— Слушай, а может, большевики специально забрали Бога, чтобы творить и не бояться?
— Во-первых, в нашей стране психика народа травмирована бедностью.
— А во-вторых?
— А во-вторых, и божий дух, и истинная вера, и служители Бога — оказались бессильны перед жестокостью 20х годов. Они не смогли помочь даже себе.
— Но посмотри, как живуча идея равенства и справедливости. Ведь, почти весь 20 век угрохали на нее.
— Да уж, постарались, как могли.
Кирилл, было видно, что-то обдумывал. А потом, перепрыгнув почти через столетие, сказал: «Но ведь, смог же Горбачев поставить точку?»
— Ты считаешь, что он был самым умным и самым понятливым?
— Нет. Мне кажется, что он, просто, оказался последним.
— Понимаешь, Кирюш, у нас не благодарный народ. В стране бесконечно долгого рабства слова «оттепель, гласность, перестройка» превратили в посмешище и презрение, а в их авторах выкопали все худшее, что только было. Просто страшно подумать, что было бы, если бы не было того, что стоит за этими заплеванными словами.
22
Наташе казалось, что очень, очень рано. Можно поспать еще хоть пару часов. Но телефонный звонок напомнил: пора. Пора начинать новый день
— Может, это Витюху?
— Мам, тебя тетя Лида. С утра пораньше.
— Скажи, что я через 10 минут перезвоню. Кстати, который час?
— Восемь нуль-нуль.
— Ничего себе.
— Чего ничего?
— Я думала, что часов шесть.
— Мам, ты последнее время спишь, как младенец.
— А как спят младенцы? Я что, причмокиваю?
— Нет. Отключаешься в одну минуту.
— Да, что ты? Я смотрю телевизор.
— Что ты видела вчера вечером?
— Не помню.
— Я уже несколько дней захожу к тебе, чтобы выключить телевизор и бра.
— Спасибо.
— Большое пожалуйста.
— А что нужно Лиде?
— Не знаю. Что, в самом деле, ей нужно так рано?
— Мне кажется. Ей не терпится начать разговор о квартире.
— Мам, а что ты думаешь по этому поводу?
— Понимаешь, если бы у тебя были деньги, можно взять у нее половину стоимости, добавить и купить тебе однокомнатную. Или мне.
— А может, ей отдать за половину квартиры?
— Вить, да ты что? Где их, сермяжных, столько набраться?
— Ты имеешь в виду деньги?
— Конечно?
— Это мой вопрос.
— Ну, ты даешь.
— Мама, я взрослый мальчик, самостоятельный. Только не в твоих глазах.
— Почему?
— Не знаю.
На каком-то этапе перед Наташей стал вопрос, который относится ко всем, у кого вырос ребенок. Особенно сын. То, чему была посвящена жизнь, закончилось. Что оставила себе? Что еще было важно, интересно, нужно? Работа? Да. А дальше? Есть вечера, есть выходные дни, есть праздники. Уже не нужно ходить в цирк, театр кукол, планетарий. Уже не нужно заботиться, следить и предупреждать ошибки. То есть не «не нужно», а категорически запрещено. У сына наступил возраст, когда есть непреодолимое желание делать в жизни все самому и ошибки в том числе. Когда нет желания советоваться и, тем более, слушать советы, которые не просил.
Витя, сам того не понимая, оставил маму наедине с одиночеством.
Сначала она бросалась к подругам, друзьям, знакомым с вопросами, душевной растерянностью, надеясь услышать хоть что-нибудь из того, что облегчает душу. Но в ответ слышала: то ничего не значащие разглагольствования о проблемах взрослых детей, то резкую критику в адрес сына. К сожалению, она была небезосновательной. Но мама есть мама. Тут же в душе находились оправдания, объяснения и вспоминались непривлекательные поступки чужих детей.
Конечно, если бы был муж или хотя бы рядом мужчина, которому она нужна, все было бы иначе. Но, увы…
В такие минуты Кирилл, вообще, не вспоминался. Наташа из тех, кому необходимо чувство заботы о другом. Это ее главное времяпрепровождение и смысл жизни. Теперь этого не стало. Вите не нужно. А больше некому.
Этот внутренний, невидимый разрыв, который, конечно же, был естественным продолжением жизни, привел к такому душевному отчаянию, из которого она не видела никакого выхода. То, что было важно, нужно, необходимо, составляло главную цель, гордость в жизни оборвалось так просто и естественно: сын вырос.
Ее молодость прошла в туристических походах, в театрах, концертах. Это было здорово и интересно. Много людей, много мнений, много впечатлений. Но годы брали свое. Обыкновенная усталость от нужной и ненужной информации, от чужой энергетики, особенно, в большом количестве. Желание уединения все чаще посещало Наташу. Конечно, не совсем уединения, а так, чтобы в комнате рядом был сын. В общем-то, он и был в этой комнате рядом. Но только комната рядом была, а его уже рядом не было.
Еще в молодости, пока Витя рос, в любой трудной ситуации она искала выход, начиная с себя. И это, чаще всего, заканчивалось удачей.
В детстве папа ей говорил, что решение любой проблемы нужно начинать с себя.
А как быть сейчас? С чего начинать? С резкой самокритики? Но она ничего не решает в данной ситуации. Быстренько менять времяпрепровождение? То есть, знакомых, собственные интересы и предпочтения? Чушь. Познакомиться с мужчиной: нужным и интересным? Еще большая чушь. Где? В ее возрасте это мог быть, скорее всего, вдовец. Так что, бежать на кладбище в поисках нужного, необходимого, единственного? И утешать, для начала, его горе? Ну уж, это совсем чушь.
У Наташи не выходил из головы один случай. В общем-то, и случаем его нельзя было назвать. Просто, однажды, проходя по двору в направлении своего подъезда, она остановилась: дворовая собака играла со своим щенком, совсем маленьким.
— Интересно, где остальные? — подумала она, — а может, родила одного? Но такое бывает редко. Она так счастлива — эта дворовая собака со своим детенышем.
А потом он уставший уснул, в одно мгновение. А мама, собака мама, свернулась калачиком вокруг спящего ребенка, и охраняла его сон, очень зорко наблюдая за окружающим. В Наташиной душе от этой картины защемило сердце. От нее, от человеческой женщины, этого уже не требовалось. Ее ребенок вырос.
— Ну, что ж, буду тратить деньги и свободное время на путешествия, — подумала Наташа и успокоилась. На время.
Витя стоял в дверях: начищенный, наглаженный, с хорошей прической.
— Господи, глядя на него, не возможно представить, что творится в его комнате, — подумалось ей.
— Мама, пока. Позвонишь, расскажешь о тетушкиных предложениях.
— Ты уже думал на эту тему?
— Какую?
— Квартиры.
— Конечно.
— С кем-нибудь обсуждал?
— Зачем? Мы с тобой сами можем решить.
