за локоть:
– Ты сказала на пять минут отойду, я уже тебя искать ходил! Думал заблудилась к хренам! Ты нормальная, кто так делает?!
– Я не рассчитала… – пытаюсь оправдаться, потому что он очень злой, и это застало меня врасплох.
Даже через маску я чувствую его психи.
Он… волновался?
– Предупреждать надо! – толкает меня к задней двери. – В машину садись.
Почему он такой неисправимый грубиян?!
Почему больше меня это, черт возьми, не бесит?!
– Нас подхватят мои знакомые! – сопротивляюсь и машу варежкой в совершенно неопределенную сторону. – У них Нива!
– Садись… – снова толкает меня он. – Я сам разберусь.
– На трассе не проехать, – быстро отчитываюсь, ухватившись за его куртку. – Там говорят караул! Все кюветы заняты.
Даже если его БМВ выберется с турбазы, на трассе ей понадобится эвакуатор! Он сам прекрасно это понимает.
Глядя на меня сверху вниз, повторяет:
– Ясно, садись в машину.
– Но нас ждут! Ты слышишь меня? У них Нива из этих ралли по бездорожью. Повезло!
Барков молчит, а потом громко проговаривает:
– Я не сажусь в машины к посторонним людям.
Что?
Смотрю на него удивленно, запрокинув голову.
Я бы подумала, что это шутка, но даже не видя толком его глаза понимаю, что он не шутит! Слишком странный у него голос, будто этой фразой он бросает кому-то вызов.
– В смысле ты не садишься? – спрашиваю недоверчиво.
Он опять молчит, а я жду пояснений, глядя на него изумленно. Все происходящее сейчас говорит мне о том, что вопрос гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд.
Что за чертовщина?
– Я не поеду в чье-то машине в компании посторонних людей, – говорит, посмотрев в сторону. – Для меня это не комфортно. Им со мной тоже будет не комфортно.
Мои мозги усиленно соображают.
Что это за заскок такой?
– С чего ты это решил? – выкрикиваю я. – Что за… чушь?
Я прекрасно знаю, что он бесит очень большое количество людей. Он и меня дико бесил, но это потому, что он грубый и невыносимый…
– Это реальность, – говорит серьезно.
– Может ты ещё детей ненавидит? И стариков? – возмущаюсь я.
– Может быть, – отвечает деревянным голосом.
Мои брови сходятся на переносице.
– Но на самолетах же ты летаешь? – требую я. – И ничего, выдержал.
– Это другое, – продолжает глядеть куда-то в сторону. – Я… не умею общаться с людьми из вежливости. Многих это обижает или бесит.
– Объясни, – топаю я ногой.
– Я уже объяснил. Я не люблю посторонних. Они не любят меня.
Он не общительный. Это я тоже прекрасно знаю. Закрытый. Сложный. Кажется, он был таким с самого детства, именно поэтому в школе превратился в волчонка, которого все задирали. Но сейчас-то он не маленький! Я не психоаналитик, но это… так не должно быть. Почему его отец не объяснил ему этого, черт возьми?! Кто, если не он? Он вообще вкурсе? Или у него на собственного сына тоже времени не нашлось?
– Нас просто подкинут до города, – пытаюсь достучаться я. – Просто подкинут, и все.
– Я не знаю этих людей, – упрямо повторяет он.
– Но я их знаю! – дергаю за его куртку.
– Алена… – выпускает он мой локоть и отходит на шаг.
– Это моя сестра… – продолжаю ему в спину. – Двоюродная…
– Езжай с ними, – подхватывает лопату и идет к багажнику.
– А ты? – требую, идя следом.
– Отцу позвоню… – захлопывает крышку, направляясь к водительской двери.
Схватив его за рукав, разворачиваю к себе.
– Да он сюда два дня добираться будет.
– На базе переночую.
Я понимаю, что настаивать дальше – это как биться головой о стену.
Что за человек? Почему меня так задели его слова?
Со мной в школе учился такой отморозок, которого лично я бы даже в общественные места пускать запретила. И как бы там ни было Ник… он адекватный и… умный, просто бескомпромиссный… и местами придурок. Но он думает о себе слишком строго!
Ведь это простые вещи…
Я не понимаю. Не понимаю его. Кажется, он этого и не требует, но ему явно не по душе этот разговор…
От очередного порыва ветра меня встряхивает, колючий холод ползает по ногам.
– У меня экзамен завтра, Барков… – сглатываю, чувствуя ужасный дискомфорт в груди. – Мне надо в город.
Дискомфорт от того, что по каким-то неведомым причинам я не хочу ехать куда-то без него. Он что, останется здесь один? На этой базе? В каком-нибудь номере?
Он не маленький.
Ну и что?
– Провожу тебя до машины, – кивает, блокируя свою машину.
– Поехали со мной, – прижимаю к груди окоченевшие в варежках руки.
– Олененок… – упирает он руки в бока и расставляет ноги.
– Пожалуйста, Барков… – выпаливаю я.
Он смотрит на свои ботинки. Хмурый и задумчивый.
В этой куртке и ботинках он выглядит таким здоровым, что где-то в животе у меня щекочет.
Он молчит, и я повторяю вымученно:
– Ну поехали… Я без тебе… не хочу…
Не знаю, что творю… но я сказала правду.
– Ты забрал меня из дома, теперь верни обратно… – снова выпаливаю я.
Вдохнув так, что взмыла вверх широкая грудь, он чертыхается.
– Боишься, что тебя по дороге высадят? – кивает на меня подбородком. – Потому что ты в попе заноза?
– Нет… – кусаю губы от смеха. – Не этого…
Я боюсь. Но совсем не этого.
– А чего? – рывком открывает он водительскую дверь.
Усевшись боком на сиденье так, что качнулась машина, достает из бардачка документы и засовывает их в нагрудный карман.
Улыбаюсь в своем шарфе, потирая друг о друга ноги и руки и умирая от холода.
Захлопнув дверь, Ник опять блокирует машину и, сделав ко мне два широких шага, наклоняется.
– А-а-а-й… – визжу, оказавшись висящей на его плече.
– Куда? – рычит он, накрыв своей лапой мою задницу.
– Там… – упираюсь руками в его спину. – Где вагончик с кофе!
Жестко стаптывая своими ботинками развороченный снег, он быстро шагает к Оксаниной Ниве.
Капюшон его толстовки закрывает мне весь внешний мир. Пытаюсь скинуть его, но делаю только хуже. В моих ботинках столько талой воды, что теперь уже не важно, дойду я до машины сама или нет, но, если бы я пошла сама, рухнула ы в ближайший сугроб, уверена, а этот варвар продирается через снег так, будто у него не ноги, а тараны!
Пишу и хихикаю, выкрикивая все, что приходит в голову.
– Дурак… ааай… ты из леса что ли? Ааааааай…
– Блин, – рыкает Ник, прибавляя ходу. – Не вертись!
Хотя это без разницы! Кажется, я для него вообще ничего не вешу, и от этого мои внутренности опасно плавятся, даже несмотря на то, что мне кошмарно неудобно! Это плавление так пугает, что я вмиг замолкаю, пораженная тем, что… что… Никита Идиот Игоревич может быть таким. Каким? Заботливым неандертальцем, вот каким!
– Неудобно! – визжу я.
– Тссс…
Обогнув капот буксующего Шевролет, переходит на легкую трусцу, от чего меня болтает в три раза жестче!
– Ник! – ору я возмущенно.
– Добрый вечер… – слышу его приглушенный голос, а потом он сгибает колени и ставит меня на ноги.
– Добрый… эээ… – тянет Оксана где-то за моей спиной. – Вечер…
Рука Баркова сжимает мою талию, пока путаюсь в капюшоне,
