– Элементарно, Ватсон! Если бы эту формулу изучали в школе – люди были бы гораздо счастливее.
А потом ты уходишь. На пороге я спрашиваю тебя – когда опять?
– Завтра.
Я делаю вид, что верю.
Точнее – я верю. Верю в этот момент, надевая на тебя плащ, поправляя на тебе шарф, застегивая твои пуговицы. Веду себя как твой хозяин.
Я смотрю в окно, как ты переходишь улицу и исчезаешь за углом.
И я остаюсь один на один с этим твоим «завтра».
Все равно, что один на один с вечностью…
Во всем виноват Кортасар (Несколько мейлов)
@
Кому: Петру
Тема: Внимание! Это не спам!
«…Да, старик, это опять я. Только с другим паролем! Поэтому придется проделать ту же штуку, что и в прошлый раз, когда я писал тебе из Венеции: напомню какой-то только нам одним известный случай. Ты знаешь зачем: чтобы доказать, что пишу именно я.
Почему-то там, в Венеции, на площади Сан-Марко на меня нахлынули такие сантименты, что в качестве «пароля» я напомнил тебе, как в пять лет мы пошли в лес охотиться на капибару.
Нас с милицией нашли в полночь – мы спали под деревом в обнимку, зареванные и охрипшие. Но держались за руки.
Да так, что нас не могли расцепить…
Здесь, в Калифорнийской таверне, вспомнилось другое. Как когда-то, играя в футбол на нашей «Строителей, 13», я пропорол икру проволокой, торчащей из земли, а ты донес меня на закорках до самой больницы.
Вся твоя рубашка и шорты были в моей крови. По дороге ты плакал и думал, что я этого не слышу. А я слышал…
Ну вот. Теперь, надеюсь, ты убедился, что я – Павел. Да, сегодня я Павел, то есть даже – Пабло (америкосам кажется, что я похож на испанца!).
В Венеции был Марком, в Стрые – Иваном.
Теперь имя мне – легион…
И это для меня не так существенно и не так реально, как та твоя рубашка, залитая моей кровью.
И твои слезы из-за моей боли.
Эти и подобные воспоминания и являются моей настоящей жизнью. Остальные – калейдоскоп, в котором до сих пор не разобрался…
Короче, старик, я в Калифорнии.
У меня хороший вид из окна: пальмы, «бич», широкие волны океана.
Кайф, одним словом…
Одно беспокоит: я все еще получаю от НЕЕ глупые смс-ки.
На них, кстати, отвечает первый попавшийся, с кем я сижу за столом. Это как игра в снежный ком: читаю смс-ку дальнобойщику, официантке, директору шапито, наконец, рыжей обезьяне и черту лысому – а они диктуют ответ.
Каждый – свой. А я нажимаю на кнопки – записываю ответ.
Кажется, ЕЕ это устраивает. И это меня удивляет – она всегда была рациональной девочкой с железной логикой. А здесь воспринимает всякую абракадабру – без всякого нарекания!
Если только мне вместо нее тоже не пишет «первый попавшийся».
Она всегда была выдумщицей, моя сумасшедшая девочка с синими волосами! Но наша игра затянулась. Я давно хочу ее прекратить… С твоей помощью, старик. Ведь ты мне поможешь, не так ли?
Словом, я хочу чтобы она знала: меня больше нет. Я мертв. Мертв давно и надолго! А моя мобила давно путешествует по рукам и мирам, как «переходящее красное знамя».
Только номер не изменился.
Кстати, интересная идея, старик…
Ох, хотелось бы мне поговорить с тобой вживую хоть десять минут…»
@
Кому: Пабло
Тема: не поверила
«…Уважаемый сеньор Пабло (никогда не думал, что буду обращаться к тебе именно так, старичок!).
Да, я тоже много чего помню. И о твоей крови, и о том, как мне было страшно, что ты, чертяка, умрешь у меня на тех закорках. И то, что я завидовал тому, что ты не плачешь, что ты мужественней меня. Вот чего ты не знаешь, так это того, что я потом, вечером, расцарапал себе икру в том же самом месте – гвоздем. Хотел испытать себя – заплачу ли. Ну и конечно же не распустил нюни. Поэтому решил, что я достоин быть твоим другом на всю жизнь!
Так оно и вышло. Хотя наши пути расходились не раз – разные институты, разные города, разные профессии. Но мы все равно были вместе. И это, на мой взгляд, большая мужская удача.
Теперь ты снова поразил меня. Бросить все и уйти, не оглянувшись. Вероятно, каждый хочет сделать однажды нечто подобное.
Знаю, знаю, старичок, что ты сейчас на стену лезешь: ты ждешь от меня ответа на твою просьбу. А я тяну резину. Ну что ж, получай то, чего ждешь.
…Итак, ОНА мне не поверила! Извини. Сделал все, что мог… У нее животная интуиция. Она сказала, если бы ты был мертв, она бы это знала раньше, чем ты испустил бы последний вздох. Такая она женщина, черт возьми! Я не мог сопротивляться – дал ей твой мейл. Считай меня предателем.
А еще… Ты – дурак, старичок! Отдай Её мне и иди ко всем чертям – они тебя примут. (Шучу!)»
@
Кому: Тебе
Тема: Не бойся
«Не бойся, я больше тебя не буду искать… Игра закончилась в твою пользу! Скажи лишь одно: ты обжигаешь спичкой рыбий пузырь перед тем, как съесть?..»
@
Кому: Тебе
Тема: Приди
«…Да, да…
Я до сих пор делаю это!
Со всей силы луплю сухой таранью по всему, что попадает под руку – по столу, подоконнику гостиничного номера, мрамору надгробия, поверхности белого рояля или собственной голове.
Я чищу ее так, как это делал бы Господь Бог – с тем же вкусом к неизведанной новой жизни, которую должен вывернуть наизнанку. Я достаю это лакомство – рыбий пузырь – и подношу к зажженной спичке.
Вру: теперь у меня есть замечательная «командирская» зажигалка, которая не погаснет и при шторме в двенадцать баллов.
Поджариваю пузырь – он сворачивается и становится черным, хрустящим и вкусным.
Как тогда, Мага!
…Да, да…
Сегодня я хочу называть тебя Магой. Хотя мне далеко до Кортасара…
Но во всем виноват Кортасар! И ты должна это знать. Это он предложил таким, как я, религию бегства.
Есть особая романтика цинизма в том, с каким мазохистским наслаждением мы бросаем все, что кажется нам более привлекательным, чем свобода, дорога, пространство и время.
Эти четыре плети гнали меня от тебя с самого начала. С той самой минуты, когда ты купила нашу первую чашку – одну на двоих. И я испугался, что отныне мы нырнем на дно, как два аквалангиста с одной воздушной трубкой на двоих.
Хватит ли нам кислорода, Мария?
Хватит ли нам мужества выпустить дыхательную трубку из губ и дать дышать другому, когда кислород будет заканчиваться, Анна?
Умрем ли мы вместе на дне этой чашки, ища друг друга ослепшими в мути старости руками, Эва?
Я не мог ответить на эти вопросы.
По крайней мере, тогда, когда ты выставила на стол эту чашку со щербинкой как символ общности: одну на двоих. А меня пробил холодный пот ужаса.
Бегство – это лучший способ остаться вместе!
…Ты научила меня поджаривать пузырь спичкой – там, в заснеженном Зурбагане, где пустые зимние пабы напоминают палубы затонувших лодок. Мы заходили в каждый, где было твое любимое «черное» пиво, садились за дубовый стол, изрезанный тысячами ножей, читали надписи и стучали таранью по чьим-то именам, до черноты отполированным временем… Интересно, кто сейчас стучит стаканами – по нашим?..
Везде, где мы побывали, я вырезал ножом наши имена. Каждый раз они были разными. Как и мы…
Я испугался, что так не может продолжаться долго.
Я жаждал странствий. Приключений. Драк. Гор. Морей. Женщин. Революций. Песка на зубах. Ветра в волосах. Мозолей от – приклада, лопаты, рукояти кинжала, струн. Текилы с солью. Соль – по фунту за чайную ложку в дебрях Амазонки. Золота. Печеной картошки. Овчарки под животом в зимнюю стужу. Разбитого об асфальт арбуза. Расквашенного носа. Запаха яичницы в придорожном мотеле. Брошенного в море кольца. Зеленого вина из древнегреческой амфоры. Ладони друга. Крови. Свиста в ночи. Креста, который понесу через возмущенную толпу. Пыток, которые выдержу, как настоящий герой.
Но на самом деле, Мага…
На самом деле, Мария…
На самом деле, Анна…
На самом деле, Эва…
…все это умещается на дне той чашки, которую ты принесла в дом.
Без тебя все мои приключения так и останутся на этих страницах – бесцветными, ведь не будут иметь ни одного достойного свидетеля.
И поэтому я хочу вернуться.
Мне необходимо вернуться к тебе.
Только ты могла держать меня над землей. Это я понял не так давно.
Ведь за все эти годы никто так и не научил меня есть поджаренный рыбий пузырь…»
«Кто любит меня – за мной!»
Каперна проиграла…
…Поздним осенним вечером 1955 года по узкой улочке Старого Крыма, тяжело и медленно ступая по стесанной мостовой, шла пожилая женщина.
У нее в руках был старый деревянный чемодан, подвязанный цепью, на голове – серый платок, из-под которого выбивались и развевались на ветру голубые седые пряди.
Женщина была в длинном линялом пальто и грубых стоптанных ботинках. С первого взгляда было понятно, что она, как и тысячи ей подобных, возвращается «оттуда».
