Впечатление, произведенное на Сильвереаля всей этой сценой, было почти таким, какого ожидал де Белен. Припадок бешенства, под влиянием которого он наносил оскорбления герцогине, в немалой степени возвратил ему прежнюю энергию и рассудок.
Но прежде, чем приступить к делам, оба должны были сначала успокоиться, собраться с духом, поэтому они отложили до ночи совещание по разработке мер, которые необходимо будет предпринять в ближайшем будущем.
Сильвереаль был аккуратен.
Согласно показаниям, которые швейцар Бенуа дал судебному следователю, барон ровно в полночь явился в дом де Белена.
Совещание проходило в кабинете герцога.
Жажда богатства снова вернулась к Сильвереалю. Не признаваясь в этом самому себе, он надеялся, что сокровища станут единственным средством возвратить продажную любовь Тении, этой куртизанки, от которой, вопреки всему, он не имел сил отказаться.
Оба соучастника теперь занялись анализом записки старого Марсиаля. Они пытались определить место, где был зарыт очередной обломок статуи, а, быть может, и само сокровище.
Это третье указание не имело в их глазах никакого определенного смысла. В двух других обыкновенными буквами обозначены были те места, где находились клады. Последняя же, казалось, указывала на какое-то особенное место, означенное весьма странными, непонятными ни тому, ни другому знаками. Какие-то линии причудливо переплетались, образуя некий план. И больше ничего. К какой части Парижа он относился? Говорилось ли там вообще о Париже? Каждый из собеседников приводил свои доводы.
Каждый был погружен в размышления.
Как вдруг, не услышав ни малейшего шума, который бы предостерег их от угрожающей опасности, они были поражены ударами кинжала.
При первом же ударе де Белен упал замертво, не успев даже крикнуть.
Но как только оружие коснулось груди Сильвереаля, он попытался обороняться и звать на помощь.
Убийцы с остервенением набросились на него. Через минуту все было кончено.
Убийцами были «Парижские Волки».
И во главе их — Бискар!
Он искал нужную бумагу, в бешенстве переворачивая всю мебель. Крик торжества завершил его отчаянные поиски.
Он нашел записку старого ученого!
С первого взгляда он понял все. Буквы, заключавшиеся в третьем указании, были совершенно схожи с теми, которые уже разобрал Эксюпер. Итак, в руках у него была тайна, которая должна была подарить немыслимое могущество! Но это было еще не все.
Волки, проникнув в дом через потайной ход, принесли с собой бесчувственного Жака. Цветок, брошенный ему Изабеллой, прошел через руки отравителя Бискара.
Жак очутился среди двух трупов. Бискар испачкал кровью его платье, руки и лицо и вложил ему в руку кинжал, поразивший Белена.
Услышав шаги сбегавшихся на крик Сильвереаля слуг, он наскоро привел Жака в чувство, нейтрализовав действие ядовитых паров, помрачивших ему рассудок.
Затем он приказал своим сообщникам бежать, что они и сделали, постаравшись, однако, быть замеченными Бенуа и камердинером.
Бискар спрятал записку Марсиаля в бумажник. А Волки унесли обломки статуи.
Адское дело было выполнено.
Бедный Жак погиб!
12
СЛЕДСТВИЕ
У Жака было крепкое здоровье. Яд, которым пропитан был цветок, не имел других последствий, кроме непродолжительного беспамятства. С той самой минуты, когда он понюхал цветок, Жак ничего не видел, ничего не воспринимал.
Он очнулся окончательно лишь тогда, когда прозвучало ужасное обвинение, сорвавшееся с уст умирающего Сильвереаля:
— Убийца!
Что случилось? Как очутился он среди этих людей, смотревших на него с удивлением, смешанным с ужасом? А эта кровь?
Пробуждение было так внезапно, так ужасно! Ему казалось, что он одержим страшным кошмаром. Окружавшие его трупы он принимал за ужасные призраки.
Было отчего вторично лишиться чувств!
Еще бы! Внезапно уснуть сном радости и надежды и вдруг проснуться в луже крови — это больше, чем могут вынести человеческие силы!
В беспамятстве он был отвезен в тюрьму и подвергнут медицинскому осмотру. Врачи утверждали, что никакая реальная опасность не угрожала его рассудку. Это был просто обморок, быть может, вследствие сильного удара по голове.
— Его можно отправить в тюрьму, — сказал опытный врач.
Жак был заключен в одну из камер, уже в ту эпоху известных под именем «мышеловка».
Дело было настолько важное, что он должен был постоянно находиться в непосредственном распоряжении судебного следователя.
Как только засовы тюремной двери с лязгом закрылись за ним, Жак начал приходить в чувство.
Наступал вечер. В узкой камере царил мрак. Он опустился на деревянную скамью и облокотился на прикрепленный к стене стол, подперев голову обеими руками.
Вдруг он открыл глаза.
Потом снова закрыл их.
Все окружающее представлялось ему как бы во сне. Где он должен был находиться? Он не знал. Что с ним? Он не был в состоянии анализировать, размышлять, приходить в отчаяние.
Вошел тюремщик, все время наблюдавший за ним в замочную скважину.
Это был честный, простодушный человек. Свыкшись со всевозможного рода преступниками, он в каждом убийце видел прежде всего человека, которого наказал Бог.
— Ну что, старина, — обратился он к Жаку, — как поживаешь?
Жак смотрел на него, не отвечая ни слова.
— Что? Немного скверно? Что и говорить, молодецкий удар! Ну-ну! Возьми себя в руки!
Жак не слышал его слов. Глаза его, сначала неподвижно смотревшие вперед, теперь тревожно озирались по сторонам.
Что означало все это? Что это были за белые стены? Эта узкая и длинная комната походила на монастырскую келью.
— Знаете что,— сказал тюремщик, — если вам чего-нибудь надо, не беспокойтесь. Если у вас есть хоть немного денег, вы будете как сыр в масле кататься.
— Где я? — спросил Жак.
— О, это забавно! — захохотал тюремщик. — Славное местечко, однако! О, это помещение дается далеко не всем. Его удостаивается только тот, кто обделывает крупные делишки. Э, что там! Я только сторож. Но и у меня есть своя гордость. Я польщен таким арестантом, что правда, то правда!
По мере того, как говорил тюремщик, луч света все глубже проникал в затуманенную голову Жака. Возникла перед глазами последняя, поразившая его сцена.
Ему виделся де Белен, распростертый на полу, Сильвереаль со страшной раной, казалось, тут же, рядом корчился в предсмертных судорогах.
— Милостивый государь, — резко сказал Жак, — покорно прошу вас не насмехаться надо мной.
Маленький, толстенький тюремщик немного попятился и даже присел на своих коротеньких ножках.
— Насмехаться над вами! — удивленно воскликнул он.
Мысль эта показалась ему более чем забавной. Как! Ему поручили надзор за убийцей особого разряда, положившим на месте двоих людей! Он думал об эффекте, который произведет в первый же свободный час на своих менее счастливых сослуживцев! И вдруг кто-то может предположить, что он лишь разыгрывает своего клиента!
— Выслушайте меня, — сказал Жак. — Клянусь честью, я не знаю, что произошло! Не знаю, где я.
— Вы в тюрьме.
— В тюрьме!
— Как видите! — произнес тюремщик, едва удерживаясь от смеха.
Как безумный вскочил Жак с места. Сторож перепугался, маленькие ножки его сделали очередной шаг назад.
— Э! Э! — крикнул он. — Пожалуйста, не глупите!
— Не бойтесь, — сказал Жак, обретая хладнокровие. — И, умоляю вас, отвечайте мне откровенно!
— С удовольствием, насколько позволяют это мои обязанности.
— За что я заключен в тюрьму?
Снова тюремщик разразился хохотом.
— Вот так забавный вопрос! Как будто вы сами не знаете!
Жак до крови закусил себе губы.
— Вы принимаете меня за сумасшедшего, — сказал он. — Я нисколько не сержусь на вас за это. А между тем вопрос мой, как ни кажется он вам странным, вполне искренен. Я действительно не знаю, за что меня посадили в тюрьму.
Тюремщик пожал плечами. Он, сняв шапку, всей пятерней почесал затылок.
Или арестант смеялся над ним, а он вовсе не намерен был выносить подобного издевательства, или все это входило в разработанный план защиты. Во всяком случае, ему следовало быть осторожным.
— Милостивый государь, — довольно грубо сказал он, — меня зовут Лемотом. Имя это носил и отец мой. Я добрый малый, быть может, но я хитер, и меня провести трудно. Если вы хотите есть, давайте деньжат и вместо положенной порции я достану вам такой завтрак, какого вы никогда не едали. Но если вы желаете знать то, чего я не должен говорить, в таком случае, уж, пожалуйста, на меня не рассчитывайте.
Счастливая мысль пришла в голову Жаку.
Он сунул руку в карман. Убийц не обыскивают. Находят излишним. Нужно ли искать новые доказательства преступления? Факт налицо. Какие еще улики против них могли бы обнаружить их карманы? Наконец, бесчувственное состояние молодого человека сосредоточило на себе все внимание. Короче говоря, он ощутил в кармане золото, которое он уже держал в руках в то время, как переодетый лакеем Бискар вручил ему фальшивую записку от имени Полины де Соссэ.
