нехотя, выполнили приказ.
Двое крестьян поймали коня покойного Вязги, и один из них тут же на него взобрался. Какая-то женщина из жителей «Лукошка» истошно, с истерической паникой закричала:
— Нам конец! Это конец!.. Они сожрут нас!.. Сожрут нас всех! Нам всем теперь…
Один из стоящих рядом мужчин что-то сердито крикнул ей, но женщина не прислушалась. Тогда этот же рядовец отвесил землячке пощёчину. Та вскрикнула, покачнулась и схватилась за щеку. Заплаканные глаза женщины уставились на обидчика.
— Не ори, идиотки кусок! А не то тебя же упырям выбросим! — пригрозил ударивший крестьянку мужик.
Я осуждающе поджала губы, но вмешиваться не стала. Не до того, да и панику никогда нельзя разводить.
«Но мог бы как-то и помягче пресечь паникёрство, без рукоприкладства… — недовольно подумала я».
Святослав рядом всё ещё рычал от боли, но снова ринулся навстречу волотам. За ним последовали ещё несколько воителей. Строй вновь распался.
Волоты оглашали ночь грозным рёвом и вновь вырывали из земли деревья. Ржание коней, крики, ругань и постоянный треск ломающихся деревьев.
— В сторону!!! — вскричал вдруг Святослав.
Тяжело вращаясь в воздухе, ствол рябины пронёсся мимо разбегающихся людей и лошадей. Я увидела, как разбрасывающее снег дерево только краем ветки зацепило стражника, но тот мгновенно вылетел из седла. Несчастного с силой приложило о пылающее дерево. Он не загорелся, но рухнул в снег и через мгновение его за ноги уволокли вновь обнаглевшие от крови упыри. Я и все остальные услышали новый страдальческий крик… Но этот мучился недолго.
Двое крестьян попытались уехать на освободившейся лошади убитого Вязги. Один из волотов помчался следом за ними и легко сорвал обоих с лошади, а коня отбросил в снег. Великан раздавил ногой голову скакуна, резко ткнул дубиной одного крестьянина, а свободной рукой схватил второго. Мы все увидели, как чудовище просто отгрызло половину туловища от орущего смерда. Оба глупых беглеца очень быстро встретили жестокий конец. То, что от них осталось я, наверное, запомню надолго. Как и все здесь.
Люди завыли в новом приступе панике, шарахнулись в стороны, некоторые тоже было побежали прочь и попытались скрыться. Безумие страха овладело человеческими умами. Лишь несколько смердов остались на месте, среди них и мужик, с женщиной, которой он отвесил пощёчину.
— ВСЕМ ДЕРЖАТЬСЯ ВМЕСТЕ!!! Кто не послушается — башку развалю! — раздалась грозная тирада Коцела. — На месте всем быть, мать вашу в болото!.. Кто рванёт — рубить паскуду на месте! Смерды, скоты тупые, ваше место в центре между шеренг солдат!.. Ратники, нужно ослепить волотов, сбить с ног и порезать им глотки к Вию на хрен! ВМЕСТЕ ДЕЙСТВУЕМ!.. Звенислава, колдуй ты быстрее, коза винторогая! А не то вожжами по заднице отхлестаю, при всех, да так, что две седмицы стоя спать будешь!!!
А вот это было даже обидно, ведь я же колдовала… Но, правда, слишком медленно!
«Борода Чернобога!.. — подумала я. — И правда нужно этим переросткам навьим чем-то морды залепить!»
И вскоре я придумала, как это сделать. Вот только чувство тошноты становилось всё сильнее, ещё у меня уже начинала кружиться голова. Силы у меня быстро заканчивались. Ещё немного — и я могла свалиться без чувств…
Руна восьмая. Тревожные вести
Зимний ветер был нетерпелив. Напористым порывами он метался вокруг статной могучей фигуры высокого мужчины с бородой. Его белая борода и волосы у не посвящённого случайного путника могли создать впечатление, будто бы перед ним какой-то старец. Но непосвящённых в округе не было. В этих северных краях, что раскинулись одновременно на землях листвянского и полянского княжества, каждый легко узнал бы в бородатом господине самого́ Карачуна.
Опираясь на ледовый посох, который из-за чистоты льда и ледовых украшений мог показаться алмазным, бог зимы и стужи степенно шёл по сугробам, мимо заснеженных деревьев и ледовых скульптур. Шустрые белки, сменившие рыжие шубки на серебристо-серые, проворно перепрыгивали с ветки на ветку. Лесные собиратели шишек и диких орехов, кои здесь в изобилии растут по воле Карачуна, с любопытством следили за передвижением властителя стужи и метели. Не обделили вниманием хозяина здешних земель и птицы, волки и даже несколько ленивых медведей — каждый зверь поблизости желал взглянуть на своего покровителя.
А обитающие в землях Карачуна представители северной ветви народа антрокошей, как и многочисленные духи из зимних просторов, и вовсе вышли на традиционный поклон. Властитель северных земель с добротой и даже некоторым почтением относился к народу антрокошей. Хотя на первый взгляд их можно было бы принять за людей, только более стройных, гибких и чаще всего не высоких, культура чести, честности, стремление к наукам и сохранению знаний, помноженные на природное трудолюбие и пытливый ум довольно заметно отличали антрокошей от людей.
Когда-то они жили рядом с людьми, пока правители людских княжеств не решили, что антрокоши занимают самые доброугожие и плодородные земли. Вопреки своему обыкновению, антрокоши добровольно ушли, предпочитая мир, долгой и кровавой войне. К сожалению, их жест доброй воли и желание сохранить торговые связи с человеческими городами, был расценён, как слабость… Сегодня, когтерукий народ, как их звали многие смерды или «котоухие», как презрительно называли антрокошей посадники да князья, строят свои куполообразные дома в труднодоступных для человека местах. Используя широкие познания в науках, магии прорицания и оборотничества антрокоши постарались ограничить свои города и поселения от любых посягательств со стороны человеческих княжеств.
Карачун с удовольствием отведал поднесённых антрокошами угощений и принял подарки — несколько изумительных деревянных и металлических статуэток с украшениями из алмазов нескольких цветов.
Но сегодня властелин зимних просторов явился в эти края исключительно по зову ветра, по срочному делу — в его волости объявился чужак. А точнее чужачка, которая могла, как сослужить хорошую службу, так и навлечь беду на Карачуна и его владения.
Оставив далеко позади любопытных зверей, вездесущих духов и многочисленные поселения антрокошей, Карачун миновал дремучие леса и поднялся на одну из вечно заснеженных, покрытых льдами гор. Здесь, на одном из широких скалистых выступов, он нашёл существо, что потревожило покой северных ветров — личных гонцов Карачуна.
Издалека её можно было принять за птицу, дивного сочетания оттенков — от сине-сиреневых и лазурных до розоватых, белых и золотых, с нежно алыми вкраплениями. Но это невероятное создание походило на человека, лишь до тех пор, пока не удавалось увидеть его голову. А вместо ожидаемой птичьей головы на плечах гостьи Карачуна красовалась голова почти что человечья, с миловидным женским лицом. Только среди кудрявых, отливающих ярким пурпуром волос то и дело выглядывали мелкие
