Но это не значит, что путешествие нужно совершать в одиночку.
Тогда он понял, что отказался не от человечества. Он отказался от самого себя. Отказался от шанса на жизнь, наполненную смыслом, на человеческую привязанность, на любовь.
Сколько бы лжи он ни говорил себе, теперь он понимал правду.
Любовь приносила боль. Она приносила страдания. Но она того стоила.
Он отстранился от Ханны. Их лица разделяли считанные сантиметры.
Его сердце разрывалось, наполняясь эмоциями, которым он не мог дать названия. То, что он пытался отрицать даже для себя. Но больше не мог. И не хотел.
Его мир давно был темным и бессмысленным. Ханна придала ему смысл. Ханна дала ему надежду.
Лиам протянул руку и заправил прядь волос ей за ухо. Он мог бы поцеловать ее. Он жаждал этого.
Шарлотта громко заплакала.
Ханна улыбнулась ему. От этого у него в груди что-то кольнуло.
— Долг зовет, — мягко сказала Ханна. Она поднялась на ноги и подошла к ребенку.
Лиам не мог отвести от нее глаз. Он снова влюбился в женщину, которую никогда не мог иметь. Влюбился полностью, бесповоротно и от всего сердца.
Лиам полюбил Ханну Шеридан.
Глава 27
Ханна
День двадцать седьмой
В голубом небе ярко светило солнце. Воздух был свежим и почти теплым по сравнению с предыдущими неделями, где-то около минус одного градуса.
Ханна взяла Призрака на прогулку. Вернее, Призрак вывел ее на прогулку.
Они шли по главной улице по заснеженному тротуару, со всех сторон виднелись закрытые и исписанные граффити здания. Улицы пустовали.
Чуть раньше она встретила нескольких соседей, которые отважились выйти за пределы своих домов. Это были сельские жители, жители маленького городка. Крепкие и выносливые. Но они тоже боялись, устали.
Они просто хотели, чтобы все вернулось на круги своя. Но ничего не возвращалось. Ничто и никогда не будет прежним.
В этом мире любой может стать угрозой. Неважно, насколько безобидным он казался на первый взгляд.
Призрак резвился впереди нее. Он бросался на снежки, которые она ему кидала. Зарываясь мордой в снег, он радостно фыркал, пробираясь через сугробы, и его царственный пышный хвост реял за ним, как флаг, развевающийся на ветру.
Как бы тепло и уютно ни было в доме, ей нужно сменить обстановку. Необходимо выбраться на улицу.
Лиам снова встал на ноги, но переохлаждение и травма спины отняли у него много сил. Он слишком много пережил.
Он не робот, как бы ему ни хотелось притвориться им. Его тело ослабло, как и у любого человека. Оно могло выйти из строя. Оно могло сломаться.
Ханна оставила Лиама отдыхать с Шарлоттой, прижавшейся к его широкой груди, его рука защищала ее спину. Вид их вместе что-то сделал с ней, согревая и одновременно сжимая ее сердце.
Прошло два дня с тех пор, как Лиам поведал ей о своем прошлом, когда он обнажил свои самые больные места.
Каждое разбитое сердце ломается по-разному. Она знала характер своих собственных трещин. Теперь знала и его.
Она чувствовала себя польщенной, оказанной ей честью, когда он доверил ей свои секреты, свои страхи и свои уязвимые места. Так же, как она доверяла ему. Она не предаст это доверие, ни за что.
Это немного странно — заглянуть в одиночество другого человека. Как будто входишь в темную пещеру, ощупываешь стены, натыкаешься на острые углы, изучаешь очертания чужого, но знакомого места.
Ханна понимала его боль. Узнала себя в нем, в этой темной пещере потерь, сожалений и горя. Они выбирались из нее, медленно, осторожно и неуверенно, но вместе.
Эти драгоценные минуты мира и спокойствия казались украденными. Словно Ханна, Лиам и Шарлотта попали в полупрозрачный пузырь, плавающий вне времени.
Но это не так. Как бы сильно она ни заботилась о Лиаме. Как бы они оба ни нуждались в этом, чтобы восстановиться физически и эмоционально, чтобы исцелиться. Время шло. Разбитый мир вращался, становясь еще более разбитым с каждым днем, с каждым часом.
Она с болью подумала о Майло. У нее осталась ответственность и цель, которую она не могла потерять из виду даже на мгновение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ей нужно воссоединиться с сыном и мужем. Вся ее семья должна быть вместе и в полном составе.
Ей нужно вернуться домой.
Гул моторов привлек внимание Ханны.
В жутковатой тишине нового мира, наступившего после ЭМП, шум двигателя казался оглушительным. Он прорезал тишину, как консервный нож жестяную банку.
Ее пульс ускорился. Инстинктивно она спряталась в тени под навесом парикмахерской. Ханна не хотела, чтобы ее увидели. Лучше всего избегать даже возможности неприятностей.
Она нащупала оружие. Лиам достал из подвала ее перочинный ножик. Он лежал в кармане брюк, а «Ругер» в кармане куртки — заряженный, на предохранителе и готовый к стрельбе.
Гул двигателей становился все громче, все ближе.
Она напрягла уши, пытаясь разобрать, откуда доносятся звуки. Прикрыв глаза больной рукой, здоровой полезла в карман, пальцы сжались вокруг рукоятки 45-го калибра.
Внизу по улице, примерно в тридцати ярдах, три грузовика свернули за угол и с грохотом понеслись в ее сторону.
Нащупав левой рукой дверь у себя за спиной, она попыталась открыть ее. Дверь оказалась заперта. В отличие от других магазинов и кафе на этой улице, окна и двери парикмахерской оставались нетронутыми.
Адреналин пронзил ее насквозь. Ее ладони стали влажными в перчатках.
Бежать поздно. Внезапное движение привлекло бы их внимание. Оставалось надеяться, что глубокие тени обеспечат достаточную скрытность, и они просто проедут мимо.
— Призрак! — отчаянно прошептала Ханна. — Ко мне!
Почувствовав напряжение в ее голосе, Призрак перестал рыться в сугробе, наполовину прикрывающем пожарный гидрант, и поскакал к ней.
Она надавила ему на спину.
— Сидеть. Не отходи от меня.
Он послушно сел. Пес следил за приближающимися грузовиками, его взгляд стал внимательным и настороженным. Как и у Ханны.
Грузовики оказались старыми и потрепанными, выпущенными где-то в 1970-х годах. Один был белый, другой черный. Третий, вероятно, имел бежевый цвет, но он слишком покрыт грязью и копотью, чтобы определить наверняка.
Машины имели зимние шины и ехали медленно, со скоростью около десяти миль в час. Когда первый грузовик приблизился к ее укрытию, она заметила, что по бокам каждого из них что-то нарисовано.
Ханна прищурилась от яркого солнечного света, чтобы прочитать наспех нацарапанные слова: «Полиция Фолл-Крик».
Кровь бросилась ей в уши. Ханну охватила волна головокружения. Ноги ослабли и затекли. Она прислонилась к стеклянной двери салона, успокаивая нервы.
Она прочитала неправильно. Она прочитала то, что хотела увидеть, а не то, что там на самом деле написано.
Первый грузовик проехал. Ханна сфокусировала взгляд на втором грузовике. Белый. На нем красовались большие, черные и кристально чистые буквы.
Она замерла в нерешительности.
Надежда расцвела в ее груди, борясь с осторожностью. Надежда победила.
Ханна бросилась на дорогу. Ее сердце билось о ребра, дыхание застыло в горле, как молитва.
Она подняла руки, держа пистолет в правой руке, и дико замахала.
— Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь!
Белый F150 резко затормозил. Шины заскользили. Ханна отпрыгнула назад с дороги. Призрак бросился к ней с оглушительным лаем.
Грузовик остановился посреди улицы. Водительская дверь открылась, и из нее вылез мужчина. Под зимней курткой на нем была полицейская форма, пистолет в кобуре у бедра, а винтовка перекинута через плечо.
Он откинул куртку и положил руку на рукоятку своего табельного оружия.
— Мы можем вам помочь?
Она с трудом выговаривала слова.
— Вы из Фолл-Крика. Вы из полицейского департамента Фолл-Крик.
— Да, мэм. Так и есть.
Он выглядел знакомым. Латиноамериканец лет сорока, толстошеий и крепкий, как танк. Он выглядел так, будто мог разбивать арбузы кулаками. Суровый, но его лицо не выражало недоброжелательности.
