Герцог улыбнулся, но в его глазах не было тепла.
— Вы отец Джорджины, сэр? — спросил Джек, с трудом стараясь говорить спокойно.
Эти неожиданные события его сильно потрясли, но он не хотел подавать вида, насколько глубоко он задет.
— Да, конечно. — Он помолчал и затем как бы нарочно провернул нож в ране. — Она не сказала вам, я вижу. Это так по-детски с ее стороны, разумеется. Моя дочь вообразила, что может убежать от обязанностей, связанных с ее высоким положением. Она, очевидно, надеялась спрятаться тут, в глуши.
В его голосе послышалась насмешка, и Джек сразу насторожился. Но он контролировал свои эмоции, потому что герцог смотрел на него, и эта его циничная усмешка говорила Джеку больше, чем любые слова — Эттлбридж просто играет с ним в кошки-мышки.
Поэтому Джек ничего не сказал, а просто собрался и подготовился к следующему удару, который герцог, судя по хитрому блеску в его глазах, готов был обрушить в следующий момент.
Джек с трудом верил, что этот властный аристократ действительно отец Джорджины Беннет. А может, Джек не хотел думать о ней, как о дочери герцога.
Ведь тогда она будет леди Джорджина, естественно. А если честно признаться, то Джек не знал, зачем вообще нужны ему эти ленивые аристократы.
Хотя по линии матери сам Джек был внуком барона, а его отец был сыном графа, однако и Мелтоны и Хемптоны всегда чувствовали крепкую связь со своей землей, от которой получали доход. Никогда они не следовали примеру других представителей их класса, уезжавших в столицу ради красивой жизни.
Джек спрашивал себя, сколько времени герцог Эттлбридж проводит в своем имении в Норфолке?
— Моя дочь страдает обычной романтической иллюзией, полагая, что может сама распоряжаться своей судьбой.
Покровительственный смех, сопровождавший это замечание, не оставлял сомнений относительно того, что думает герцог об этом типичном женском заблуждении.
— Вы, конечно, знаете, что моя дочь несметно богата? — спросил герцог.
Вопрос звучал, впрочем, скорее как утверждение. И столько было в нем ехидства, что у Джека заиграли на скулах желваки.
— Нет, я ничего об этом не знал, — ответил он. Стальные голубые глаза рассматривали его с циничной усмешкой. Герцог пожал плечами, и его улыбка стала волчьей.
— Мне в это трудно поверить, майор, — произнес он, пожалуй, слишком ровным, опасно ровным голосом. — В конце концов это то, что привлекает к моей дочери всех мужчин.
Неожиданно у Джека возникло сильное желание заехать кулаком по красивой физиономии этого мужчины, который мог так, походя, оскорблять свою дочь. Однако Джек взял себя в руки, сообразив, что герцог специально его старается зацепить.
— Хотите верьте, хотите нет, сэр, — процедил Джек сквозь зубы, — но я не стремлюсь заполучить для себя богатую жену.
Герцог ухмыльнулся.
— Все так говорят!
Несколько секунд он рассматривал Джека из-под полуопущенных тяжелых век, как бы тщательно подбирая свои следующие слова.
— Я искренне надеюсь, что вы вообще не стремитесь заполучить себе жену, майор, — сказал он наконец. Джек немедленно почувствовал скрытое предупреждение в словах герцога. — И я, конечно, прежде всего имею в виду мою дочь. Думаю, излишне говорить о том, что она для вас слишком, бесконечно далека. — Тонкие губы скривились в ехидной улыбке. — Надо воспринимать жизнь реально, майор. И конечно, здесь вопрос титула. Я так понимаю, что у вас их могло быть два, но очень мало шансов получить хотя бы один. Это тоже реальность. И в любом случае, даже при лучших обстоятельствах, вы не сможете составить конкуренцию маркизу.
При последней фразе он снова цинично усмехнулся.
Все это время, под лавиной вежливых оскорблений, Джек в ужасе стоял, отказываясь понимать значение того, о чем говорил ему герцог. Джек с трудом верил, что женщина, которой он отдал свою любовь, выставила его полным дураком. Она что же, представила, что можно обманывать его, если он родился и вырос в деревне? Джорджина не решилась ему довериться, потому что считала его таким деревенским простофилей? Джека меньше волновало богатство Джорджины, но обидно было, что она скрыла и свое происхождение!
Мысль, что Джорджина не вполне верила ему, ущемляла его куда сильнее, чем известие о ее богатстве. Джек очень большое значение придавал честности и доверию. Обман Джорджины расстроил его почти так же, как и разозлил.
— Как отец я, естественно, забочусь о будущем своей дочери, — продолжал обычным тоном герцог, хотя инстинкт подсказывал Джеку, что это вовсе не обычная беседа. — Маркиз Портлендский — это хороший выбор. Я так думаю, и я уверен, что моя дочь примет его предложение, когда избавится от глупых фантазий. И фактически я знаю, что она согласится стать его женой.
Холод и законченность этих слов заставили Джека содрогнуться.
— Почему вы так уверены? — спросил Джек. Герцог с жалостью посмотрел на него.
— А что может этому помешать? Или кто?
Его тонкие брови высокомерно взметнулись над стальными голубыми глазами, и губы снова скривились в легкой усмешке.
Эта его улыбочка уже начинала действовать Джеку на нервы.
— Уж не вообразили ли вы хоть на секунду, мой дорогой мальчик, что можете что-то изменить? Уверен, что вы не такой дурак. Моя дочь сказала мне, конечно, о вас, но она не может быть действительно серьезно увлечена перспективой жить тут в деревенском доме. Странно даже ожидать от нее, вы со мной согласны?
Джек не сомневался, что вопрос чисто риторический, поэтому и не потрудился отвечать.
В самом деле, какие аргументы он мог привести, если герцог уже решил судьбу своей дочери? От всего этого притворства Джек чувствовал себя больным, и неожиданно ему захотелось выйти на свежий воздух, прочь из этого голубого салона, где в изобилии, похоже, были только обман и унижение.
Джек заметил, что герцог смотрит на него вопросительно и слегка улыбается.
— Я рад, что вы меня понимаете, майор, — сказал он, хотя Джек не произнес ни слова. — Вы избавите нас таким образом от многих неприятностей. Я просто не могу допустить, чтобы моя дочь из-за одной ее неосторожной связи попала в сомнительную ситуацию. К. сожалению, я не смог найти ей другого герцога. Но и маркиз тоже очень хорош. Учитывая то, что она уже не первой юности.
Он засмеялся, как будто сказал какую-то замечательную шутку, но Джек в этой лавине слов выхватил нечто, сразившее его наповал.
— Другой герцог? — повторил он. Глаза Эттлбриджа сразу хитро блеснули.
— О да, — сказал он небрежно. — Она вам и это, значит, не сказала? Ну и ну! Вот уж действительно кокетка моя дочь, это точно.
