себя ломать.
Что касается девушек… тут у меня вообще проблем никогда не было. С Лерой в том числе. Она могла обижаться и динамить меня, но не дольше пары дней. У меня нет никакого желания прокручивать в голове наши с ней отношения. Как и ее слова.
– Ты голодная? – кошу глаза на семенящую рядом фигуру. – Можем в кафе сначала заехать, – предлагаю ей.
– Не голодная, – отвечает Алёна.
Не голодная.
Ладно.
Она укутана в шарф настолько, что остались видны одни глаза между краем шарфа и шапкой. Стараюсь подстроиться под ее шаги и становлюсь позади, когда добираемся до светофора.
Смотрю вниз на тонкую фигуру перед собой и давлю желание сгробастать ее в охапку.
Эти ограничения меня просто колоссально раздражают. Не могу дотронуться до девушки, которую хочу.
Угрюмо смотрю на мохнатый помпон ее шапки, сжимая и разжимая кулаки в кожаных перчатках.
Просто блеск.
Понятия не имею, с какой стороны к ней лучше подкатить. Не свидание, а долбаный экзамен. К счастью для нас обоих, опыта у меня в четыре раза больше.
Алёна переминается с ноги на ногу, и поджимает плечи. Не представляю как можно додуматься купить вместо нормальной шубы то, что сейчас на ней надето. Какой-то подстреленный кролик, который еле-еле прикрывает ее задницу.
– Замёрзла? – спрашиваю, склонившись к ее уху.
Нос дразнит тонкий запах ее духов. Я уже его запомнил. Что-то цветочное и очень женское.
– Нет, – летит откуда-то из шарфа.
Офигенный диалог.
– Ты другие слова знаешь? – спрашиваю, выпрямляясь и глядя на дорогу поверх ее головы.
Светофор мигает красным человечком и пищит.
Город немного очухался после Нового года, на улицах опять появились люди и машины, а то до этого казалось, будто по нам ударила атомная бомба и все живое было стерто с лица земли.
– Хочешь поболтать? – фыркает Алена, повернув голову.
– Хочу, – смотрю на нее в ответ.
Она так близко, что хочу отодвинуть край шарфа и потереться о ее щеку носом.
Спрятав от меня глаза, отворачивается.
Светофор сигналит, и она делает шаг на зебру.
Шагаю следом и догоняю ее, доставая из кармана брелок и включая автозапуск в машине. Добравшись до парковки продуктового супермаркета, нахожу свою присыпанную снегом машину и открываю Алёне пассажирскую дверь, спрашивая:
– Хочешь кофе?
Вздохнув и посмотрев на меня, убирает от лица шарф и говорит:
– Я хочу попкорн, Барков. Соленый классический. Справишься?
Ее губы не накрашены, свет фонаря освещает повернутое ко мне лицо. Смотрит на меня, изобразив скуку.
– Без проблем, – киваю я, – Средний стакан? Или может XXL?
– Средний, – говорит безразлично.
– Напитки? – выгибаю я бровь.
– Кола со льдом и без сахара, – по-деловому заявляет она. – Маленькая.
– Окей, – тяну я. – Что-нибудь ещё?
– Нет, – бросает и садится в машину.
Пфффф…
Захлопываю за ней дверь и обхожу капот. Сняв шапку, ерошу волосы и бросаю ее на панель. Алена снимает свою и косится на меня, покусывая полную губу.
– Куда мы? – спрашивает, пристегивая ремень.
Меня неимоверно радует то, что ей без разницы, куда со мной ехать.
– Сюрприз, – усмехаюсь я.
Когда машина покидает пределы города, вижу шевеления на пассажирском сидении.
– Так куда мы? – выпрямляется в своем кресле Оленёнок, теребя пальцами бахрому на шарфе.
– Расслабься, – советую ей, включая дальний свет. – Вон смотри, – киваю на лобовое стекло, за которым от нас убегает заснеженная дорога. – Елочки-березки, – имею ввиду обступивший дорогу тёмный лес.
– Ник… – досадливо зовет Алена, посмотрев в указанном направлении.
Дорога совершенно пуста, а впереди чёрный провал горизонта.
Ткнув пальцем в магнитолу, включаю радио и спрашиваю:
– Оставить эту волну?
– Как хочешь, – бросает безразлично.
– Мне без разницы, – бросаю на нее хмурый взгляд.
– И мне, – тихо говорит она.
Сжимаю руль и замолкаю, беря себе паузу.
Терпение, блин! Терпение, вашу мать!
Увидев заснеженный указатель в двадцати метрах по курсу, сбавляю скорость и включаю поворотник.
– Барков… – вздыхает Алёна, прилипая к своему окну. – Куда мы, ты можешь сказать?
Съезжаем с трассы, и я сворачиваю на узкую, заснеженную, но очень хорошо освещенную дорогу.
С обеих сторон стеной лес.
– Не-а, – усмехаюсь, поворачивая вслед за убегающей влево дорогой. – Страшно?
– Ма-ма… – смеётся, вцепившись пальцами в свой ремень и вжавшись в сидение.
Сбавляю скорость, чтобы нам с ней не улететь в бурелом. Я же не придурок вопреки ее мнению.
Дорога делает два крутых спиралевидных поворота, после чего мы ещё два километра едем по прямой.
Кажется, я не прогадал.
– Нравится? – спрашиваю, затормозив у шлагбаума, где собралась очередь из трёх машин.
Вытянув шею, Алёна рассматривает базу отдыха перед нами.
– Я не знала, что тут такая есть… – тонко выпаливает она.
– Неделю как открылись, – говорю ей, заезжая через ворота и сворачивая на парковку.
Машин на парковке немерено. Народу кругом тоже. В отведенных зонах жарят шашлыки и пьют целыми семейными группами, на озере прикольный каток, обвешанный лампочками, музыка отовсюду… да уж, это вам не в городе в потолок плевать.
– Открылись? – лепечет Алёна, отстегивая ремень. – То есть… это ваше?
– Почти, – тоже отстегиваю ремень. – Половина наша.
Вообще-то мы должны были здесь Новый год встречать вместе с Бродсманами, но что-то пошло не так.
– Пошли, – говорю, выходя из машины.
На ходу натягивая рукавицы и шапку, Алёна кутается в свой шарф, вертясь вокруг своей оси.
Я не телепат, но, кажется, она в восторге.
– Давай посмотрим! – нетерпеливо машет рукой на пятнадцатиметровую елку, под которой какие-то пляски.
Натянув собственные перчатки, разминаю пальцы, говоря:
– Давай.
Обходим периметр, включая каток, и от ее энтузиазма я лениво улыбаюсь, как тот самый придурок.
Ну думал, что проводить время с девушкой может быть так умиротворяюще.
Очень много энтузиазма и очень много трепа.
Засунув в карманы руки, терпеливо жду, пока рассыпаясь в восторгах забирается в деревянные сани недалеко от главного здания и, покрутившись там, выпрыгивает обратно, спрашивая из глубин своего шарфа:
– А кино?
– Там, – мотаю головой на ресторанно-развлекательный двухэтажный комплекс. – За коттеджами ещё ледянки есть. Хочешь?
– Нет, – медленно покачивая задницей, трогает в сторону светящегося комплекса.
Смотрю на ее грациозно вертящиеся бедра, чувствуя повсеместную отдачу. Голос у неё стал другой, и повадки тоже…
Зараза.
Глава 17
Никита
– Блин, – протираю лицо ладонями и пристраиваю на коленях локти. – Может уйдем?
Обернувшись через плечо, смотрю на Оленёнка и качаю головой.
Высморкавшись в салфетку, всхлипывает и утирает слезы, с претензией говоря:
– Ты серьезно? На самом интересном?
– Жесть… – бормочу, отворачиваясь к экрану, на котором лежащий на смертном одре мужик рассказывает своей престарелой жене про любовь и прочую лабуду, и это помимо того, что в этом фильме уже третий раз кто-то умирает.
Если это семейный новогодний фильм, то я балерина. Лучше бы на ужастик пошли. Смотрю на часы и тру ладонью шею.
Он ещё и двухчасовой.
Если бы я был один, меня бы здесь давно не было.
Что удивительно, маленький зал кинотеатра забит под завязку. Мне даже пришлось купить билеты.
В этом зале я в первый раз. Мне он нравится. Вместо кресел диваны, и установлены они в шахматном порядке. У диванов столики, можно даже еду из ресторана заказать.
– Есть хочешь? – спрашиваю, снова посмотрев на Алёну.
Закутавшись в мою толстовку, теребит в руках скомканную салфетку. Все в этом
