— Не пройдетесь ли вы со мной по Бедфордскому скверу. Я должен вам сказать кое-что.
Лидия молча пошла за ним. Они прошли уже большую часть сквера, когда Люциан наконец заговорил:
— Мне начинает казаться, что здесь не место для серьезного разговора. Простите, что я напрасно заставил вас сделать обход.
— Мне это очень не нравится, Люциан. Если вы затеяли вести со мной беседу о чувствах, то лучше места вам не найти. Если о другом — то лучше будет, если вы вовсе никогда не скажете мне этого, чем откладывать. Отсрочка — всегда ошибка, даже в вашей политике. А в делах со мной — это вдвойне ошибка, потому что я органически не терплю никаких отлагательств.
— Хорошо, — совсем растерянно пробормотал Люциан. Поговорим сейчас. Только пусть сначала пройдет этот господин.
Господин прошел.
— Дело в том, Лидия, что… Нет, право, мне очень трудно говорить здесь.
— Да говорите же наконец, — нетерпеливо сказала Лидия, напрасно прождав несколько минут. — Вы уже два раза начинали и все не можете дойти до сути вашего дела.
Опять наступило молчание. Лидия с сомнением посмотрела на него.
— Уж не собираетесь ли вы жениться? Не это ли признание связывает ваш язык?
— Да, но я хочу, чтобы вы приняли близкое участие в этом событии.
— Очень мило с вашей стороны. То-то вы в таком странном состоянии. Однако договаривайте до конца, Люциан. Вы начинаете быть смешным.
— Вы нисколько не хотите облегчить моего затруднения. Это нехорошо, Лидия. Может быть, у вас есть женское предчувствие моих мыслей, и вы нарочно смущаете меня?
— Ничего не понимаю. У меня нет никаких предчувствий — ни женских, ни каких-либо других. Даю вам слово, если вы сейчас же не объясните, в чем дело, я поворачиваюсь и иду в музей!
— Я не нахожу подходящих слов, — в страшном затруднении и смущении сказал Люциан. — Я верю, что вы не припишите дурных мотивов моему… моему… предложению… Хотя я сознаю, что, с точки зрения общепринятых взглядов, довольно странным может показаться мое предложение соединить вашу жизнь с моей, но…
Внезапная перемена, происшедшая в Лидии, убедила его, что он уже достаточно высказался.
— Я никогда не думала об этом, — после долгого молчания произнесла Лидия. — Сколь многого не замечаешь в жизни до тех пор, пока не ушибешься, столкнувшись с тем, о существовании чего и не подозреваешь. Вы должны серьезнее подумать о том, что вы предлагаете мне, Люциан. Отношения, существующие теперь между нами — лучшие из всех, которые возможны при глубокой противоположности наших характеров. Зачем же вы хотите изменить их?
— Я хочу сделать их только более близкими и прочными, а не изменять их.
— То, что вы предлагаете, пожалуй, только разрушило бы их, — задумчиво сказала Лидия. — Мы не можем работать рядом друг с другом. Различие наших мнений коренится в слишком большом различии самого существа наших личностей.
— Вы говорите несерьезно, надеюсь. Ваши убеждения не разделяются ни одной из существующих в Англии политических партий; поэтому они в практическом отношении не имеют силы и не могут столкнуться с моими. А такое расхождение во взглядах не может отразиться на течении совместной нашей жизни.
— Но после нашей женитьбы может создаться такая партия, даже, наверно, будет создана много раньше нашей смерти. Тогда, я думаю, противоположность наших убеждений очень скверно отразится на нашей личной жизни.
Он нервно прибавил шагу и сказал:
— Безрассудно выставлять то, что вы называете своими убеждениями, как преграду между нами. У вас нет вовсе убеждений. Те ни с чем не сообразные парадоксы, которыми вы увлекаетесь, не признаются в Англии за серьезные политические взгляды.
Лидия не возражала. После минутной задумчивости она только участливо спросила:
— Почему бы вам не жениться на Алисе Гофф?
— Очень нужна мне ваша Алиса!
Лидия засмеялась над его внезапным гневом и обидой.
— Я говорю это совершенно серьезно, Люциан. Алиса энергична, честолюбива и, с вашей точки зрения, вполне правомерна в своих взглядах. Я уверена, что она будет деятельной и верной помощницей в создании вашей карьеры. Кроме того, у нее немало ценных внешних качеств. Ее очень хорошо приняли в лондонском обществе.
— Очень вам благодарен за совет. Но я не женюсь на мисс Гофф.
— Однако я предлагаю вам еще подумать об этом. Со времени моего отказа вы не могли еще успеть создать себе новые планы.
— Отказа! Так вы решительно отказываете мне без всякого раздумья, в пять минут?
— Да, Люциан. Разве внутренний голос не подсказывает вам, что наш брак был бы страшной ошибкой?
— Нисколько.
— Так поверьте моему инстинкту. Он не оставляет возможности двух мнений на этот счет, как любят выражаться ваши газеты.
— Это дело чувств, Лидия. Чувство каждого подсказывает соответственные проявления, — произнес он сдавленным голосом.
— Вы думаете? — с интересом спросила Лидия. — Знаете, Люциан, вы возбуждаете мое любопытство. Мне никогда еще не приходилось видеть влюбленного в таком состоянии.
— Вы также очень горько удивили меня. Я никогда не имел слишком большой надежды. Но, по крайней мере, был всегда уверен, что вы произнесете свой отказ с серьезностью и уважением ко мне.
— Разве я была слишком резка?
— Я не жалуюсь.
— Я только откровенна, Люциан. Все хитрости, которыми друзья обыкновенно стараются щадить чувства друг друга, по-моему недостойны дружбы. Я считала, что должна говорить вполне открыто с вами. Разве вы предпочли бы, чтобы я поступила иначе?
— Разумеется, нет. Я не имею оснований быть обиженным.
— Совершенно никаких, вы правы. Только убедите меня, что вы на самом деле не обижены.
— Даю вам слово, с грустной покорностью проговорил Люциан.
В это время они выходили из парка. Лидия повернула в сторону музея и заговорила о безразличных вещах. На ближайшем перекрестке Люциан простился и сел в наемный кэб, не обратив внимание на приветливую улыбку и прощальные кивки головой, которыми Лидия пыталась утешить его. Она пошла в библиотеку музея, где за книгами скоро забыла о Люциане. Ее сильно взволновало и огорчило предложение, сделанное ей двоюродным братом, но теперь, за усердной работой, все это далеко отошло от нее. Она прозанималась до самого закрытия библиотеки. Так как она просидела неподвижно несколько часов кряду, ей не захотелось брать кэб. Было еще светло и, выйдя из музея, она решила пройтись немного и заглянуть в книжный магазин, где она раньше высмотрела одну старинную редкую книгу, которую хотела теперь купить. Она пошла на поиски этого магазина, так плохо помнила, на какой именно улице он находится. Она знала только, что это было где-то вблизи музея. Каждый большой город западной Европы был знаком ей несравненно больше, чем Лондон. Она скоро запуталась в лабиринте улиц с красивыми жилыми домами, то выходя на какие-то площади, то попадая в незнакомые ей широкие проезды с вывесками больших магазинов и мелких лавок. Эта часть города не кипела обычной шумливой жизнью Лондона. Магазины, казалось, торговали не слишком бойко. Большие торговые дома не выносили своей кипучей деятельности за порог контор и не оживляли уличного движения. Немногочисленные прохожие не спешили по делам с занятым видом, а, казалось, только прогуливались на досуге. Улицы кишели только ребятишками, которые прыгали, кричали и ссорились, как воробьи, не смущаясь строгим деловым видом вывесок и суровыми лицами приказчиков и купцов, по временам появлявшихся у окон или на улице.
Лидия заметила одного мальчика, созерцательно остановившегося у витрины какой-то бедной кондитерской, и, по-видимому, размечтавшегося о том, что бы он сделал, если бы у него было сейчас несколько пенни. Она подошла к нему и попросила указать дорогу на Броад-стрит, где бы она могла ориентироваться в окружающей ее местности. Малыш охотно согласился проводить ее. Расставаясь с ним, Лидия дала ему в награду шиллинг. Мальчик в восторге от такого неожиданного богатства испустил радостный визг и побежал показывать свой подарок товарищам, следившим за ним с противоположной стороны улицы. Но в эту же минуту какой-то человек, подозрительного вида вынырнул из ближайших ворот и погнался за ним. Малыш заплакал от страха и поспешил вернуться под защиту Лидии. Она погладила его по голове: ребенок успокоился и стал утирать глаза грязными кулачками. Тогда к ним подошел его обидчик и стал с развязностью уличного хулигана навязывать Лидии свои услуги. Лидия поспешила отойти в сторону, но он перерезал ей дорогу и с еще большей дерзостью продолжал свои приставания. Вдруг удар кулаком в живот отбросил его на несколько шагов назад и заставил прислониться к стене дома, чтобы удержаться на ногах. Оправившись немного от неожиданного нападения, хулиган увидел перед собой разгневанного молодого человека, который говорил ему.
