Поняла это только я.
Да и то спустя много лет после того ужасного дня: он не мог простить ей такой откровенной любви. Ему достаточно было бы видеть ее шею или кончики пальцев на ноге, зачать «в сраме» дитя, чтобы потом больше никогда не побеспокоить мать семейства «низменными потребностями». Он был таким, как и все остальные. Он не нуждался в любви – хотел жить в браке, в семье, как положено.
Суо проиграла…
Опыт ее был пагубным – я никогда не воспользовалась им.
Лишь в памяти моей сохранился тот «танец огня» – самое красивое из всех зрелищ, которые мне когда-либо приходилось видеть. А еще… помню странный огонь внутри себя – одна невыносимая вспышка, которая больше никогда не повторилась…
…Самое ужасное из всего, о чем у меня теперь есть время подумать, – это мизинец моей собственной дочери. Успела ли она положить его в рот, когда рожала тебя, Алоуа?..
Так закончила свою историю моя старая бабушка.
…Теперь, вспоминая все это, я возвращаюсь к поселку. В дом мужа Грэхема Граха-младшего.
Я могла бы и не возвращаться! Никогда не возвращаться, ведь там, под асклепиасом, цветы которого даруют бессмертие, меня ждет и будет ждать сколько угодно долго чужак со странным именем. Я нашла его на берегу моря – без сознания. И выходила, будто родила его во второй раз.
Я могла бы и не возвращаться.
Потому что я навсегда оставила себя там, под асклепиасом, в роскоши того, что узнала. И о чем ни на миг не пожалею, стоя прикованной к позорному столбу перед зданием Комендатуры. Могла бы не возвращаться…
Но я возвращаюсь.
Сегодня я сорву с головы платок у столба на площади.
И скажу все, что должна сказать, чтобы женщины моей страны никогда не чувствовали себя однорукими…
Странный случай с Владимиром
…Таинство имени не имеет существенного значения для того, кто не руководствуется предчувствиями, эзотерическим бредом, нумерологией и не верит снам.
Владимир был генеральным директором и основателем сети супермаркетов «Без консервантов». Название было довольно скучное, но меткое. И суть бизнеса заключалась в том, что это была сеть небольших магазинов домашней еды.
Идея пришла ему давно, еще в те времена, когда Владимир занимался перегонкой и продажей автомобилей. До этого он перепробовал кучу весьма странных профессий.
Судьба сделала его «бриллиантовым директором» одной из косметологических сетей. «Бриллиантовый» – означало, что он привлек в свое подразделение по продаже косметики более 300 дилеров и стал руководителем большого отдела.
Еще раньше, задолго до этого времени, он, имея два высших образования, торговал на первых стихийных рынках, потом – разрабатывал сайты для своих более успешных друзей, а еще – чинил телевизоры и магнитофоны.
А еще за несколько лет «до» он был рядовым гражданином своей необъятной страны и все время думал о том, как перейти от этого безысходного разряда к тем высотам, которые мог бы покорить. Ведь ни одно занятие не устраивало его целиком и полностью, потому что не имело под собой хоть какой-то благородной цели.
Пока он не побывал в Америке и не приехал оттуда отравленным некачественными суррогатами, которые уже добрались до берегов и его родины.
Он даже не подозревал, что обычная еда (качеству которой никогда не придавал значения, ведь привык, как и многие другие, «перехватывать на ходу») может так влиять на сознание и деятельность людей. Поездив по миру, он ужаснулся засилью толстяков.
Возможно, ужас так и остался бы ужасом или констатацией неутешительного факта, если бы судьба не занесла его на виллу бывших профессоров славистики в штат Кентукки.
Это была приятная супружеская пара преклонного возраста, которая жила на живописных просторах Кентуккских долин и, выйдя на пенсию, занималась производством соусов, огурцов и сладостей. Как объяснили миссис и мистер Гамс, сначала они занимались этим, чтобы доказать неполезность суррогатных продуктов и их вредное влияние на сознание американских граждан. С научной точки зрения они доказывали это, анализируя результаты выборов, военные конфликты и упадок культуры.
Словом, супруги увлеклись производством домашних продуктов высшего сорта. Сначала это были небольшие, довольно эстетично оформленные баночки с микроскопическими огурцами, зернами кукурузы с собственных полей, соусами. Впоследствии у супругов появились энтузиасты-партнеры со всей округи. Поскольку это был университетский фермерский городок, на помощь пришли такие же профессора и профессорши, которым стало скучно готовить только для себя.
Словом, спустя несколько лет местность превратилась в весьма популярную фабрику здоровой еды, заказы на которую поступали из всех штатов страны, а благородное дело – в прибыльный бизнес. К огурцам и соусам добавилась другая продукция: женщины выпекали восхитительные булочки по рецептам своих прабабушек, мужчины сбивали настоящее сливочное масло, производили растительное масло, которое благоухало на всю округу.
Пробыв у супругов несколько дней, Владимир ни разу не побежал в туалет, зажав ладонью рот, как это делал в крупных городах. Его не тошнило. Еда усваивалась и не откладывалась на боках. Вот тогда и возникла идея создать нечто подобное у себя дома.
Что он и сделал, вернувшись домой и уже имея собственный капитал и влиятельных друзей, которым когда-то делал сайты и чинил технику.
Теперь это была большая сеть магазинчиков, на которые работали сотни тысяч истосковавшихся от пенсионной безысходности бабуль.
Сеть приобрела популярность и набрала обороты. Владимир даже имел иностранных партнеров, с которыми встречался регулярно, собственноручно контролируя качество продуктов. Пока армия бабушек работала старательно, «на совесть».
Вот примерно все, что касалось успешного бизнеса Владимира.
Но не все, что он имел.
Конечно, Владимир был женат. Женат давно и надежно. И семейный уют гармонично дополнял картину того, что Владимир называл – «жизнь удалась».
Жену звали Ольга.
В те времена, когда Владимир мечтал выбиться из разряда рядовых граждан, Ольга училась с ним на одном курсе политехнического института и, в отличие от Владимира, считала, что он и является единственным и неповторимым даже в своих поношенных джинсах. Вместе, как и полагается, они прошли через все трудности становления бизнеса.
Они были вместе. Давно и надежно.
Этим утром, проснувшись, Владимир как раз и подумал, как хорошо иметь все, о чем мечтал, к чему шел долгой и порой неровной дорогой, и как хорошо продолжать теперь идти прямо, имея все это.
А еще он подумал, что заниматься любовью утром намного лучше, чем когда приходишь домой уставшим и плотно ужинаешь здоровой пищей из собственного супермаркета. Поразмышляв, не открывая глаз, еще немного, он решил, что так и надо сделать, ведь сегодня он уезжает в командировку и разлука будет долгой, наконец он ненавидит самолеты. Поэтому придется несколько дней мучиться на круизном лайнере среди беззаботных бездельников. Да, подумал он, стоит попрощаться с женой. И это было, как всегда, правильным решением.
Не успел он об этом подумать, как легкий ветерок, донесшийся до его сонного лица из приоткрытой форточки, коварно прошептал в самое ухо Владимира о том, что он – этот невесомый и только что рожденный ветерок с длинным влажным языком! – и есть единственно свежим из всего того, что находится в этой спальне…
Свежим, наглым, раскованным, обольстительным, развратным. Он шепнул, что об ЭТОМ не раздумывают! А если раздумывают, то, видимо, брат, не все в порядке…
Владимир был с ним полностью согласен и закрыл глаза, прячась от острого луча, который уже подползал по его лбу к правому глазу. За закрытыми веками на радужной оболочке сразу запрыгали цветные пятна и интегралы. И он увидел себя внутри собственного глаза. Увидел изменчивый черный силуэт среди зелено-терракотовой равнины, окруженной лиловыми холмами. Вероятно, этим силуэтом был его зрачок, двигавшийся под прищуренными веками. Но Владимир представил себе, что стоит посреди этой цветной равнины.
Даже услышал запах травы и моря, что скрывалось за холмами.
Представил, что навстречу ему, проваливаясь босыми ногами в густую влажную траву, несется рыжеволосая незнакомая женщина. Он подхватывает ее на руки – с восторгом и ужасом от того, что он совсем не знает ее, но, держа в руках, чувствует, что все это – его. Его – до последней клеточки, до кончиков ног и волос. До последней капли крови, которую она вливает в него, и от этого внутри начинает расцветать остролистый, но такой новый, неожиданный цветок. Он врастает в его грудь, как новый орган, еще не открытый физиологией, пробивается сквозь лопатки крыльями и заставляет летать.
Это была та минута на грани пробуждения, которую нам обычно потом никогда не удается вспомнить – просто целый день ходим с ощущением, что сегодня на тебя снизошло нечто вроде откровения, которое потом никогда не повторяется, отсутствует в реальности, а сидит в тебе, как заноза, как светлая тоска по несбыточному чуду.
