Так о чем я мечтаю?
Примечание 1
— Чего ты такой счастливый, Ромео?
Лео замер в дверном проеме подъезда. Обернулся. Он был так поглощен мыслями, что не заметил Геру. Тот стоял вполоборота, похлопывая по бедру черной шляпой с узкими полями.
— Просто так, — Лео кашлянул в кулак, пытаясь переключиться на серьезный тон соседа, но улыбка не исчезала.
— Да ты сейчас по швам разойдешься от радости! Валяй, рассказывай!
Лео раскрыл руки и глубоко вдохнул.
— Ты чувствуешь это?
Гера принюхался.
— Мусорка горит.
— А еще что-то?
— Ну...
— Ты чувствуешь эту насыщенную ночную свежесть, Гера? Аромат сирени... Он упоителен! А видишь эти звезды над головой? Они не в кино, не на фото в журнале. Они настоящие. Бриллианты на бархате... Невероятно!
— Пил?
Лео не сразу понял, о чем речь. Тряхнул головой.
— Нет.
— Пей. Я серьезно, Ромео. Лучше пей. Что-то с тобой не то.
— Я счастлив, Гера. Это действует лучше любого пойла.
Гера подошел на несколько шагов, будто не хотел, чтобы его слова услышал кто-то еще.
— Ты слишком бедный и одинокий, чтобы быть счастливым, — сказал Гера непривычно резким тоном. Но тотчас же мягче добавил: — Так что забегай, коньяк у меня всегда есть.
Лео засунул руки в карманы брюк.
Коньяк...
— Ты ничего не знаешь о счастье, Гера.
— Зря ты так, — Гера надел на Лео шляпу, аккуратно поправил поля. Затем извлек из кармана пиджака пачку сигарет. Прикурил. — Я многое повидал, Ромео. И вот что я скажу. Счастье — оно как гора: чем выше заберешься, тем больнее падать. Пока с этого счастья скатишься, руки-ноги переломаешь, еще и голову прошибешь. А там, — он ткнул пальцем в черное небо, — на горе, долго не протянешь, даже если очень захочешь. Воздух разряжен, дышать им непривычно, вредно. Так что флажок поставишь — и назад... Я этих альпинистов никогда не понимал, — Гера снял шляпу с головы Лео и надел на себя. — В общем, ты знаешь, где меня искать.
Он развернулся и на ходу махнул рукой с сигаретой: пока!
Некоторое время Лео смотрел ему вслед. Затем перевел взгляд на небо — на «гору». Лениво мерцали мелкие тусклые звезды.
Надо смотреть правде в глаза. Эйфория, эмоции — самое подходящее время для принятия неправильных решений. А второго шанса у него не будет. Так что надо отмотать назад. Никаких поспешных действий. В конце концов, в его распоряжении еще два месяца.
Лео набрал на телефоне номер авиакомпании.
Примечание 2
Катерина бросила окурок на асфальт перед водительской дверью черного бумера — за мгновение до того, как она распахнулась.
— Ну, привет, Герасим.
Гера пару секунд колебался, но все же вышел из машины. Он раскрыл руки и глубоко вдохнул.
— Ты чувствуешь это, Катерина?
— Твой страх? Да за версту.
— Нет же! Эту насыщенную ночную свежесть, этот аромат... каштанов...
— Ага, — перебила его Катерина, полируя взглядом бумер, и закурила следующую сигарету. — Когда должок вернешь?
Гера помял шляпу в руках. Спохватился — и лихо надел ее.
— Клуб всегда в твоем распоряжении!
— Мне этого недостаточно.
— Тогда что тебе нужно? Ты и так держишь меня за яйца... — он осекся, дожидаясь, пока мужчины из обслуги не пройдут мимо.
— Твои яйца меня не интересуют, Герасим, — Катерина ласково улыбнулась. — Хотя раз уж мы заговорили об этом... Есть один мужчина. И он мне нужен.
— Ну так возьми его. Когда у тебя были с этим проблемы?
Катерина отвела взгляд в сторону. Верхушки каштанов покачивались, будто их задевали редкие облака.
Какой же этот Герасим тупой!
— Для этого мужчины я даже не мебель. Даже не денежный мешок. Мне приходится идти на ухищрения, чтобы самой ему заплатить. Это делает меня несговорчивой. Я хочу, чтобы он снова пришел в клуб.
— Кто — он?
— Ты знаешь, он уже бывал здесь. Лео.
Брови Геры взметнулись. Он приоткрыл рот — и сразу же закрыл.
— В прошлый раз этот парень явно дал мне понять, что работа в клубе ему не интересна, — Гера забрал у Катерины сигарету, с наслаждением затянулся и вернул ее. — И когда я говорю «не интересна», то имею в виду, что он в жизни не вернется сюда в качестве рабсилы, даже под дулом пистолета.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А ты пробовал?
— Что?
— Вести его под дулом пистолета?
Несколько секунд Гера вникал в суть вопроса. Потом засунул руки в карманы и мельком оглянулся: то ли боясь, что им помешают, то ли на это надеясь.
— Возможно, у тебя есть более действенные способы давления на него, Катерина.
— Возможно. Но я не хочу быть сукой, — она выдохнула в сторону струйку дыма, — по крайней мере, в открытую. Так ты понял меня, Герасим? Не добудешь мне Лео, я прикрою эту лавочку. Я устала от твоих однотипных ряженых самцов.
— И как мне его заставить?
— Как хочешь. Хоть в мешке из-под картошки привези, только целого и невредимого.
Катерина бросила сигарету на асфальт и затушила ее каблуком.
Консультация №10
После взлета всегда происходит посадка. Или падение — как в моем случае.
Утром я открыла глаза и поняла: это катастрофа.
Майка, надетая шиворот-навыворот, и йогурт для Саши, перегретый в микроволновке до состояния кефира, только подтвердили догадку.
— Мам! — дочка упиралась ногами в порог, не давала вытащить ее из квартиры на прогулку. — Мы забыли обуть босоножки!
И что мне делать теперь со всеми этими подростковыми чувствами?
Я ощущала себя ребенком во взрослом мире, где мне все можно, где любые желания выполняются и за это не надо платить.
Но за чувства к Лео заплатить придется.
За потребность быть с ним, за головокружительное притяжение, за наслаждение, которое испытываю каждый раз, когда наши взгляды встречаются. За тот поцелуй, вспоминая который, я словно переживаю его заново.
И поэтому я должна принять решение. Очевидное и болезненное.
Сегодня суббота, поэтому мы с Лео проводим вместе почти целый день. Гуляем в парке, обедаем пирожками с мясом, их остатками кормим уток.
У меня все валится из рук. Одни и те же мысли то возносят меня на вершину счастья, то доводят до слез. Мне хочется схватить саму себя за ворот и хорошенько встряхнуть: «Эй, взрослая мудрая женщина, мать двоих детей, хватит вести себя, как дура!»
С Лео сегодня тоже что-то творится. Он напряжен, осторожен и взволнован, будто у него есть преважная новость, но пока не пришло время ее рассказать.
— О чем ты думаешь? — спрашивает Лео, когда, наконец, мы возвращаемся домой и внимание детей удается отвлечь мультиками.
Этот вопрос я и сама собиралась ему задать, но так и не осмелилась: не уверена, что готова к ответу.
— Ну… — я все еще сижу на пуфике в коридоре, закинув ногу на ногу, и покачиваю туфелькой. — Думаю, что надо приготовить ужин. Ох, я же забыла купить кефир, чтобы дети выпили его перед сном! Значит, надо сбегать в магазин. Надо младшей колготы постирать, на чистых — дырка. Надо…
— Остановись. Словно ты забыла все, что мы с тобой учили.
–…мясо замочить на завтра.
— Остановись!
— …принять душ. Стыдно признаться, я уже два дня…
— Анна!
Я замираю.
— Это все неважно, — уже спокойно продолжает он.
Усмехаюсь. Снова покачиваю туфелькой. Лео опускается на колено, аккуратно снимает ее и отставляет в сторону. Затем снимает другую. Его прикосновения прохладные и приятные. Очень приятные. Они отзываются где-то глубоко во мне. Я стараюсь не встречаться с Лео взглядом.
— Это все неважно. Все, что ты перечислила, неважно. Вообще все.
— Но…
— Кроме душа.
— Но…
— Но лучше ванна. Я согласен. Пойдем!
Он тянет меня за руку, я сопротивляюсь. Я не хочу с ним в ванну! То есть… сейчас не хочу точно. Сейчас — ужин, магазин, штопка.
