— Да хоть и за долги, это мой дом. Васька ушлая, ничего не получит. Пусть ее еб*ря обеспечивают.
Меня начинает утомлять эта беседа.
— Заткнись и отвечай на мои вопросы, — говорю тихо, но сквозь зубы.
— За сколько ты продал дочь?
— Чего? — делает вид, что не понимает.
— Я не попугай повторять по два раза. Будешь тупить – буду отстреливать тебе конечности. Как говорится, через боль рождается истина.
— Ой, только не надо меня пугать. Пуганый уже.
Прикрываю глаза, еще раз глубоко затягиваясь.
Взвожу курок, навожу ствол на ногу мужика, прицеливаюсь.
— Да ладно, ладно, не нервничай, я скажу! — трусливая собака. — Что ты хотел знать?
— Я задал свой вопрос.
— Я не продавал ее, она сама.
— Забыл уточнить, что за ложь я буду стрелять без предупреждения.
— Да бля! Да, Тимур заплатил за нее! Больше, конечно, списал мои долги, но и сверху подкинул.
— И как себя чувствует отец, продавший юную дочь? — холодно интересуюсь я, кидаю бычок на пол и тушу его ботинком.
— Ой, не надо делать из меня уебка. Она сама перед Тимуром задницей крутила. Да и отдав ее ему, я сделал только лучше. Тимур не последний человек в этом городе, всегда при бабках. А эта блядская натура сбежала от него.
— Во благо, значит, все, — констатирую я, выдыхая. — Что за животное ты такое?
Вопрос, сука, риторический.
— Хотя даже животные с детьми так не поступают. Ты же психику девочке сломал. А она у тебя красивая, умная, добрая. А ты из-за дозы и долгов подложил ее под мужика. Стоило оно того?
Вопрос снова риторический.
Вынимаю из кармана шприц, сбиваю пальцами колпачок и с размаху втыкаю иглу мужику в ногу, опуская палец на поршень.
— Эээ, ты чего? Что это? — начинает дергаться мужик.
— Будешь дергаться – это окажется в тебе, — спокойно отвечаю я. — Ты моральный урод и отброс общества, гниющий мусор, и мне уже плевать на тебя. Вопрос в другом: кто такой Тимур и как его найти?
— А, ты не знаешь – так и я не знаю. Давно не видел его.
— Окей, все, что знаешь про него, — киваю.
— Да ничего я не знаю, — отмахивается. А это ложь. Гнилая тварь боится, что некий Тимур потом его закопает.
— В шприце то, что ты так любишь, за что продал душу и человеческий облик. Здесь чистейший «Бодрый». Несколько доз. Ты кайфанешь последний раз. Знаешь, что тебя ждет после такой дозы?
Кивает – знает. Ошибочно полагать, что наркоманам не страшно сдохнуть. Страшно. Всем страшно.
— Так вот я вколю в тебя это, если ты не скажешь мне правду. Степень правды буду определять я. Спрашиваю еще раз: кто такой Тимур?
— Тимур – это Бай. Не поверю, что ты не слышал.
Бай… Задумываюсь. Да слышал, в принципе. Мне уже ничего не нужно от этого отморозка, я знаю, кто такой Бай и как его найти.
— Ты реально веришь, что наркоторговец и содержатель борделей принес твоей дочери благо?
— Да, а что ее ждало со мной? Скурвилась бы. А так трахалась бы с одним мужиком, которому для нее ничего не жалко.
Не выдерживаю. Размахиваюсь и ломаю ублюдку челюсть. Он отлетает, падая со стула. Скулит, зачем-то закрывая голову руками. И мне хочется добить его. Но…
В его ноге так и остается торчать шприц.
— Сделай одолжение, вколи в себя эту дурь сам, последний раз, — говорю ему я. — Иначе после того, как я подробно узнаю, что с ней делал Бай, я тебя прирежу, как собаку.
Разворачиваюсь, выхожу, пряча ствол.
Глотаю прохладный воздух, пытаясь отдышаться. Мне кажется, я провонял смрадом и гнилью, которую источает этот живой труп.
Бай, значит...
Глава 24
Василиса
Не знаю, как так вышло. Страх по отношению к этому мужчине испарился, и появился интерес. Впервые в моей жизни мне стал интересен мужчина. Это открытие для меня. Сыграло много факторов: забота Андрея, желание помочь, его отношение к дочери. Его слова, прикосновения, горячее дыхание – это все окутало меня сладким, тягучим дымом. Мне вдруг стал приятен мужской запах, его сильные руки, шепот, слова. Нет, мое тело рефлекторно, по привычке сжалось, а сердце заколотилось. А потом отпустило. Отпустило, когда я внутренне убедила себя, что мужчина, который меня касается, не мой монстр.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он просил разрешения любить меня. И мне вдруг дико захотелось любви. Понять, как это, когда тебя любят не извращённой, похотливой любовью, а по-настоящему. Захотелось полюбить его в ответ. Поэтому я расслабилась, и меня отпустило.
Конечно, я чувствовала сквозь сон, как Андрей меня касается, но заставляла себя не выныривать из сна. Поэтому все воспринималось иначе. Это же сон, и в нем ничего плохого не могло произойти.
Утро немного отрезвило, страхи вернулись. Но совсем чуть-чуть. Мне было страшно, но хотелось продолжения. Любопытство берет свое. Мое тело словно плавилось и тянуло в сладкой неге целый день. Внутри все сжималось, это похоже на страх, но это не страх, это что-то…
Раньше я избегала встреч с Андреем. А сейчас наоборот – ждала этого мужчину. Не знаю зачем. Скажу больше: когда он приедет, я не подойду к нему сама, но я жду.
Только Андрей не пришел ни вечером, ни на следующий день, ни через два дня. И внутри меня появилась тревога, смешанная с разочарованием. Это могло быть смешно, если бы не было грустно.
Так всегда происходит у нормальных людей?
Он появился неожиданно.
Я поливаю цветы в гостиной, думая о своем, ухожу в себя настолько, что ничего не замечаю.
— Бу! — раздается над ухом.
— А! — вскрикиваю, подпрыгивая на месте. Резко разворачиваюсь с колотящимся сердцем. — Марк! Сволочь! — замахиваюсь на этого гада мокрой тряпкой. Он уворачивается, но я все равно попадаю по спине.
Такой весь холёный сегодня, стильный, брюки цвета хаки, футболка, обтягивающая торс, кожаные браслеты на руке, и пахнет от него дорого. Но все равно сволочь смазливая. Убегает от меня, когда гонюсь за ним, ржёт. Останавливаюсь, цокая, возвращаюсь назад, протираю подоконник от капель воды, краем глаза замечая, как Марк заваливается на диван.
— Вась.
— Отстань, — фыркаю я.
— Выходи за меня замуж, — иронично выдает он. Даже не удивлена, от этого мерзавца можно ожидать все что угодно.
— Если это предложение, то где мое кольцо с огромным бриллиантом, романтика, цветы? — спрашиваю я, продолжая поливать цветы.
— Да без проблем, поехали. Поедешь? Или слабо? — усмехается.
— Ой, отстань! — отмахиваюсь я. — Что это тебя жениться потянуло? Никто просто так не дает?
— Не поверишь. Так дают, что меня уже тошнит.
— Ну да, понты – наше все.
— Не веришь? Поехали в клуб, я за час сниму минимум пять телок. Мне даже делать ничего не нужно, сами прыгают на меня.
— Ну да, ну да. Сделаю вид, что поверила. А жениться-то зачем?
— Да зае*али все. Хочется нормальную телку.
— А я, значит, нормальная?
— Нет, — смеётся, — но ты хотя бы свой парень.
— Ты перекурил там, что ли? Несёшь бред. Скучно?
— Да, есть такое. Какое-то выгорание. Ни хрена не хочется. Ни бухать, ни тусить, ни трахаться.
— Все понятно. Зажрался. Попробуй для разнообразия поучиться или поработать.
— Учусь нормально, хвостов нет.
Это правда. Он только с виду раздолбай, а на самом деле умнее, чем кажется. Я-то знаю, что его комната забита книгами и не простой литературой, а историей, философией и психологией.
— Работать меня не берут – не доверяют.
Это он намекает на отца, который не пускает его в дело.
— Так займись своим делом. Докажи всем, что можешь. Ты зачем что-то ждешь от кого-то? Это слабость. Сделай сам.
Марк задумывается. Молчит.
— Подай пульт, лень вставать, — закидывает руки за голову. Закатываю глаза, но беру пульт и протягиваю Марку. Этот гадёныш не берет пульт, а перехватывает мою руку и дергает на себя. Падаю от неожиданности сверху на Марка, и его руки тут же меня зажимают. — Попалась! Кто меня огрел мокрой тряпкой? А? — прижимает меня сильнее. А я начинаю толкать его, дёргаться, но смеюсь, поскольку гаденыш еще и щекочет меня. Ну так сложилось, что я не боюсь Марка. Никогда его не воспринимала как мужчину. Он младше меня, в конце концов. Да и все его намеки – больше стеб.
