Я хотел сплестись с ней и заснуть прижавшись друг к другу, но она противилась. Я сказал, что всегда сплю на правом боку, поэтому вынужден отвернуться. «Вот и хорошо, — сказала она, — а то ночью ещё будешь приставать, как в тот раз» (а я уж и не помню!..) и, конечно, она не стала обнимать меня сзади сама, а тоже отвернулась.

Никаких восторгов, никаких объятий, никаких договорённостей о новой встрече. Она поехала в свой колледж, я — сами знаете куда и что…

32.

Вот так мы и жили… Я стал ходить к себе на кафедру — часам к трём, когда уж появляться там было ни к чему, и названивать оттудова ей (обычно я мало пользовался телефоном, а если уж надо было позвонить, заходил к Саничу). Её то не было дома, то у неё были какие-то дела — но я был настойчив и навязчив…

Вскоре опять был футбол, Саша не смог пойти. Я позвонил ей. Она сильно опоздала, из-за чего мы не смогли зайти в «Спорт», но я купил билеты и хатдогов с пивом. Без Санича было конечно не так весело. После матча я конечно надеялся на лучшее. Мы шли по Советской, я приглашал её на Кольцо, чтоб там посидеть, выпить, а потом поехать к ней. У неё заколол бок, она остановилась, согнувшись, лицо её исказила неподдельная гримаса боли — я старался быть заботливым, но она отвечала грубостью, сказала, что скоро развалится на части, что всем по хую, что мне по хую, что мы с моим Саничем пидоры, что ей по хую. Я купил «Бонаквы», она выпила таблетку, ей немного полегчало, и она уехала…

Меня бросили — вот что я почувствовал, чуть ли не пиная от злости дома, деревья и прохожих. Я стал утешать себя, что действительно выглядит она неважно, в смысле вообще — что мне в ней проку — больная, старая, толстая, низкорослая, грубая, вульгарная, фригидная, тупая наркоманка и алкоголичка! — твердил я, устремляясь на Кольцо к хорошеньким доченькам-мохнушечкам. Их не было, я сидел один — даже пиво было пить в падлу; как потемнело, пошёл домой.

Вечер, тихий, свежий, горят огни, шелестит вода в фонтане, парочки гуляют, сидят целуются, люди спешат к магазинам, к ларькам, покупают нужные вещи — вино и пиво, закуску, презервативы. Я еле отстоял в «своём» ларьке спонтанную вечернюю очередь, купил сигарет. Лучше не пить. Писать уже нельзя. Больше ничего нет.

весна свирепствуетс ножом в рукеесли ты не держишьсяза существо парное копытное —на высоком плоском каблуке —из каждого кустаиз каждого цветкаона пускает скальпель —с квадратными порезамисочащийся и пьяныйползёшь домой и прячешьсяи не водой горячеюсмываешь кровь и слёзыи тут в окно врываетсяее рука зелёная вражескаяи ты уже корячишьсяразваленный на части…

…черно-белое что-то…магический ароматсвежевы…мытого пола…где же мне такую найтичтобы хвататься за неё и говорить:девочка ты моя уведи меняиз небытия…гниющие в кружовникевыдавленные мелкииягодки-дрисня…я… я…

Мысль сама собой приходила к одному. Но нет, нет — завтра будет новый день — смотрите ОРТ, конечно же — пасибочки, Катинька, — и может быть всё — или хоть что-нибудь! — изменится…

…Надо изменять всё самому, изменяться самому… — размышлял я, спеша на Кольцо. У слов тоже есть тень — изменять ей, изменять кому? изменять себе самому, превращаясь в Репу?.. Нет, Катишь, ты конечно как хотишь…

Здесь я встретил Инну и Ксюшу, предложил выпить портвейну. Они не хотели, я стал их убеждать, развлекая и разогревая пивом. Мы всё же купили бутылочку и в момент её распития подошли ещё Наташка и Лена. Они хотели. Подогретые тоже. Мы купили ещё баттл, между тем в наш коллектив влились ещё три девочки… Мы купили ещё баттл, и на этом в магазине подле «Спорта» напиток закончился. На самом, наверно, интересном месте! Я немало поразился, как внезапно появилась странная общность — всем было уже комфортно и интересно со мной — я оказывается добрый такой дядечка, а вовсе не маньяк! Денежек у девочек было совсем мало, всё спонсировал я, но вот и у меня осталось рублей 15 — это полбутылки… Вдруг меня осенило — пойти к Репе, занять полташ, там же и магазин «Лига-Плюс», где он — больше мы не хотели ничего — есть всегда. Я хотел было отправится один или же с Инкой, на худой конец ещё и с Ксюшей, но они все единовременно и единогласно выразили странное страстное желание отправиться вместе со мной!

Итак, мы двигались по Советской — я и семь молоденьких чувих — симпатичненьких пьяненьких старшеклассниц — передавая друг другу две бутылки купленного на последние наши сбережения пива. Инна держалась обособленно — и пошла-то наверное из духа коллективизма, потому что все свалили с Кольца. Зато другие девочки не стеснялись и шли обнявшись со мною. Ну, думаю, сейчас только не хватает кого-нибудь встретить! (И как выяснилось при нашей встрече с Эльмирой, в тот самый момент она проезжала в автобусе (!) и обратила внимание на «такой табун пьяных малолетних блядей, возглавляемых каким-то пидором»! Я был горд, но она сказала, что у неё тоже был мальчик моложе её на семь лет, правда, оказавшийся потом гомиком, и что вообще ей некогда и пошёл я на.)

Я было предположил, что девушки не захотят подниматься со мной на 13-й этаж и лицезреть Репу, но они очень сильно и шумно захотели. Было два лифта и приехал как раз большой — для восьми человек.

На площадке я приказал им выстроиться вдоль стеночки, не гарцевать, не орать и не смеяться и вообще вести себя пристойно — всё-таки женатые солидные люди живут. Вперёд, чтобы поддержать меня морально и физически, выдвинулась только Наташа — как самая старшая — никто, однако, не придал значения тому, как она выглядит: двухметровая соска, почитай вообще без юбки и накрашена как последняя проблядь — а что, мне нравится! Я позвонил, девочки захихикали — уж очень они хотели увидеть Репинку — видно, слух о ней прошёл по всей Руси великой. Послышались шаги — а если это не она? — стидноу!

Щёлкнул замок, приоткрылась дверь, осторожно высунулась Репа, оглядывая всё хитрющим взглядом: так-так, что тут у нас?.. «Сыночек, дай полтинничек взаймы», — проговорил я дрогнувшим вокалом и зачем-то добавил улыбку в конце. Репа выскочила, залепила мне оплеуху и опять защёлкнула дверь. Девушки удыхали, я тоже — чуть не плача от унижения и радости — знает ведь, сучка, почем жизнь и как наговнососить в самую сердцевину так называемой души! Да и тела! «Сынок, сыночек, — выкрикнул я жалобно, — вернись!» — слышались шлепки лапок утекающей по коридору Репы. Я ещё раз позвонил, осознавая, что за это можно получить две и более оплеух, а то и хуже. Оно приближалось — ну всё, подумал я — щёлкнул замок, дверь чуть приоткрылась, оттуда выскочила банкнота и тут же закрылась.

Мы неплохо выпили на Кольце — со мной на лавочке сидела почему-то одна Наташа, мы говорили с ней о чём-то, ныряя изредка в заоблачные дали — а это признак уже плохой — ну или хороший, если хотите… конечно, хотите… Я уж на опыте своего освоения Зельцера усвоил золотой постулат, что если хочешь кого-нибудь напялить, трахни её сначала словесно — ну, не она же меня собирается трахнуть! — она достала некую тетрадочку и сказала: хочешь я почитаю тебе мой дневник. Извольте, согласился я, примерно представляя, о чём пойдёт речь. И не ошибся: такое-то число, я сижу на уроке, жарко, скука и фуфло, жизнь дерьмо, такой-то — сволочь, а я вам ещё всем покажу! Другое число, мы с Ксюхой сидим на уроке — какая гадость! училка — сволочь! «парашу» ни за что! у меня стресс и депрессняк! курим в сортире косяк — какая прелесть! со следующих уроков уходим — покупаем бутылку водки и газировки — я ужралась вусмерть, Ксюха проблевалась… тем не менее, мне понравилось. «Ну как?» — спрашивает она, нагло-наивно заглядывая в мои пьяные глаза своими пьяными накрашенными. «У тебя талант», — стараюсь сказать эту фразу без иронии, вроде получилось. Она хватает тетрадку и убегает — кажется, ещё плачет — смотрю: вроде в сортир. Туда же с бешеной скоростью устремляется не понять откуда возникшая её подружка. Я немного размышляю, потом тоже иду туда — о Боже, именно туда!

За углом вижу сидящую Natalie, её белую хорошую жопу — дверь в сортир закрыта — они кричат на меня уйди, но я ухожу неторопливо. Вскоре из-за угла появляется совсем заплаканная Наташа — крупные-крупные слёзы, размазанная косметика — подружка утешает её, а сама тоже всхлипывает. Я подхожу, не зная чем помочь, — борясь с идиотским искушением постмодернистской иронией (Наташа и Таня — как много в этих звуках!), говорю тихо: «Ну, не плачь, Наташенька», — она начинает рыдать навзрыд. Танечка меня прогоняет чуть ли не пинками.

Негативизм так называемой альтернативной молодёжи, исповедующей контр-культуру, по сути своей мало чем отличается от откровенной попсовой веселухи — «ляйф из бьютифуль» и «ляйф из щет» — повторяют многочисленные глямурные дивы по обе стороны барьера и океана, наученные теневыми дядями и прочими светлыми головами, а повсеместные тамбовские доченьки — тоже своего рода вечные Сонечки — повторяют в свою очередь их жесты. Конечно, негативизм выглядит более естественным и умным, в нём чувствуется подтекст — благородный протест — умный человек осознаёт, что вследствие естественных причин в реальности много конфликтов и попросту страданий, поэтому глупо так тупо радоваться, надеясь на воплощение своей мечты, любуясь на её состоявшееся воплощение по ту сторону экрана, а протест и впрямь благороден, поскольку заставляет человечество двигаться вперёд — всё, чем располагает попсовая культурка, — от идей до техники — схвачено и адаптировано ей из свершений людей протестовавших, изменявших мир, положивших, между прочим, на алтарь изобретения какой-нибудь лампочки или презерватива всю свою жизнь. Однако влияние поп-комформизма тотально — поэтому и появился «средний негативист» — несть числа тех, кто положил на все алтари нечто другое — он только потребляет, находясь в особом русле, движущемся в обратном направлении ура-попсушке — она, равно как и всё остальное, его не волнует. Да, я слушаю KOЯN, барахтаюсь под Prodigy, и ношу майку с Че Геварой — и отдаю себе полный отчёт, насколько это «попсово» — однако к творчеству сих групп я пристрастился ещё тогда, когда они были малоизвестны, а в такой майке в нашем городке я, пока она была новая, не платил в троллейбусе, а два раза солидные мужики, отслужившие, по их словам, за меня один в Афгане, другой в Чечне, грозились разбить мне табло и сорвать террориста (на коего я сам стал отчасти походить), чему активно поддакивали и все пассажиры… Опять же к вопросу об эстетике пола: негативиста муж. пола можно перенести, даже экстравагантного — Роба Зомби, Мэнсона, Пи-Орриджа, Игги Попа, старину Оззика — всех тех, кого обыватель называет пидорами, но слащаво-слюнявого коновыебка в лосинах, бахроме и кокошнике, являющегося одновременно дамским любимцем и как правило собственно пидором — никогда!

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 94

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Maxximum Exxtremum - Алексей Шепелев бесплатно.

Похожие на Maxximum Exxtremum - Алексей Шепелев книги

Финики - Володя Злобин - Контркультура
Концерт для Крысолова - Мелф - Контркультура
Схрон. Том 1 - Александр Сергеевич Шишковчук - Боевая фантастика / Контркультура / Юмористическая фантастика
Цавт танем - Женя Зайцева - Контркультура / Русская классическая проза / Эротика
Волшебник изумрудного ужаса - Андрей Лукин - Контркультура
Лучше, чем секс - Хантер Томпсон - Контркультура
Пацаны. Повесть о Ваших сыновьях - Алина Сергеевна Ефремова - Контркультура / Русская классическая проза
Румбо - Георгий Злобо - Контркультура
Порно - Ирвин Уэлш - Контркультура
Generation Икс - Дуглас Коупленд - Контркультура

Оставить комментарий