Никто не знает, что они там. Если я их не достану, они пропадут.
– Ооох, – протяжно произносит Бин.
Этим и хороши сестринские отношения: можно не объяснять, зачем мне нужны матрешки. Бин знает.
Еще она без вопросов понимает, почему я засунула их в дымоход. Внутри есть удобный выступ, где мы всегда прятали контрабандные сладости. Об этой нашей нычке не знала даже вездесущая Мими. (Конфеты слегка покрывались сажей, но мы их мыли.)
– Но погоди, Эффи… – Я вижу, что колесики в голове у Бин пришли в движение. – Почему именно сегодня вечером, когда все здесь? Худшего момента не придумаешь! Это безумие!
– Вовсе нет! – не соглашаюсь я. Пусть не думает, что у меня этот вопрос не проработан. – Сегодня – наилучший момент. Все гуляют на вечеринке. Именно сегодня я могла проникнуть незаметно. По крайней мере, в теории выглядело так. – Я закатываю глаза. – На практике получилось не совсем так.
– Могла бы попросить меня, я бы их достала, – внезапно дуется Бин. – Или могла бы сказать, что придешь, и не выдумывать свидание со спортсменом-олимпийцем.
– Знаю, – говорю я после небольшой паузы. – Извини. Просто я думала, ты скажешь, что я должна пойти на вечеринку.
– А ты и должна туда пойти, – тотчас парирует Бин, и я досадливо вздыхаю.
– Вот видишь? И, кстати, ты сама туда что-то не торопишься.
– Уже иду. – Бин виновато смотрит на часы. – Слушай, Эффи, все не так уж плохо. Может, передумаешь? – принимается уговаривать она. – Там собралась такая приятная компания. А платье я тебе дам…
Она подходит к шкафу и распахивает дверцу. Я тотчас замечаю знакомую набивную ткань и громко соплю.
– Это что, мое платье от Rixo? – вопрошаю я, сопровождая свои слова обвинительным жестом.
– Ой! – подскакивает Бин. – Ээ… разве? – Не нравится мне этот ее уклончивый тон. – Да, наверное.
– Так и знала, что оно у тебя! Сколько раз я спрашивала тебя про него, а ты все говорила, что не можешь найти!
– Так и есть, – играет в несознанку Бин. – И наконец нашла. Вот оно.
Я, прищурившись, смотрю на нее, и она быстро отводит глаза.
– Ты его собиралась сегодня надеть? – инквизиторским тоном интересуюсь я.
– Нет, – после паузы говорит Бин.
– Врешь.
– Ну, возможно.
– Но оно же мое!
– Но ведь ты его здесь оставила, – заявляет Бин, точно это что-то доказывает.
– Случайно! – ору я и тут вдруг понимаю, что сейчас на мой крик сбежится вся компания. – Случайно, – уже тише повторяю я. – Ты сказала, что найдешь его, но так и не нашла, и теперь я понимаю почему. – Я скрещиваю руки на груди, давая понять, что ситуация серьезная. – Я прекрасно понимаю почему. Я твой замысел насквозь вижу.
– Я только подумывала о том, чтобы надеть его, – говорит Бин, закатывая глаза. – Но если ты такая жадина…
– Да, жадина, – говорю я. – Надень что-то другое.
– Ладно. – Бин шумно двигает вешалки. – Легко. Вообще без проблем. Это всего лишь платье.
Я воспринимаю ее замечание с подобающим презрением. Нет такого понятия, как «всего лишь платье». Бин достает из шкафа черное платье без рукавов (миленькое, но на порядок хуже), надевает его и, не присаживаясь и глядя в зеркало туалетного столика, начинает спешно краситься.
– Волосы тебе подвить? – по привычке предлагаю я.
– Спасибо, нет. Не стоит заморачиваться. Подколю заколкой.
Она смотрит на себя в зеркало, корчит физиономию, и тут ей приходит сообщение. Она читает его и закатывает глаза.
– Криста спрашивает, где я. Иду! – говорит она, набирая ответ, затем кладет телефон в сумочку. – Кстати, здесь Хамф. Я наткнулась на него в саду.
– Хамф? – Я таращусь на нее во все глаза.
– Ага, – хихикает Бин. – Криста вне себя от восторга и всем представляет его как «достопочтенного Хамфа».
– О боже! – Я прикрываю лицо рукой. – Он в твидовой кепке? И привел с собой шестерых лабрадоров?
– Нет, нет! – Бин оборачивается, ее лицо лучится от смеха. – Ты давно не видела Хамфа? Он совсем изменился. Он в смокинге и черной рубашке. И носит бороду. И практикует трансцендентальную медитацию.
– Трансцендентальную медитацию? – недоуменно повторяю я.
Кого-кого, а Хамфа в роли практикующего трансцендентальную медитацию мне представить сложнее всего. Разве что медитировать он будет верхом на лошади, попивая терновый джин.
– И всем говорит, что он феминист.
– Что?
– Да, да. И говорит он это на голубом глазу. Судя по всему, в Лондоне он встречался с ЗОЖ-активисткой, которая изменила его жизнь.
– Она здесь? – взволнованно спрашиваю я.
– Нет, они расстались, но медитацию он не бросил. Он тоже приглашен на семейный ужин.
– Хамф? – возмущенно восклицаю я. – Он же не член семьи!
– Знаю, но Криста пару месяцев назад взяла его в оборот. Она же социальная альпинистка. Слышала бы ты ее. «Бин, ты знакома с достопочтенным Хамфом? Не правда ли, он душка?» А я в ответ: «Криста, мы все знаем Хамфа, он тот еще придурок».
– И под каким соусом она пригласила его на семейный ужин? – Я во все глаза смотрю на Бин.
– Она называет его «близким другом». – Бин закатывает глаза. – Ты даже не представляешь себе, какая она напористая. Хамф запустил какую-то клинику оздоровительных практик, и Криста, разумеется, ее посещает, так что они теперь не разлей вода.
– Ясно. – Я корчу физиономию и тут вдруг вспоминаю разговор, подслушанный внизу. – А знаешь, Криста собирается объявить о чем-то за ужином, из-за чего, по ее словам, кто-то распетушится. Не знаю, о чем шла речь. Она говорила с какой-то Лейс.
– Это ее сестра, Лейси, – медленно говорит Бин. – О господи, Эффи. Ты же не думаешь, что Криста и папа… что они собираются…
У меня округляются глаза, когда я понимаю, что имеет в виду Бин. Мне вдруг представляется Криста, шествующая по церковному проходу в лаконичном платье «в облипку», улыбающаяся сквозь фату, и мы с Бин, мрачно плетущиеся в хвосте и разбрасывающие лепестки роз. Фу!
– Этого не может быть! – в ужасе говорю я. – Или может?
– Скоро узнаем, – смиренно произносит Бин. – Я тебе напишу. И да, Криста также пригласила на ужин Джо. Потому что он знаменитость – прости, я имею в виду, очень дорогой, близкий друг. – Она внезапно фыркает. – В случае с Джо это, по крайней мере, верно. – Она оборачивается, как будто забеспокоившись, что ее слова задели меня за живое. – По крайней мере… он был другом.
– И сейчас им остается, – убежденно говорю я. – Джо – мой близкий друг. То, что произошло между нами, этого не отменяет.
– Хм. – У Бин такой вид, словно она хочет что-то сказать, но потом передумывает. – Ты многое теряешь, – добавляет она, поворачиваясь обратно к зеркалу и убирая тушь. – Грядет ужин века. И
