— Мадмуазель, вам плохо? — спросил поймавший меня мужчина, который только что болтал с Люсиндой о какой-то банальной ерунде, связанной с садами.
С его помощью я снова встала на ноги и кивнула.
— Все хорошо, в этом платье мне не хватает воздуха.
Люсинда, миниатюрная блондинка (полная противоположность мне, с моими темными глазами и черными, вьющимися волосами), издала легкий смех.
— Эвелин, ты действительно пойдешь на все, чтобы уйти отсюда пораньше. Только я никуда не пойду. Ты обещала, что мы останемся до последнего танца.
Обычно в такие моменты я начинала умолять ее уйти, взывая к ее любви ко мне, ведь мы были лучшими подругами почти всю сознательную жизнь, но сегодня я не хотела никуда уходить. По крайней мере, не с ней.
Я наблюдала, как незнакомец приближается ко мне, петляя между девушками в пышных юбках и мужчинами в черных пиджаках. Он был на голову выше всех остальных мужчин в этом зале и в тысячу раз красивее. Его светлые волосы почти касались широких плеч, а походка казалась такой уверенной и выдавала в нем сильного мужчину. Ну, или опасного. Я не уверена. Как бы то ни было, мы не могли отвести друг от друга взгляд.
Я прекрасно понимала, что видела его и раньше, но подробности встречи с мужчиной, которого не забудет ни одна женщина, не могла вспомнить.
Наконец он подошел и долго смотрел на меня сверху вниз своими гипнотическими глазами.
— Это ведь ты, не так ли? — спросил он таким мужественным и низким голосом, от которого у меня по телу пробежали мурашки, а пальцы ног невольно подогнулись в шелковых туфлях.
«Господи, нет! Он перепутал меня с другой женщиной!» Ну все, мое сердце беспощадно разбито.
— Сэр, вы приняли меня за кого-то другого! — резко ответила я.
Да уж, просто не повезло мне. Этот дико красивый мужчина, выглядевший так, будто ему не место на балах, искал другую женщину.
— Я никогда не ошибаюсь, — прошептал он и протянул мне руку. Очень неприличный жест, учитывая, что нас даже не представили.
Я смотрела на его руку и не могла не желать коснуться ее, потому что было бы просто грехом отрицать, что этот мужчина великолепен. В тот момент, когда это произошло и наши руки соприкоснулись, в моей голове начали мелькать образы. Я видела нас с ним вместе, но выглядел он по-другому. Его кожа в этих образах была темнее, черты лица — грубее, но вместе с этим они были настолько изящными, как будто принадлежали искусно вылепленной статуе греческого бога. И я знала эти глаза, их бесконечную синеву. И еще я точно знала, что он чувствует, когда обнимает и целует меня.
— Кто ты такой? — прошептала я.
— Сейчас меня называют Макариусом. — Он смотрел по сторонам, будто бы искал кого-то. — Пойдем. Нам нужно уходить.
Я тоже посмотрела по сторонам и увидела, что Люсинда была увлечена танцем со своим кавалером и не обращала на меня внимания, а Роберт обжимался с молодой блондинкой в углу, наверняка уговаривая ее встретиться позже где-нибудь наедине, чтобы лишить ее девственности.
— Куда мы пойдем? — спросила я, заранее зная, что это не имело значения.
Макариус улыбался, но я видела, что в его прекрасных голубых глазах скрывалось что-то темное. Он явно был опасен, но я все равно хотела быть с ним.
Он взял меня за руку, и мы пошли к боковой двери, ведущей к большому фонтану, за которым простирался большой, освещенный факелами сад. Другие гости, которые могли обратить на нас внимание, вероятно предположат, что мы собираемся заняться чем-то скандальным за одним из деревьев, но меня это не волновало, даже если моя репутация будет запятнана.
Я следовала за Макариусом, и мы наконец вышли на улицу, за ворота. Стук лошадиных копыт и болтовня кучеров наполняли холодный воздух. Пока он, продолжая держать меня за руку, вел нас вперед, ко мне вернулись воспоминания о джунглях, дожде и маленькой хижине, в которой этот мужчина, полностью обнаженный, скользил между моими бедрами, даря мне наслаждение и вдыхая запах моих волос.
«Господи Боже! Что происходит?»
Но, тем не менее, я не боялась. Я хотела быть с ним, потому что любила его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мы повернули за угол и вошли в ворота соседнего большого белого дома с колоннами. Мимо этого дома я проходила миллион раз. Когда-то он принадлежал местному губернатору, но тот уехал из Сан-Франциско несколько месяцев назад и, по слухам, продал дом богатому торговцу из Нью-Йорка. Ходили слухи, что этот торговец даже ни разу и не посмотрел на дом, но, по всей видимости, люди ошибались, и этот торговец сейчас рядом со мной. И он принадлежит мне.
Через парадные двери мы попали в роскошное фойе, стены которого были покрыты белым мрамором, а потолок украшен расписными фресками. В моей голове все чаще стали всплывать мысли о том, что мои родители отрекутся от меня, узнав, что я побывала здесь. Его слуги наверняка будут об этом судачить.
В гостиной уже был разведен камин, а на меленьком столике у дивана с обивкой из пастельно-голубого цвета стоял графин с темным напитком, думаю, с виски.
— Это твой дом? Он чудесен.
Игнорируя мой комплимент его дому, Макариус отпустил мою руку и, подойдя к столику, налил себе выпить.
— Не желаешь? — спросил он.
— Нет, спасибо. Я не пью, но ты… можешь… — я не могла даже закончить фразу.
«Да что это со мной, Бога ради?»
Макариус сделал глоток и поставил бокал на столик. Пауза затягивалась
— Ты хоть представляешь, как долго я тебя искал?
— Как это возможно, если мы с тобой только встретились?
Он повернулся и строго посмотрел на меня своими голубыми глазами.
— Мы оба знаем, что это неправда, Олла.
— Меня зовут Эвелин. Эвелин Берджесс.
— Называй себя, как хочешь, но это не изменит того факта, что ты моя и что я отведу тебя в мою комнату.
Слишком ошеломленная, я не могла двигаться, думая о том, что не была в постели еще ни с одним мужчиной.
— Как я могу помнить тебя? — наконец спросила я.
Макариус положил свои руки мне на плечи и прошептал:
— Потому что мы с тобой связаны. До последнего вздоха каждой из наших жизней.
Он медленно наклонился и прикоснулся своими губами к моим, отчего на меня нахлынули новые воспоминания. Я увидела, как вокруг костра собираются люди с темной кожей и черными как смоль волосами. Когда-то я любила этих людей, но они сделали меня очень несчастной, разлучив с возлюбленным.
— Не понимаю… — прошептала я, отстранившись.
— Необязательно понимать. Прислушайся к своему сердцу.
Он снова взял меня за руку и повел по мраморной лестнице в свою спальню, где также уже разведенный камин боролся с холодом зимней ночи. Не заметив ни одного слуги по пути сюда, я почувствовала облегчение.
Когда Макариус запер за нами дверь на ключ, часть моего мозга понимала, что уйти с бала с абсолютно незнакомым человеком, пойти к нему домой без сопровождения, намереваться отдать ему себя — это полнейшее безумие, но другая часть говорила о том, что я ждала этого всю жизнь.
Этот красивый мужчина вырвал меня из моих размышлений, когда обхватил рукой мой затылок и поцеловал. Его язык тут же ворвался в мой рот, пробуя и смакуя наш поцелуй; губы Макариуса были мягкими и сладкими, как ликер. Прежде чем я успела понять, что происходит, он оторвал меня от пола и бросил на кровать с четырьмя столбиками по углам.
— Прости, сегодня я не могу не торопиться, — хриплым голосом произнес он и поднял мои юбки.
Макариус навис надо мной, и я увидела, как одной рукой он приспускает свои штаны. Прежде чем он прикоснулся головкой своего члена к моему влажному и жаждущему его лону, ожидание уже превратилось в пытку. Я задержала дыхание, потому что слышала много неприятных вещей о том, что из себя представляет соитие с мужчиной, но мои воспоминания говорили о обратном. Я точно помнила, какое наслаждение он способен подарить мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я люблю тебя, ты ведь знаешь это? — спросил он, глядя мне в глаза.
Вдруг я увидела, как вокруг него, словно фейерверк, вспыхнули краски разных цветов: желтые и белые пятна с красными и черными прожилками.
