И еще он заметил, что глаза у Бодьки совсем не похожи на Полинкины.
Глава 18
Соня еще спит, и я быстро замешиваю тесто на яблочный пирог. Рецепт очень простой из самого обычного набора продуктов, который есть в каждом доме. Даже у Арсанова он есть.
Бодька его обожает, и Соне понравится, я уверена. Хоть она и болеет, но маленький кусочек девочке не повредит. И я не знаю человека, которому бы запах яблочного пирога не поднял настроение.
А еще мне нужно отвлечься.
Арсанов со своим напором меня совсем выбил из колеи. Если бы он предложил мне содержание или сожительство, я бы ни капли не удивилась — сколько таких предложений мне поступало, включая того же Кадира!
Но он позвал меня замуж.
Причем позвал — это мягко сказано, скорее, потребовал. И я ничуть не сомневаюсь, что он вполне способен усесться на пороге, чтобы меня не выпускать.
Как будто мне самой не хочется остаться!
Да я втайне от сына каждую ромашку перецеловала, которую он мне подарил. Чтобы точно сработал «прежний формат».
Мужчина, от присутствия которого у меня слабеют ноги, от взгляда которого мое сердечко бьется вдвое чаще, предлагает мне выйти за него замуж. И я еще раздумываю?
Господи, да нет же! Я не то, что пошла — побежала бы! Вот только осторожный голос внутри призывает к благоразумию, и я не могу от него отмахнуться.
Потому что я не одна, потому что у меня есть сын. И я не имею права рисковать его чувствами…
Мои тяжелые размышления прерывает шум двигателя — во двор въезжает внедорожник Арсанова. Я выбегаю на крыльцо и наблюдаю за ним, вцепившись в перила.
Тимур выходит из машины, вынимает из багажника коляску, в затем достает из автомобильного кресла Богдана. У меня немеет в груди, когда я вижу, как он улыбается моему сыну, как он бережно с ним обращается. И как мой мальчик обвивает его шею, тычась в плечо макушкой.
Внезапно ясно осознаю, что меня останавливает. Я просто боюсь поверить в то, что это не сон. Потому что если это сон, лучше мне никогда не просыпаться.
— Мама, мамочка, — Богдан едва дожидается, когда Тимур усадит его в коляску, и мчится к дому. — А дядя Тимур сказал, что мы теперь будем жить здесь. И что я могу называть его папой. Мы же останемся, мам?
Вскидываю на Тимура горящие глаза, но тот выдерживает мой взгляд спокойно и невозмутимо.
Сбегаю по ступенькам вниз и обнимаю своего мальчика.
— Да, сынок, Тимур Демидович предложил нам пожить у него. Ему надо улететь по делам, а Сонечка заболела…
— Он сказал, что ты выйдешь за него замуж. Значит, Соня теперь моя сестра? — требовательно выпытывает сын, и я заливаюсь краской, мысленно ругая Арсанова на чем свет стоит.
Я же просила пока ничего не говорить детям!
Но Тимур смотрит на меня прямо и открыто, в его взгляде нет ни капли вины, как будто наше замужество — решенный вопрос, обсуждению не подлежит. А тот момент, когда брак станет настоящим — лишь вопрос времени.
— Бодька, заруливай в дом, — говорит сыну Тимур, — или ты хочешь погулять?
— У коляски грязные колеса… — только и нахожу силы, чтобы промямлить, но меня снова останавливает прямой взгляд Арсанова.
— Пускай ездит, Полинка. Я просто распоряжусь, чтобы чаще убирали.
Полинка… Сердце заходится и почти перестает биться. Но я пересиливаю себя — нельзя позволять этому упрямому мужчине распоряжаться моей жизнью.
Хотя, боги, как же хочется, чтобы нею пораспоряжался вот такой уверенный мужчина, который подходит ко мне почти вплотную. А я лишь беспомощно упираюсь в перила.
Мы следим за Богданом, который въезжает на крыльцо по пандусу — Тимур сказал, что достроил его, когда родилась Соня, и маме было тяжело носить коляску. А потом я разворачиваюсь к нему с пылающими щеками.
Но сказать ничего не успеваю, он прижимает к моим губам ладонь тыльной стороной и говорит негромко.
— Не злись, Полечка, я не мог ему не сказать. Когда он чувствует себя калекой, у меня душа переворачивается. Я пообещал, что полечу с ним на операцию. Он просил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не верю своим ушам, мелко трясу головой как эпилептик в припадке. Так не бывает, не бывает! А Арсанов сильнее прижимает ладонь и наклоняется ко мне еще ближе.
— Я полечу с вами, Полина. Соню оставлю с мамой. А чтобы у меня был беспрепятственный доступ в клинику, мне нужно его усыновить. Богдана. Так что у нас совсем мало времени, Полечка.
Продолжаю мотать головой, из глаз сами собой текут слезы.
— Перестань, — Тимур стирает мокрые дорожки, — ты сама почему прибежала лечить Соньку?
— Я испугалась за нее, — шепчу еле слышно.
— Вот. И я за него боюсь. Не упирайся, Полинка. Нас с тобой судьба столько раз лбами сталкивала, а мы не понимали. Я не понимал. И мы больше не имеем права ее игнорить, мы свой лимит исчерпали. Наши дети оказались умнее нас, они раньше сообразили. Они нами поменялись, а нам с тобой теперь нужно поменяться детьми.
— Они поделились, — все еще шепчу, и он улыбается.
— Точно, поделились. Вот и мы давай поделимся.
Он берет меня за затылок, постаравшись при этом поглубже зарыться рукой в волосы, и прижимает к своему плечу. Тугому, обтянутому рубашкой, такому ммм…
— Я теперь понимаю, Арсанов, — говорю спустя некоторое время, когда получается разлепить онемевшие губы.
— Понимаешь что? — снова наклоняется он ко мне.
— Как ты стал миллиардером. Ты всех берешь измором?
Тимур смеется, обвивает мою талию, и мне в его руках становится легко и спокойно.
— Нет, Полинка, это я считай тебя уговаривал. Может, ну их, эти вещи? Я вам с Бодькой что-то найду.
— Я съезжу, — с сожалением отстраняюсь от его плеча, — Богдану на завтра нужна белая рубашка. И там твои ромашки…
Его губы касаются моих губ, и я не падаю только потому, что его рука крепко держит меня за талию.
— Тогда недолго. Мы будем скучать.
И от этого «мы» в груди становится тепло и умиротворенно. А может он прав? Может, мы в самом деле исчерпали лимит?
И самое главное, что мне совсем не хочется упираться. Если Тимур хочет усыновить Богдана, то я смогу удочерить Сонечку. У меня будет дочь!
Поворачиваюсь к мужчине, который пытливо вглядывается мне в глаза. И вдруг понимаю, что он волнуется. Твердый как камень, непробиваемый Арсанов волнуется! Обнимаю за шею и трусь щекой о колючую щеку.
— Хорошо, Тимур, я постараюсь побыстрее.
И чувствую, как напрягаются мышцы обвивающих меня рук.
* * *
Вхожу в свою съемную квартиру и останавливаюсь на пороге. Какая она, оказывается, крошечная по сравнению с домом Тимура! А когда мы с Бодькой сюда въезжали, она казалась нам настоящим дворцом.
Потому что двухкомнатная. Потому что комнаты раздельные. Потому что есть крытая лоджия, куда можно ставить коляску, и кладовка, из которой я сделала мини-гардеробную.
А Арсанов просто разрешил Богдану ездить в коляске по дому. И вообще нам выделить этаж пообещал. А еще мне сказал, что будет скучать…
Как же ты раздвигаешь мои горизонты, Тимур Арсанов!
Спохватываюсь, вспомнив, что за мной стоит Александр, водитель Тимура.
— Входите, Саша, я постараюсь вас не задерживать, — оборачиваюсь к мужчине, он понятливо кивает.
— Не волнуйтесь, Полина Александровна, Тимур Демидович сказал ждать столько, сколько понадобится.
Обхожу комнаты, собирая вещи. Много с собой не беру, все равно на выходных надо будет прийти и загрузить стирку. Не тащить же к Тимуру в дом грязную одежду!
И останавливаюсь посреди комнаты, прикрыв ладонью рот. Я же сказала Арсанову, что осталась только из-за его поездки в Вену! На выходных он вернется, да и его родители должны прилететь. А сама в мыслях уже живу у него, и на квартиру прибегаю только чтобы навести порядок и постирать вещи!
Как же Тимур сумел так быстро меня переубедить?
Вспоминаю его способы убеждения, и опускаю голову, чтобы скучающий Александр случайно не заметил, как краска заливает мои щеки. Но он смотрит в телефон и не обращает на меня никакого внимания.
