Увидев Тараса, Анна застыла. Приподнятые уголки ее губ опустились. Ему пришлось войти без приглашения, втаскивая за собой огромного, в ее рост, плюшевого медведя.
Совсем не так он ожидал встретить этот праздничный день.
— Не меня ждала? — Тарас бросил медведя на диван, следом полетел букет. Пятнадцать алых роз — по цветку за каждый год их знакомства. — А кого? Того журналиста? — он прошелся по гостиной, ожидая найти улики, подтверждающие — да, у нее кто-то есть. Но что найдешь в таком бардаке? — В пижаме ему дверь открыла? Отношения уже настолько теплые. А всего-то месяц прошел.
Анна упала на диван рядом с медведем. Он чуть подпрыгнул, завалился на бок. Анна смотрела на игрушку так внимательно, будто это медведь, а не Тарас, был ее собеседником.
Гнев и ревность крепли, прожигали грудную клетку. Но Тарас уже давно научился справляться с этой своей особенностью. Он сделал глубокий вдох, затем медленный выдох. Нацепил улыбку.
— Прости! — Женщины любят, когда перед ними извиняются. — С праздником, любимая! — с воодушевлением произнес Тарас. Анна дернулась, как от удара током. Но и это он проглотил. — Давай, приводи себя в порядок и начнем праздновать. Как здорово, что сегодня воскресенье и мы можем отметить наш праздник всей семьей! Как ты любишь. Ну, чего сидишь? Давай-давай... — Тарас потянул Анну за локоть. Она попыталась выдернуть руку, но Тарас только крепче ухватил жену и поднял ее на ноги.
— Папа?
Сын стоял в арке, у входа в гостиную. Дочь выбежала следом. Оба в пижамах, босиком — все в маму.
— Ну, конечно, папа! Кто ж еще? — Тарас присел, раскрыл руки. — Ну, бегите сюда, обнимемся!
Дети бросились к нему. Обхватили за шею руками, чмокали в щеки. Теплые ласковые котята. Только совсем не дрессированные.
— Пап, а ты мне что-нибудь купил? — заглядывая ему в глаза, спросила дочь. Сын потупил взгляд: тоже ждал подарков. Тарас глянул на Анну: вот видишь, что происходит! Детям только подарки от отца нужны.
— Конечно, купил! Да у меня подарками весь багажник забит! Я и одежды вам красивой купил. Через час у нас заказан столик в ресторане. Думал, будет праздничный обед, а получится праздничный завтрак. Сейчас сгоняю в машину!
Тарас выпрямился одновременно с трелью дверного звонка. Обернулся к Анне.
— А вот и гость. Едва не разминулись, — произнес он с ледяной радостью, выходя в коридор. — Посмотрим, кто тут у нас, — Тарас повернул замок, с силой толкнул дверь. — Пицца? — он оглянулся. — Аня, ты заказала пиццу?
— Да, это наш завтрак.
— Оригинально, — сухо произнес Тарас, глянул на чек и вложил купюру в карман фирменной рубашки доставщика. — Пиццу можешь оставить себе. У нас поменялись планы.
— Папа, мы пиццу хотели! — возмутился Сашка.
— А я придумал для вас кое-что поинтереснее, — беспрекословным тоном ответил он, выходя к лифту. — Сейчас вернусь!
В лифте разносчик пиццы забился в угол, отгородив себя от Тараса термосумкой, и старательно изучал заплеванный пол.
Вот сдался Анне этот город! Можно сделать какой угодно шикарный ремонт в квартире, но уродов, плюющих себе под ноги, не отремонтируешь. В Москве тоже отребья хватает, но там от него хотя бы можно изолироваться: жить в элитном районе с видеонаблюдением, работать в престижном бизнес-центре с пропускной системой. А здесь все общее. Везде народ. Который так хорошо рифмуется со словом «сброд».
— Ну что, никто тут не объявлялся? — спросил Тарас у Русого.
— Нет.
— Смотри в оба! Мне в праздник сюрпризы не нужны.
Тарас достал из багажника пакеты и глянул вверх, на окна Анны. Никто не смотрел на него, как это бывало раньше.
Так, как с этим разводом, Тарас в своей жизни еще ни разу не ошибался. Надо было запереть Анну в московской квартире, чтобы перебесилась. Жили бы сейчас нормальной семьей.
Дети налетели на пакеты так стремительно, что едва не сбили его с ног.
— Какое миленькое платье! — дочь жмурилась от радости.
— Какое крутое Лего! — сын аж покраснел от удовольствия.
Тарас хорошо знал своих детей.
Свою жену он тоже знал хорошо. И то, что она не бросится распаковывать подарки. И что будет стоять, обхватив себя руками — отгораживаясь от него. И то, что скажет: «Нам нужно поговорить».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А дети позволят? — только и спросил Тарас. — Помнится, раньше они нам и двумя словами не давали перекинуться.
— Позволят. Они взрослеют.
Анна плотно закрыла за собой дверь детской.
Тарас обвел взглядом комнату, будто пережившую мощный взрыв. Чтобы добраться до кровати сына, ему пришлось прокладывать путь через море игрушек и скомканной одежды. Он коротко выругался, когда наступил на деталь конструктора.
Но это все поправимо. Для наведения порядка есть специально обученные люди. Придут и сделают. Со временем дети привыкнут жить в чистоте и грязь начнет вызывать у них отвращение, как у Тараса. С младшей, с этой принцессой, вообще проблем не будет. А со старшим придется поработать. Восемь лет, а сын ходит с нестриженными ногтями.
Дети — они как пластилин. Тарас вылепит из них достойных людей: возраст уже подходящий, соображают. Сложнее всего придется с Анной.
Она стояла, опираясь спиной о дверь, скрестив руки на груди, и покусывала губу.
— Ты права, дети взрослеют, — Тарас стряхнул с покрывала игрушки и присел на кровать. — Они уже вовсе не те монстры, что не давали нам жить... Да шучу я, шучу! Милые детишки. Сядешь ко мне? — Тарас похлопал ладонью по коленям. Заценил взгляд жены. Улыбнулся — и похлопал по покрывалу рядом с собой. Анна покачала головой. — Тогда мне придется встать.
Анна выдохнула. Села на кровать дочки, напротив Тараса. Он усмехнулся.
— Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне на работу. В мой офис. На должность ведущего дизайнера. Мир соскучился по твоим работам. Клиенты соскучились. Я соскучился.
Анна ничего не ответила, смотрела на него так, будто он был призраком, — тоже вполне предсказуемо.
— Аня, ты помнишь, как мы жили с тобой после свадьбы, до детей? — с теплом в голосе спросил он. — Шикарная жизнь, страсть, любовь, творчество. Помнишь? Да любой за такое продал бы душу дьяволу! Дети все это разрушили. Но теперь они подросли. Видишь, они играются, пока мы общаемся! Мы же о таком последние восемь лет и мечтать не могли! Их же от тебя отцепить было невозможно! Но сейчас все по-другому. Секции, кружки, нянечки, подарки — и всё, они заняты. А мы есть друг у друга, — Тарас рывком поднялся с кровати, опустился перед Анной на колени. — Аннушка... Я люблю тебя так же сильно, как раньше. Ничего не изменилось, — он накрыл ладонями руки жены. Какие же они холодные! — У нас появился второй шанс. Вторых шансов у семей не бывает. А у нас есть. И я все сделаю для того, чтобы мы снова были счастливы. Возвращайся в Москву. Возвращайся ко мне.
Анна осторожно высвободила ладони. Спрятала в них лицо.
— Тарас...
Она словно умоляла его, но о чем?
Анна убрала ладони от лица. Ее взгляд был печальный и тяжелый.
— Я хочу, чтобы ты ушел.
Тарас застыл.
Напомнил себе, что к такому он тоже был готов.
— Аннушка, сегодня наш праздник, — произнес он мягко, точно успокаивал ребенка. — Год назад мы шикарно его отметили, хотя уже были в разводе. Что изменилось?
— Я стала очень хорошо понимать, что мне нравится, а что нет.
Тарас смотрел Анне в глаза, нежно поглаживая ее ладонь. Бедная любимая женщина. Это его вина. Не стоило ее отпускать.
— Кто он?
Анна встрепенулась. Глянула на него резко, остро.
Боится. Глупая. Он никогда ее не обидит. Ее — никогда.
— Молчишь? Тогда мне стоит поговорить с детьми. Расспросить, кто у тебя бывает, чем вы занимаетесь. Дети — они же бесхитростные. Все расскажут, особенно после таких подарков.
— Это ты — монстр, — тихо произнесла Анна, почти прошептала.
— Значит, так ты обо мне думаешь? В таком случае, ты — шлюха. Которая продается монстру за квартиру, работу и карманные расходы.
