"Пафоса бог, Эрот прекрасный..."
Пафоса бог, Эрот прекрасныйНа розе бабочку поймалИ, улыбаясь, у несчастнойЗлатые крылья оборвал.«К чему ты мучишь так, жестокий?» —Спросил я мальчика сквозь слез.«Даю красавицам уроки», —Сказал — и в облаках исчез.
1809
«Пафоса бог, Эрот прекрасный...». Впервые — «Отчет Публичной библиотеки за 1906 г.», СПб., 1913, стр. 63, где приведено по автографу ГПБ, с подписью «Константин Б.» и карандашным рисунком поэта, изображающим Эрота с бабочкой. Внизу рисунка написано рукой неизвестного лица: «Нарисовал и написал Конс. Никол. Батюшков в 1809 г.».
Веселый час
("Вы, други, вы опять со мною...")
Вы, други, вы опять со мноюПод тенью тополей густою,С златыми чашами в руках,С любовью, с дружбой на устах!
Други! сядьте и внемлитеМузы ласковой совет.Вы счастливо жить хотитеНа заре весенних лет?Отгоните призрак славы!Для веселья и забавыСейте розы на пути;Скажем юности: лети!Жизнью дай лишь насладиться,Полной чашей радость пить:Ах! не долго веселитьсяИ не веки в счастьи жить!
Но вы, о други, вы со мноюПод тенью тополей густою,С златыми чашами в руках,С любовью, с дружбой на устах.
Станем, други, наслаждаться,Станем розами венчаться;Лиза! сладко пить с тобой,С нимфой резвой и живой!Ах! обнимемся руками,Съединим уста с устами,Души в пламени сольем,То воскреснем, то умрем!..
Вы ль, други милые, со мною,Под тенью тополей густою,С златыми чашами в руках,С любовью, с дружбой на устах?
Я, любовью упоенный,Вас забыл, мои друзья,Как сквозь облак вижу темныйЧаши золотой края!..Лиза розою пылает,Грудь любовию полна,Улыбаясь, наливаетЧашу светлого вина.Мы потопим горесть нашу,Други! в эту полну чашу,Выпьем разом и до днаМоре светлого вина!
Друзья! уж месяц над рекою,Почили рощи сладким сном;Но нам ли здесь искать покоюС любовью, с дружбой и вином?О радость! радость! Вакх веселыйТолпу утех сзывает к нам;А тут в одежде легкой, белойЭрато гимн поет друзьям:«Часы крылаты! не летите,И счастье мигом хоть продлите!»Увы! бегут счастливы дни,Бегут, летят стрелой они!Ни лень, ни счастья наслажденьяНе могут их сдержать стремленья,И время сильною рукойПогубит радость и покой,Луга веселые зелены,Ручьи кристальные и сад,Где мшисты дубы, древни кленыСплетают вечну тень прохлад, —Ужель вас зреть не буду боле?Ужели там, на ратном поле,Судил мне рок сном вечным спать?Свирель и чаша золотаяТам будут в прахе истлевать;Покроет их трава густая,Покроет, и ничьей слезойЗабвенный прах не окропится...Заране должно ли крушиться?Умру, и всё умрет со мной!..
Но вы еще, друзья, со мноюПод тенью тополей густою,С златыми чашами в руках,С любовью, с дружбой на устах.
Между началом 1806 и февралем 1810
Веселый час. Впервые — ВЕ, 1810, № 4, стр. 280—285, с подзаголовком: «Посвящено друзьям». Печ. по «Опытам», стр. 59—63. Ст. 14 в ВЕ: «Чашу радостей допить», а ст. 27: «Душу мы с душой сольем». Подготовляя новое издание «Опытов», Батюшков хотел исключить из него это стихотворение, первой редакцией которого является «Совет друзьям» (см. стр. 74). Возможно, что название подсказано стихотворением Карамзина «Веселый час» (1791), где также описана дружеская пирушка.
Ответ Гнедичу
("Твой друг тебе навек отныне...")
Твой друг тебе навек отнынеС рукою сердце отдает;Он отслужил слепой богине,Бесплодных матери сует.Увы, мой друг! я в дни младыеЦирцеям также отслужил,В карманы заглянул пустые,Покинул мирт и меч сложил.Пускай, кто честолюбьем болен,Бросает с Марсом огнь и гром;Но я — безвестностью доволенВ Сабинском домике моем!Там глиняны свои пенатыПод сенью дружней съединим,Поставим брашны небогаты,А дни мечтой позолотим.И если к нам любовь заглянетВ приют, где дружбы храм святой...Увы! твой друг не перестанетЕще ей жертвовать собой! —Как гость, весельем пресыщенный,Роскошный покидает пир,Так я, любовью упоенный,Покину равнодушно мир!
Между концом июля 1809 и февралем 1810
Ответ Гнедичу. Впервые — ВЕ, 1810, № 3, стр. 186—187, вслед за стихотворением Гнедича «К Б‹атюшкову›», написанным еще в 1807 г. Печ. по «Опытам», стр. 146—147. Батюшков лично передал эти стихотворения Жуковскому для напечатания в ВЕ, «кой-где оба поправив» (Соч., т. 3, стр. 73). Написано после возвращения Батюшкова из военного похода в Финляндию. По поводу начала стихотворения, где Батюшков в сентиментальном духе предлагал Гнедичу «с рукою сердце», Пушкин иронически заметил на полях «Опытов»: «Б‹атюшков› женится на Г‹недич›е!» (П, т. 12, стр. 275).
Слепая богиня — Фортуна (греч. миф.), часто изображавшаяся в виде слепой женщины.
Сабинский домик — домик римского поэта Горация, жившего в имении, которое находилось в Сабинской области Италии.
Брашны — кушанья.
А дни мечтой позолотим — выражение, подсказанное стихотворением В. В. Капниста «В память береста»: «Мечтами не все ль златятся наши дни?»
Тибуллова элегия X:
Вольный пер.
("Кто первый изострил железный меч и стрелы?..")
Из I книги
Вольный перевод
Кто первый изострил железный меч и стрелы?Жестокий! он изгнал в безвестные пределыМир сладостный и в ад открыл обширный путь!Но он виновен ли, что мы на ближних грудьЗа золото, за прах железо устремляем,А не чудовищей им диких поражаем?Когда на пиршествах стоял сосуд святойИз буковой коры меж утвари простойИ стол был отягчен избытком сельских брашен, —Тогда не знали мы щитов и твердых башен,И пастырь близ овец спокойно засыпал;Тогда бы дни мои я радостьми считал!Тогда б не чувствовал невольно трепетаньеПри гласе бранных труб! О, тщетное мечтанье!Я с Марсом на войне: быть может, лук тугойНатянут на меня пернатою стрелой...
О боги! сей удар вы мимо пронесите,Вы, лары отчески, от гибели спасите!О вы, хранившие меня в тени своей,В беспечности златой от колыбельных дней,Не постыдитеся, что лик богов священный,Иссеченный из пня и пылью покровенный,В жилище праотцев уединен стоит!Не знали смертные ни злобы, ни обид,Ни клятв нарушенных, ни почестей, ни злата,Когда священный лик домашнего пенатаЕще скудельный был на пепелище их!Он благодатен нам, когда из чаш простыхМы учиним пред ним обильны возлияньяИль на чело его, в знак мирного венчанья,Возложим мы венки из миртов и лилей;Он благодатен нам, сей мирный бог полей,Когда на празднествах, в дни майские веселы,С толпою чад своих, оратай престарелыйОпресноки ему священны принесет,А девы красные из улья чистый мед.Спасите ж вы меня, отеческие боги,От копий, от мечей! Вам дар несу убогий:Кошницу полную Церериных даров,А в жертву — сей овен, краса моих лугов.Я сам, увенчанный и в ризы облеченный,Явлюсь наутрие пред ваш алтарь священный.Пускай, скажу, в полях неистовый герой,Обрызган кровию, выигрывает бой;А мне — пусть благости сей буду я достоин —О подвигах своих расскажет древний воин,Товарищ юности; и, сидя за столом,Мне лагерь начертит веселых чаш вином.Почто же вызывать нам смерть из царства тени,Когда в подземный дом везде равны ступени?Она, как тать в ночи, невидимой стопой,Но быстро гонится, и всюду за тобой!И низведет тебя в те мрачные вертепы,Где лает адский пес, где фурии свирепыИ кормчий в челноке на Стиксовых водах.Там теней бледный полк толпится на брегах,Власы обожжены, и впалы их ланиты!..Хвала, хвала тебе, оратай домовитый!Твой вечереет век средь счастливой семьи;Ты сам, в тени дубрав, пасешь стада свои;Супруга между тем трапезу учреждает,Для омовенья ног сосуды нагреваетС кристальною водой. О боги! если б яУзрел еще мои родительски поля!У светлого огня, с подругою младою,Я б юность вспомянул за чашей круговою,И были, и дела давно протекших дней!
Сын неба! светлый Мир! ты сам среди полейВола дебелого ярмом отягощаешь!Ты благодать свою на нивы проливаешь,И в отческий сосуд, наследие сынов,Лиешь багряный сок из Вакховых даров.В дни мира острый плуг и заступ нам священны,А меч, кровавый меч и шлемы оперенныСнедает ржавчина безмолвно на стенах.Оратай из лесу там едет на волахС женою и с детьми, вином развеселенный!Дни мира, вы любви игривой драгоценны!Под знаменем ее воюем с красотой.Ты плачешь, Ливия? Но победитель твой,Смотри! — у ног твоих колена преклоняет.Любовь коварная украдкой подступает,И вот уж среди вас, размолвивших, сидит!Пусть молния богов бесщадно поразитТого, кто красоту обидел на сраженьи!Но счастлив, если мог в минутном исступленьиВенок на волосах каштановых измятьИ пояс невзначай у девы развязать!Счастлив, трикрат счастлив, когда твои угрозыИсторгли из очей любви бесценны слезы!А ты, взлелеянный средь копий и мечей,Беги, кровавый Марс, от наших алтарей!
Между концом 1809 и мартом 1810
