Исследовав эпитеты в списках Двенадцати, мы можем заключить, что в этих списках тщательно сохранялись не только личные имена, но и эпитеты, позволявшие отличать членов группы Двенадцати друг от друга и от других людей из их круга[291]. Эти списки демонстрируют не безразличие к тому, кто в действительности был членом группы Двенадцати, а прямо обратное: огромное внимание к точному воспроизведению не только имен, но и того, как называли их в их собственной среде во время служения Иисуса и позднее, в древней церкви. Трудно объяснить этот феномен какой–либо иной гипотезой, кроме той, что Двенадцать были официальными очевидцами и гарантами истинности евангельских преданий. Неверно, что многие из них были забыты: предание запомнило их всех, поскольку каждый из них был важен как свидетель.
Примечание о Матфее и Левин
Я уже показал, что в свете имеющихся ономастических данных отождествление Фаддея с Иудой Иаковлевым выглядит весьма вероятным. Однако идентификацию Матфея с Левием Алфеевым[292] — традиционную гармонизацию, связанную с параллельными отрывками Мф 9:9 (о Матфее) и Мк 2:14 (о Левин), — основываясь на тех же ономастических данных, следует признать невозможной.
Историю призвания Левия, сына Алфея, Марк рассказывает в 2:14 (Лука воспроизводит этот рассказ в 5:27, называя этого человека просто Левием), а Матфея, без всяких уточнений, упоминает в списке Двенадцати. Ясно, что сам Марк не считал этих двоих одним и тем же человеком. Учитывая другие детали, упомянутые Марком в списке Двенадцати, он обязательно уточнил бы, что Матфей и Левий — одно лицо, если бы так думал[293]. Однако это еще не решает вопрос окончательно: ведь Марк мог извлечь рассказ о Левин и список Двенадцати из разных источников и не знать, что Левий и Матфей — одно лицо.
Но, если бы Левий и Матфей были одним лицом, мы столкнулись бы с не имеющим параллелей феноменом: палестинским иудеем, носившим два популярных семитских имени (Матфей: девятое по распространенности, 62 упоминания; Левий: семнадцатое по распространенности, 25 упоминаний). Подобный случай резко отличается как от одновременного ношения семитского и греческого / латинского имен, так и от одновременного использования имени и прозвища или фамилии[294].
Среди палестинских иудеев этого периода единственные примеры, в которых можно заподозрить одновременное употребление двух семитских имен, следующие: (1) на одном черепке из Масады — Симон (Simô[295] еврейским алфавитом) с дополнительным именем Бенайя[296]; (2) в юридическом документе из архива Бабаты — Иосиф с дополнительным именем Забуд (Zaboudo[u] греческим алфавитом)[297]; (3) у Епифания (Панарион, 42) лидер иудейской секты носит имя Иуда с дополнительным именем Аддан или Аннан[298]; (4) храмовый служитель в списке служителей в «Мишне» (Шекалим, 5:1) называется «Петахия, также Мордекай»; (5) Техина, сын Периши, в «Сифре Второзакония», 240 назван тем же человеком, что и Элеазар бен Динай[299]. По поводу этих примеров необходимо заметить, прежде всего, что во всех них, кроме одного, очень распространенное семитское имя (Симон, Иосиф, Иуда или Элеазар) сочетается с относительно необычным (если только в третьем случае мы не читаем вместо «Аддан» — «Аннан»). Именно этого и следовало ожидать в случае, если такой феномен вообще возможен: редкое второе имя помогает отличить своего носителя от его тезок по первому, распространенному имени. В этом отношении приведенные случаи резко отличаются от случая человека с двумя популярными семитскими именами — Матфей и Левий.
Однако все пять приведенных примеров довольно сомнительны. (3) и (5) исходят из поздних и недостоверных источников. Список храмовых служителей в «Мишне», откуда взят пример (4), сам по себе кажется вполне надежным, однако информация, что Петахию звали также Мордекаем, содержится в приписке, в которой поясняется, что имя Петахия (очень редкое) является прозвищем. Поэтому данный пример трудно считать надежным. В примере (2) имя Забуд, несомненно, семитское и упоминаемое в Библии [Езд 8:8 (в Синодальном переводе Зевадия. — Прим. пер.)], было популярно и у других семитских народов: оно встречается в Пальмире, Идумее, Набатее, Египте. В этом случае (второе имя деда первого мужа Бабаты) оно могло восприниматься как набатейское, а не еврейское, и еврей, живущий в Набатее, мог взять его себе таким же образом, как другие евреи принимали вторые греческие или латинские имена. Наконец, в (1) сочетание bпу` может означать не имя Бенайя, а прозвище, данное Симону по роду занятий: «строитель»[300]. Или же это могло быть прозвище, данное в честь знаменитого военачальника царя Давида.
Можно сделать вывод: имеющиеся данные делают крайне маловероятным предположение, что ученик Иисуса мог одновременно носить имена Матфей и Левий, сын Алфея[301]. Если мы признаем, что Евангелие от Марка написано ранее Евангелия от Матфея — спрашивается, зачем автору последнего изменять имя персонажа истории, которую он почерпнул у Марка? Обе истории, очень краткие, совпадают почти дословно — не считая имен. Дэвис и Эллисон перечисляют возможные объяснения (кроме одного, которое мы только что опровергли)[302]. Предполагают, что автор Евангелия от Матфея стремился сократить число учеников Иисуса до двенадцати и, следовательно, должен был сделать этого ученика одним из Двенадцати[303]; или что имя Матфей было выбрано благодаря созвучию со словом math3t3s («ученик»), которое в последующих стихах (Мф 9:10–11) встречается дважды, и словом mathëtê («учиться») в стихе 13, чтобы подчеркнуть тему ученичества[304]. Однако обе эти идеи неубедительны, поскольку не учитывают связь между появлением имени Матфея и именованием Евангелия «по Матфею».
Разумеется, замена «Левия Алфеева» у Марка на «Матфея» в этом Евангелии и добавление к имени Матфея в списке Двенадцати определения «мытарь» каким–то образом связаны с заглавием Евангелия, которое, как все евангельские заглавия, было дано ему, возможно, во время распространения первых копий[305]. Маловероятно, что именно эти две ссылки на апостола Матфея в Евангелии привели к тому, что впоследствии Евангелие было приписано Матфею. По замечанию Дж. Д. Килпатрика «даже после изменений в Мф 9:9 и 10:3 евангельский Матфей остается малозначительной фигурой по сравнению с Петром, и, исходя из содержания книги, следовало бы ожидать, что этому Евангелию будет присвоено имя Петра. Однако этого не случилось — и это говорит против того, что название книги следовало за ее содержанием и основывалось на Мф 9:9 и 10:3»[306].
Наиболее правдоподобное объяснение появления Матфея в Мф 9:9 — следующее: автор Евангелия знал, что Матфей был мытарем, хотел рассказать историю призвания Матфея в Евангелии, связанном с его именем, однако, не зная, как именно был призван Матфей, перенес на него историю о призвании Левия. В сущности, этот рассказ настолько краток и звучит так обобщенно, что, возможно, казался применимым к любому мытарю, ставшему учеником Иисуса. Одна особенность текста Матфея делает это предположение очень вероятным. У Марка за историей призвания Левия следует сцена, где Иисус ужинает вместе с мытарями (Мк 2:15–17). Марк располагает эту сцену «в доме его»; некоторые ученые понимают это как дом Иисуса, но на самом деле, конечно, имеется в виду дом Левия. В Евангелии от Матфея за призванием Матфея следует та же сцена, однако происходит она просто «в доме» (Мф 9:10). Таким образом, этот евангелист переделал историю призвания Левия, сделав из нее историю призвания Матфея, однако не стал перерабатывать текст дальше, помещая следующую сцену в дом Матфея. Он использовал имя Матфея только там, где ему это было необходимо.
Если такое объяснение появления имени Матфея в Мф 9:9 верно, то из него вытекает важное следствие: автор Евангелия от Матфея стремился связать это Евангелие с апостолом Матфеем, но сам Матфеем не был. Самому Матфею не составило бы труда описать собственное призвание, не пользуясь для этого рассказом о призвании Левия.
Таблица 10. Имена двенадцати апостолов
Матфей Марк Лука Деяния Первый Симон, называемый Петром, [поставил] Симона, нарекши ему имя Петр, [избрал…] Симона, которого и назвал Петром, Петр и Андрей, брат его, Иакова Зеведеева и Андрея, брата его, и Иаков, Иаков Зеведеев и Иоанна, брата Иакова, нарекши им имена Воанергес, то есть «сыны Громовы», Иакова Иоанн и Иоанн, брат его, Андрея, и Иоанна, и Андрей, Филипп Филиппа, Филиппа Филипп и Варфоломей, Варфоломея, и Варфоломея, и Фома, Фома Матфея, Матфея Варфоломей и Матфей мытарь, Фому, и Фому, и Матфей, Иаков Алфеев Иакова Алфеева, Иакова Алфеева Иаков Алфеев и Фаддей Фаддея, и Симона, прозываемого Зилотом, и Симон Зилот, [в Син. пер: Леввей, прозванный Фаддеем.
Прим. пер.], Симон Кананит Симона Кананита Иуду Иаковлева и Иуда, брат Иакова и Иуда Искариот, который и предал Его. и Иуду Искариотского, который и предал Его. и Иуду Искариота, который потом сделался предателем.
6. Очевидцы «с самого начала»
