Легионеры без страха смотрели на тысячи врагов и спокойно выполняли приказы Цезаря и его легатов. Цезарь не сделает шаг навстречу гибели. Проконсул Галлии знает, что нет ничего невозможного для него в этом мире, и никто не в силах остановить его на пути к цели. Цезарь совершил самое важное для победы — то, чего не удалось сделать Марку Крассу в песках Месопотамии. Он поселил в сердцах легионеров непоколебимую уверенность, что никто не сможет противостоять римскому мечу, что легионер Цезаря непобедим.
Битва конницы была долгой, упорной и кровопролитной: кровавые жернова работали непрерывно с полудня и до захода солнца. Чаша весов долго колебалась, не желая отдавать предпочтение ни одной стороне, пока наконец Цезарь не бросил в атаку германцев. Римские всадники расступились, чтобы открыть им дорогу.
Благодаря германцам победа распростерла свои крылья и летела к Цезарю. Галлов отбросили от укреплений и обратили в бегство. Хуже всех пришлось пешим воинам, которые доставили римлянам немало беспокойства в начале битвы. Угнаться за собственными всадниками они не могли, а потому галльских стрелков и легковооруженных воинов окружили и безжалостно перебили. И в других пунктах римляне преследовали отступавшего неприятеля. Тогда те, кто выступил из Алезии, отчаялись, разуверились в победе и отступили в город.
Весь следующий день галлы занимались изготовлением фашинника для заваливания рвов, лестниц и багров, а ночью вознамерились взять реванш за проигранное сражение.
Они выступили бесшумно в полночь из лагеря и приблизились к полевым укреплениям, — рассказывают о новой битве «Записки». — Внезапно подняв крик, который для осажденных должен был служить сигналом их наступления, они бросают фашинник, сбивают наших с вала пращами, стрелами и камнями и вообще подготовляют штурм. В то же время Верцингеториг, услыхав их крик, дает своим сигнал трубой к наступлению и выводит их из города. Наши занимают на укреплениях свои посты, которые каждому были назначены в предыдущие дни, и отгоняют галлов фунтовыми пращами, кольями, расставленными по всем шанцам, и свинцовыми пулями. Так как за наступившей темнотой ничего не было видно, то много народа с обеих сторон было переранено.
Тем временем, к самым опасным участкам римляне подтянули метательные машины: баллисты, катапульты, скорпионы. Не считаясь с потерями, галлы упорно продвигались к римской стене. На пути к цели их поджидала новая смертельная опасность: целыми толпами враги стали проваливаться в ямы, натыкаться на стрекала и наносить себе раны крючьями. Заплатив страшную кровавую цену, галлы так и не смогли прорвать линию обороны Цезаря.
Приближался рассвет. Оставив горы трупов, галлы вернулись в лагерь.
Успехи Верцингеторига были более чем скромны. Ему удалось преодолеть рвы, но на это ушла вся ночь. Даже не попытавшись штурмовать римскую стену, Верцингеториг отступил в Алезию.
Дважды потерпев жестокое поражение, враги Цезаря больше не надеялись на быстрый успех; не помогало им ни традиционное галльское презрение смерти, ни численное превосходство. Следующее нападение на римлян было тщательно продумано с учетом сведений, добытых разведкой, и советов людей, хорошо знавших местность.
На северной стороне римских укреплений находился холм, который вследствие его обширности Цезарь не смог опоясать сплошной линией стен и рвов. Впрочем, больше сказался недостаток времени: в процессе галльской войны римляне насыпали целые горы и сносили природные холмы, копали рвы на каменистой почве. Легионеры в совершенстве овладели фортификационным искусством, а их военачальник использовал любую возможность, чтобы избежать пролития римской крови.
На холме римляне разбили лагерь и разместили два легиона.
И вот галлы нашли ахиллесову пяту римлян. Они сосредоточили у подножия холма огромные силы: 60 тысяч человек, отобранных из племен, которые славились своей храбростью, ожидали условного сигнала. Командование поручили арверну Веркассивеллауну, родственнику Верцингеторига.
Своим особым чутьем Цезарь безошибочно определил, где должны развиваться основные события, и появился на холме задолго до того, как на равнине начали скапливаться галльские войска. Ветер развевал пурпурный полудаментум на плечах военачальника. Он не только вдохновлял своих легионеров, но и руководил каждым их шагом, каждым подразделением. «Цезарь, выбрав удобный пункт, видит с него, что где делается: где наших теснят, туда он посылает резервы», — сказано в «Записках». Несмотря на недостаток в людях, он всегда держал в запасе резервы, которые бросал в бой на самом опасном участке в самое критическое время.
Сражение было чрезвычайно упорным и жестоким, как и всякий последний бой. На кону стояли слишком дорогие лоты: Западная Европа либо становилась свободной, либо окончательно превращалась в римскую провинцию.
В полдень галлы пошли на штурм холма. На этот раз они не стали бездумно бросаться на римские укрепления. Часть галлов занялась поисками ловушек Цезаря, шедшие следом заваливали их землей и фашинником. Другие же, построившись черепахой, поднимались на холм. Вот они достигли первой линии римской обороны и вступили в бой. Очень скоро сражение шло по всей возвышенности, и римляне уже не могли противодействовать врагам, уничтожавшим ловушки и засыпавшим рвы.
В тылу сражавшихся легионеров раздались боевые вражеские кличи. Это Верцингеториг опять повел в атаку истощенное войско.
Вместе с последним резервом Цезарь сам вступил в бой. «О его прибытии узнали по цвету одежды, которую он носил в сражениях как знак отличия». Цезарь неслучайно надел положенный ему по римской традиции пурпурный плащ. Он, конечно, привлекал галлов, но являлся для легионеров лучше знамени. Цезарь шел на неимоверный риск, но другого выхода у него не было.
Ряды галлов расстроились, и довольно скоро в их войске не осталось и следа воинственности, дисциплины, порядка. В отдельных местах еще шел бой, но основная масса галлов поглядывала назад. Путь к отступлению был свободен, и это подтолкнуло галлов воспользоваться им как можно скорее. Лучшие галльские воины, отобранные лично Веркассивеллауном, бежали к своему лагерю. Они смирились с тем, что потерпели очередное поражение от Цезаря. Они бежали, надеясь, что завтрашний день будет более счастливым.
Цезаря простая победа не устраивала, в его планах на завтра не было очередной битвы с галлами. Внезапно на пути бегущих возникли свирепые германские всадники. И началось беспощадное уничтожение деморализованного противника. Окружение и резня произошли так быстро, что оставшееся в лагере галльское войско не смогло оказать помощь Веркассивеллауну. Десятки тысяч разноплеменных галлов, словно парализованные, смотрели, как гибнет в кольце цвет их воинства. Спаслись очень немногие. Веркассивеллаун попал в плен. Легионеры собрали у подножия холма 74 знамени врагов и бросили их к ногам Цезаря. Началось массовое бегство из галльского лагеря.
В «Записках» отмечается:
И если бы наши солдаты не были утомлены напряженным трудом за целый день, то все неприятельские полчища могли бы быть уничтожены. Посланная около полуночи конница нагнала арьергард; много народу было при этом взято в плен и убито; остальные разбегаются по своим общинам.
Галльская 300–тысячная армия исчезла, словно пыль после дождя.
Защитники Алезии были обречены: у них не осталось ни сил, ни средств, ни желания продолжать бессмысленную борьбу. На следующий день после битвы Верцингеториг созвал общее собрание и отдал себя в его распоряжение:
— Как скажете, так и будет. Или моей смертью удовлетворите римлян, или выдайте меня живым.
Подавленные галлы не могли решить даже этого вопроса. Они отправили послов к Цезарю, чтобы тот определил дальнейшую судьбу их вождя. Цезарь пожелал видеть своего главного врага живым.
Плутарх красочно описывает сцену сдачи в плен арвернского вождя:
Верцингеториг, руководитель всей войны, надев самое красивое вооружение и богато украсив коня, выехал из ворот. Объехав вокруг возвышения, на котором сидел Цезарь, он соскочил с коня, сорвал с себя все доспехи и, сев у ног Цезаря, оставался там, пока его не заключили под стражу, чтобы сохранить для триумфа.
Пять лет Верцингеториг провел в римской тюрьме, затем в 46 году до н. э. его провели по улицам Рима во время триумфа Цезаря и обезглавили. Последнего защитника свободной Европы высоко оценил Т. Моммзен. Интересны рассуждения немецкого историка о рыцарстве в политике:
Подобно тому как после пасмурного дня солнце показывается в минуту заката, так судьба дарует погибающим народам последнего великого человека. Так стоит на исходе финикийской истории Ганнибал, на исходе кельтской — Верцингеториг. Ни один из них не мог спасти свой народ от иноземного господства, но они избавили его от позора бесславной гибели. Верцингеторигу, как и Ганнибалу, пришлось бороться не только с внешним врагом, но прежде всего с антинациональной оппозицией оскорбленных эгоистов и испуганных трусов, которая всегда свойственна выродившейся цивилизации. И вместе с тем, едва ли существует более резкая противоположность, чем та, какую мы видим между трезвым гражданином финикийского торгового города, в течение 50 лет с неизменной энергией стремившимся к одной и той же великой цели, и смелым королем страны кельтов, чьи громкие подвиги и великодушное самоотвержение совершилось в течение одного короткого лета.
