– Мериголд очень тяжело пережила потерю твоего отца, – сказала Сейдж. – Она была...
сама не своя очень долгое время.
– Она была не в себе, – произнесла Розмари. – Боль стала сопровождать ее везде и всегда.
Для большего у нее не осталось места в жизни. И даже после того как боль поутихла, Мериголд до конца так и не оправилась. Она пришла к нам, когда ты была еще младенцем, и сказала, что решила, что ее единственный ребенок никогда не испытает те же муки. Она
хотела наложить на тебя гейс, чтобы тебе никогда не пришлось испытать горечь от потери
любимого.
– Защитить меня от потери, – повторила Джастина тихо. – Хотела удостовериться, что у
меня никогда не будет никого, кого бы я могла лишиться.
Джастина инстинктивно обняла себя за плечи, пытаясь не развалиться на части.
– ... не согласились, – тем временем говорила Сейдж. – Но она твоя мать. Мать имеет
право принимать решения за своего ребенка.
– Но не такие же решения! – отчаянно возразила Джастина. – Некоторые решения даже
матери не должны принимать! – Она посмотрела на Розмари и Сейдж и поняла, что попала
в десятку. Это привело ее в бешенство. – Почему вы не пытались остановить ее?!
– Мы помогали ей, Джастина, – ответила Розмари. – Весь клан помогал. Гейс – слишком
сильное заклинание для одной ведьмы.
Джастина задыхалась.
– Вы все ей помогали?
– Мериголд одна из нас. Мы должны были ей помочь. Это был коллективный выбор.
– Но... Мне никогда не давали право выбора...
Они предали ее. Все.
Казалось, будто Джастину окружает одна сплошная ложь. Она чувствовала себя как
раненое дикое животное, готовое напасть и причинить кому-нибудь боль, включая и себя.
– Это для твоей же безопасности, – услышала она голос Розмари сквозь гул в ушах.
– Мериголд не хотела, чтобы я была в безопасности! – крикнула Джастина. – Она хотела, чтобы я была в тюрьме, которую она сама же и сделала! Я должна быть одна, и тогда у
меня не останется ничего другого, как прожить такую же жизнь, как у нее. Я должна
присоединиться к клану ведьм и делать все так, как она хочет, а она будет наблюдать за
мной и проверять, все ли я делаю правильно. Она хотела не дочь – клона.
– Она любила тебя, – сказала Сейдж. – И до сих пор любит.
– Да откуда ты это знаешь? Потому что она так сказала? Разве ты не понимаешь разницу
между любовью и контролем?
– Джастина, пожалуйста, попытайся понять...
– Я-то понимаю, – сказала она, содрогаясь от ярости. – Это вы не можете понять! Вы
хотите верить, что каждая мать желает только лучшего для своего ребенка! Но это не так!
– Она не хотела для тебя ничего плохого...
– Она хотела именно то, что сделала!
– Может, она и не идеальная мать, но...
– Не говори мне, какая Мериголд мать. Я единственный человек в мире, который знает, какого быть ее дочерью. Мать должна хотеть, чтобы у ее ребенка было хорошее
образование и постоянный дом. Вместо этого меня таскали с собой как дешевый чемодан.
Моя мать нигде не оставалась надолго и ни к кому не привязывалась, только если это было
не «ради веселья». И когда воспитание становилось «не весельем», что происходило почти
всегда, я могла рассчитывать только на себя. Я просто была неудобна ей.
Это была правда. Но никто из них не хотел это слышать, как и большинство людей,
сталкивающихся с неудобствами. Их отношения с Мериголд и Джастиной, их
причастность к гейсу, их вера в коллективную мудрость клана ведьм – теперь Джастина не
сомневалась в неправильности всего этого. И она знала, как они все со всем этим бы
поступили. Они бы просто обвини ее в непослушании. Было легче сделать из нее козла
отпущения, чем внимательно посмотреть внутрь себя.
– Конечно, ты расстроена, – сказала Сейдж. – Тебе нужно время принять это, но времени
нет. Милая, сейчас мы должны что-то сделать, потому что ты изменила судьбу, ты смогла...
– Я не меняла свою судьбу, – огрызнулась Джастина, – я вернула ее обратно.
Энергия горела под ее кожей, обжигая один сантиметр за другим.
Розмари странно на нее посмотрела; ее лицо вытянулось.
– Джастина, осторожно сказала она, – ты не можешь вернуть все назад. Твоя судьба была
предопределена каждым твоим поступком. На каждое действие есть противодействие. И
сняв гейс, ты нарушила баланс между духовным и материальным мирами. Ты создала
цунами.
Последней соломинкой стал для Джастины упрек со стороны женщины, которая помогла
наложить на нее гейс.
– Тогда в первую очередь ты не должна была помогать моей матери проклинать меня!
Энергия, исходящая от Джастины, во взрывоопасном и необдуманном порыве налетела на
люстру. Лампочки взорвались; стеклянные осколки дождем посыпались на пол.
– Джастина, – резко сказала Розмари, – успокойся!
Столовые приборы загрохотали и подскочили около раковины. Джастина почувствовала
вкус пепла во рту. Гнев и обида вонзились в нее как ножи.
Сейдж побледнела.
– Мы только хотим помочь тебе...
– Мне не нужна ваша помощь!
Ножи и вилки внезапно поднялись в воздух, пронеслись через кухню и воткнулись в
дверки холодильника. Джастина была ослеплена яростью. Ничего не было таким, каким
она думала; ничто не было правдой или реальностью. Она слышала, как Розмари зло
выкрикивает ее имя, а Сейдж умоляет.
Но среди всей этой суматохи она почувствовала, как в комнату вошел Джейсон. Розмари
резко сказала ему выйти, что Джастина не контролирует себя и может причинить ему боль.
В глубине души, под слоем гнева, она была испугана, так как Розмари права.
Не обращая внимания не предупреждения, Джейсон подошел к Джастине и притянул к
себе. Он дотронулся руками до ее лица, вынудив ее посмотреть на него.
– Джастина, – сказал он тихо, – посмотри на меня. Все хорошо, зайка. Помнишь, что я
говорил тебе? Не смотря на то, что ты делаешь, говоришь или чувствуешь. Посмотри на
меня.
Задыхаясь, вся в слезах, Джастина попыталась сосредоточиться на его лице. Ее
удерживали эти глаза полуночного неба; казалось, он знает ее от и до. Он был спокойным
и надежным; он заставил ее быть с ним, отвлекая от бури в душе.
– Ты поранилась? – Он убрал ее волосы за спину. – Ты наступила на осколки?
– Не... не думаю. – Она чувствовала, как раскаленная до бела энергия кончается. Но гнев и
боль все еще бушевали внутри. Джастина не могла смотреть ни на Сейдж, ни на Розмари.
– Поэтому, – сказала она Джейсону дрожащим голосом. – «Правда или действие»,
помнишь? Поэтому я рассталась со своим парнем. Он боялся меня. Ты тоже должен. Ты...
Джейсон успокоил ее, поцеловав в лоб, заправив за ухо локон волос, который прилип к ее
влажной щеке. Он потянулся к рулону бумаги и оторвал кусочек. Высушив слезы на ее
глазах, он прижал бумажное полотенце к ее носу, и она покорно высморкалась.
Сейдж вздохнула, когда поняла, что буря миновала.
– Мы сами уберемся здесь, – сказала она Джейсону, когда тот обвел взглядом кухню. –
Спасибо, Джейсон. А теперь мы бы хотели закончить разговор с Джастиной...
– Нет. – Он посмотрел на дверцы холодильника. – Я уведу ее наверх.
Джастина напряглась, когда проследила за пристальным взглядом Джейсона. Он должен
бежать от нее, как Дуэйн. Но вместо этого он обнял ее за плечи.
– Ступай осторожно, – сказал он. – Я могу справиться с переохлаждением, но будь я
проклят, если так же талантлив в наложении швов.
– У нее больше сил, чем мы предполагали, – сказала Розмари, ни к кому конкретно не
обращаясь. – Возможно, даже больше, чем я когда-либо у кого-либо видела. И она не
может контролировать эту силу.
Вымотанная и угрюмая, Джастина не проронила ни слова. Ее подбородок дрожал.
– Думаю, пора закругляться, – вежливо произнес Джейсон, уводя Джастину из комнаты.
– Есть еще кое-что, что вы оба должны знать, – сказала Розмари.
– Это может подождать и до завтра, – ответил Джейсон.
– Нет, не может. Видите ли...
– Розмари, – перебил ее Джейсон, – со всем уважением... Время заткнуться.
Пожилая женщина смогла только открыть рот, потом закрыть и взглянуть на удрученную
Сейдж.
– Возможно, он прав.
Глава 14
Сознание возвращалось к Джастине постепенно. Звук дождя... Боль в конечностях...
Аромат чистых простыней. Холодный утренний свет коснулся ее век, и она зажмурилась.
В спальне стоял холод, но по спине, рукам и ногам разливалось тепло, как от солнечного
света: с ней был Джейсон. Он спал в одежде, накрывшись тонким покрывалом. Джастина
была в длинной ночной рубашке, обернувшись в одеяло словно в кокон.
Она вспомнила ночь. Джастина плакала и говорила без остановки, ни сколько не думая о
том, что Джейсон наверняка с трудом ее понимал. Он обнимал ее и терпеливо все слушал, а она рассказывала ему обо всем. Верил ли ей Джейсон или нет, но он был рядом в
