Аннабель едва пригубила свое бренди. Пить в полдесятого утра! Что сказала бы мама?
Бабушка покачала головой.
— Глупая, безрассудная девчонка. О чем ты только думала?
Аннабель надеялась, что вопрос риторический.
— Ладно, полагаю, ты просто не подумала. — Леди Викерс поставила бокал и уселась в свое любимое кресло. — Тебе повезло, что твой дед с графом такие близкие друзья. Мы еще можем спасти этот брак.
Аннабель покорно кивнула, желая…
Желая…
Просто желая. Хоть чего-нибудь. Чего-нибудь хорошего.
— Слава Богу, Джедкинс догадался сообщить мне, что у тебя гости, — продолжала бабушка. — Знаешь, что я тебе скажу, Аннабель: совершенно неважно, какого мужа пошлет тебе судьба, а вот хороший дворецкий в наши дни — на вес золота!
Аннабель даже и не пыталась думать об ответе.
Бабушка снова выпила.
— Джедкинс упомянул, что заходили также Ребекка и Уинифред?
Аннабель кивнула, угадав, что речь идет о леди Вестфилд и леди Чаллис.
— Нас скоро буквально затопят визитеры. Прямо-таки затопят. — Леди Викерс прищурившись оглядела Аннабель. — Надеюсь, ты к этому готова.
Аннабель почувствовала, что в животе у нее бурлит нечто похожее на отчаяние.
— А мы разве не можем объявить, что нас нет дома?
Леди Викерс прыснула.
— Нет, мы не можем заявить, что нас нет дома. Раз уж накликала неприятности, так справляйся с ними, как подобает леди. А это значит, держи голову высоко, принимай всех посетителей до одного и запоминай все, что скажут, чтобы потом поразмыслить над каждым словом.
Аннабель села, затем снова встала: Джедкинс объявил о приходе новой группы гостей.
— Допивай-ка ты лучше свой бренди, — посоветовала бабушка. — Он тебе скоро понадобится.
Глава 12
Через три дня.
— Если ты ничего не предпримешь, чтобы исправить все, что натворил, я перестану с тобой разговаривать.
Себастьян поднял глаза от яичницы и посмотрел в бесподобное в своем гневе лицо жены двоюродного брата. Оливия редко сердилась, и по правде говоря, этим зрелищем стоило полюбоваться.
Правда, следовало признать, что он лично предпочел бы им любоваться, зная, что гнев обращен на кого-нибудь другого.
Себ перевел взгляд на Гарри. Тот читал газету и только пожал плечами, как бы показывая, что все это не его дело.
Себастьян отпил глоток чаю, проглотил, потом снова посмотрел на Оливию, тщательно изображая на лице безмятежность.
— Прошу прощения, — произнес он приветливо, — ты ко мне обращалась?
— Гарри! — воскликнула она возмущенно. Но муж только покачал головой, не отрываясь от чтения.
Оливия угрожающе прищурилась, и Себ подумал: «Здорово, что мне не придется сегодня вечером оказаться, как говорят французы, “в ботинках Гарри”, когда придет время беседовать с женой один на один».
Хотя стоит надеяться, что Гарри к тому времени уже окажется без ботинок.
— Себастьян! — Сурово проговорила Оливия. — Ты меня слушаешь?
Он моргнул, пытаясь сосредоточиться на ее лице.
— Ловлю каждое слово, кузина, ты же знаешь.
Она с треском отодвинула стул и плюхнулась напротив Себа.
— А ты не собираешься позавтракать? — мягко осведомился он.
— После. Сперва мне надо…
— Я с удовольствием положу тебе на тарелку все, что пожелаешь, — предложил он. — В твоем положении, знаешь ли, не стоит пренебрегать правильным питанием.
— Мое положение сейчас волнует меня меньше всего, — ответила она, наставив на него изящный тонкий пальчик. — Сядь.
Себ вопросительно наклонил голову.
— Я, вообще-то, сижу.
— Ты порываешься встать.
Он повернулся к Гарри.
— Как ты ее терпишь?
Гарри впервые за утро оторвался от газеты и хитро усмехнулся.
— Есть у ее присутствия некоторые выгоды, — пробормотал он.
— Гарри! — воскликнула Оливия.
Себастьян с удовольствием смотрел, как она краснеет.
— Ну ладно, — спросил он, — что я натворил на этот раз?
— Мисс Уинслоу.
Мисс Уинслоу. При мысли о ней он постарался не нахмуриться. Какая ирония! Последние два дня, он только и делал, что хмурил брови, стараясь не думать о ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И что «Мисс Уинслоу»?
— Ты и словом не обмолвился, что за ней ухаживает твой дядя.
— Я не знал, что за ней ухаживает мой дядя. — Неужели его голос действительно звучит так напряженно? Это не дело. Необходимо немедленно взять себя в руки.
На секунду воцарилась тишина. А потом:
— Ты, наверное, ужасно зол на нее.
— Наоборот, — небрежно ответил Себастьян.
Хорошенькие губки Оливии удивленно приоткрылись.
— Ты на нее не сердишься?
Себ пожал плечами.
— Злость требует слишком больших усилий. — Он поднял глаза от тарелки и вкрадчиво улыбнулся. — Я знаю лучшие способы проводить время.
— Знаешь? Ну то есть, да, конечно же, знаешь. Но не кажется ли тебе…
Себастьян подумал, что необходимо немедленно что-нибудь сделать с той крошечной частичкой раздражения, которая, казалось, жалит его под ребра. Ужасно неприятное ощущение, обычно он предпочитал идти по жизни, позволяя обвинениям и оскорблениям безвредно ударять его в спину. Нет, ну правда, Оливия что, считает, что он последние дни только розы нюхал?
— Себастьян! Ты слушаешь?
Он улыбнулся и солгал:
— Я весь внимание!
Оливия издала нечто среднее между стоном и рыком. Но не успокоилась.
— Ладно, ты на нее не сердишься, хотя, по-моему, вполне имеешь на это право. Однако…
— Если бы мой дядюшка преследовал тебя, — отрезал Себастьян, — разве тебе бы не захотелось урвать хотя бы несколько последних мгновений радости? Я не то чтобы хвастаюсь… хотя осмелюсь заявить, что я действительно приятный собеседник… но тут вряд ли есть о чем спорить. В общем, мое общество приятнее общества Ньюбури.
— Он прав, — заметил Гарри.
Оливия скорчила гримасу:
— Я думала, ты не слушаешь.
— Я и не слушаю, — ответил тот. — Просто сижу и выдерживаю яростную атаку на мои бедные уши.
— И как ты с ним живешь? — спросил Себастьян.
— Есть у его присутствия некоторые выгоды, — пробурчала она.
«Вот только сегодня, — подумал Себастьян, — Гарри, похоже, никакие выгоды не светят».
— В общем, — подытожил Себастьян, — я на нее не в обиде. Конечно, она могла бы хоть что-то сказать, но я прекрасно понимаю, почему она этого не сделала, и подозреваю, что любой из нас на ее месте поступил бы так же.
Оливия помолчала, а потом произнесла:
— Это очень великодушно с твоей стороны.
Он пожал плечами.
— Держать камень за пазухой вредно для здоровья. Ты только погляди на Ньюбури. Наверняка он не был бы так толст и красен, если бы перестал столь сильно меня ненавидеть. — Он вернулся к завтраку, размышляя, как Оливия отреагирует на эти логические измышления.
А она подождала секунд десять и продолжила:
— Для меня огромное облегчение, что ты не держишь на нее зла. Как я уже сказала, девушка отчаянно нуждается в твоей помощи. После твоего маленького представления в «Уайтс»…
— Что?! — Себастьян, едва удержался, чтобы не стукнуть кулаком по столу. — А ну-ка постой! В этом «маленьком представлении» не было ничего «моего». Если тебе так уж необходимо найти виноватого, обратись к дядюшке.
— Хорошо, хорошо, не сердись, — торопливо согласилась Оливия. — Вся вина полностью лежит на твоем дяде, я прекрасно это понимаю, но конечный результат от этого ничуть не меняется. Мисс Уинслоу попала в ужасное положение, и спасти ее можешь только ты.
Себастьян проглотил еще один кусок, потом аккуратно вытер губы. Он мог бы привести по меньшей мере десять причин, по которым был не согласен со словами Оливии… если бы он в принципе являлся джентльменом, способным возражать леди, находящейся в столь сильном раздражении.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Итак:
Во-первых, положение мисс Уинслоу не так уж и ужасно, поскольку (во-вторых) она, по всей видимости, скоро станет графиней Ньюбури, а этот титул (в-третьих) сопровождается неимоверными почестями и богатством, правда, одновременно и самим лордом Ньюбури, которого никто в здравом уме не назовет ценным приобретением.
