, толкая сзади. Постарше ребята часто катались на подножках вагонов. Вагоны были старые повреждённые от бомбёжек и из них не редко на полотно сыпались разные предметы, нередко гильзы от снарядов а порой и неразорвавшиеся снаряды. Мы их подбирали, уходили в лес и подрывали на кострах. Руководили этим делом ребята, которым было по 12–14 лет, для нас дошкольников, они были большими, казались уже взрослыми. Нам приказывали сидеть в укрытии и не высовываться, некоторые из них пострадали от осколков и стали калеками.
Однажды я со своим другом Петькой Пукито нашли на шпалах винтовку без приклада. Решили спрятать у него в сарае, чтобы затем показать ребятам постарше. Дёргали, крутили затвор, и он решил имитировать выстрел, направил ствол на стенку сарая и нажал курок. Прозвучал выстрел, визг поросёнка и стало тихо. Из дома, который находился в 20 метрах от железной дороги, выбежали жители, все как его отец были железнодорожниками. Винтовку у нас отобрали, Петин отец отстегал нас ремнём, а затем со слезами на глазах стал обнимать и говорить что-то хорошее, радуясь, что мы не покалечили друг друга. А поросенка убили.
Постепенно жизнь налаживалась, отменили карточную систему, жить становилось легче, жить становилось веселее. На многих взрослых появилась гражданская одежда. Нам ребятам то же уже покупали иногда что-то новое, ботинки, рубашки и это было большой радостью для нас.
В1947 году я пошёл в школу в первый класс. Школа-семилетка находилась рядом с заводам. Это было деревянное, двухэтажное здание в котором было всего четыре классные комнаты. Я, как и все мои сверстники, пришёл самостоятельно без сопровождения родителей. Нам было в основном по 8лет а некоторым и более. Нашёл свободное место у окна и обосновался в этой школе до 1955 года. В 1955 году была построена новая, уже средняя школа, которая служит, и по сей день.
Новые учебники, пахнущие типографской краской, тетради в косую линейку и в клеточку, деревянная ручка, покрытая ярким жёлтым лаком, с железным наконечником для пера приводила меня в восторг, вызывала чувство значительности и самоуважения. Особенно понравились парты с откидывающими крышками и специальным местом для чернильницы. Они были только что покрашены, и запах краски ещё не выветрился. Большая чёрная доска с куском белоснежного мела, цветы на окнах и портреты на стенах всё это создавало особый сказочный мир с многими тайнами которые мы должны постигнуть. Учитель был недосягаемым божеством. Единственным чёрным пятном была круглая, обтянутая чёрным железным листом печка. Школа отапливалась дровами, и в ней всегда было уютно и тепло.
Младшие классы учились в первую смену и перед занятиями все ученики делали зарядку, выполняли несложные упражнения. Затем приступали к занятиям. Несмотря на плохую одежду, слабое питание мы не болели и не пропускали из-за этого уроки. Дошкольной подготовки у нас не было, но учёба давалась легко. Может от того, что нам было по восемь лет и более и нам было очень интересно учиться и узнавать новое и новое. Второгодников в моём классе не было, хотя требования в то время были жёсткими. И ещё были талантливые и преданные своему делу учителя, учитель начальных классов Дмитрий Степанович Зинов оставался учителем на протяжении всей учёбы в школе, да и на всю жизнь.
Особенно мне нравилось чистописание. Нас заставляли писать особыми перьями № 86, которые позволяли разной степенью нажатия, регулировать толщину линий. Каждая буква тщательно выписывалась в косой клеточке, и все её элементы были разной толщины. Правильно написанная буква была уже произведением графического искусства. Выводить красивые буквы для меня было особым удовольствием.
Эти уроки чистописания у меня ассоциировались всю жизнь в лётном деле. Будь то маленький самолёт или огромный пассажирский лайнер я всегда старался пилотировать так, словно вывожу буквы по чистописанию, доставляя удовольствие себе, экипажу и пассажирам достигая плавности и красоты эволюций самолёта на взлёте, посадке и в воздухе.
К сожалению, сейчас об этом давно забыли и первоклашки пишут шариковыми ручками все буквы с одинаковым нажимом. И наверно зря такие уроки чистописания воспитывали определённую аккуратность и уважение не только к русским буквам, но и ко многим сферам трудовой деятельности.
На переменах мы играли в «фантики» и «перышки». Нередко в классе и коридоре устраивали дружеские потасовки за что нас ставили к доске для усмирения и вызывали родителей. Родители наказывали нас, но мы не обижались и снова продолжали свои игры.
Среди мальчиков моего возраста было распространено коллекционирование наклеек на спичках и марок. Марки снимали со старых конвертов, выпрашивали у соседей и знакомых, для покупки новых у нас не было денег. Всем этим богатством мы хвастались друг перед другом и обменивались между собой.
По дороге домой из школы мы пересекали несколько оврагов. В слякоть это были труднопроходимые преграды, зато зимой они превращались в прекрасные горки с которых мы катались на сумках, портфелях и просто на животе или спине, рвали окончательно уже порванную одежду.
Улицы посёлка располагались вдоль множества оврагов, деревьев не было, их во время войны сожгли. Это потом в средине 50 годов керамический завод расширялся, открывались новые карьеры, верхний слой земли с них использовался для сооружения плотин, засыпки оврагов. Было высажено много деревьев, и посёлок стал среди рукотворных озёр и зелени. Забегая вперёд лет на 25, скажу: когда я работал в городе Риге и летал на самолёте Ил-18, возвращаясь рейсом с Дальнего востока или сибирских городов, порой приходилось производить посадку на аэродроме города Уфы. Снижались мы со стороны Челябинска после пролёта города Аша и пролетали мой посёлок на высоте 3–4 км, нам открывалась красивая панорама посёлка между заводом и железной дорогой среди рукотворных водоёмов и зелени а вокруг леса и луга. Я хвастался перед экипажем, какие красивые места моего родного края.
Библиотека. Заводской клуб. Пионерский лагерь.Однако время шло, мы переходили из класса в класс, учились уже в пятом классе. Фантики и коробочки стали отходить на второй план, нас увлекли книги. Я стал читать книги про лётчиков, моряков о войне, и всё что попадало в руки, Своих книг тогда не было. В небольшой школьной библиотеке всё было прочитано.
Я как многие мои сверстники мечтал записаться в заводскую библиотеку. Там было множество книг, их привезли с собой эвакуированные и сосланные в годы культа личности Сталина из Москвы, Ленинграда и других городов. Они передали эти книги безвозмездно в библиотеку. Среди этих людей были инженеры, художники, музыканты, преподаватели. Эти люди внесли большой вклад в развитие завода и посёлка в после военный период.
Записаться в библиотеку было возможно, если придешь с отцом или с матерью, под их поручительство. Я пришёл с отцом, меня записали и библиотекарь прочитал целую лекцию о книгах, многое о чём он говорил я не слушал да и не понял. Но одно хорошо запомнил, что после прочтения я должен знать автора книги изложить кратко её содержание. Вот эти условия отпугивали некоторых моих сверстников. Сначала было трудно, но Моисей Давидович Торчинский так звали нашего библиотекаря помогал и учил как излагать содержание, найти главное. Это был второй учитель литературы для нас. Позже я узнал, что Моисей Давидович, доктор филологических наук, был политическим ссыльным.
