– Лейтенант, я…
– Пусть вам и в голову не придет, мистер Холмс, что я шучу, ибо я никогда не шучу, если речь идет об убийстве. Вы играете с убийством, понимаете? Шляетесь взад – вперед и задаете дурацкие вопросы, и один Бог знает, кого вы этим напугали и заставили затаиться и похерили тем самым всю нашу работу! Прекратите это, ясно? А если я ещё раз услышу, что вы снова…
– Простите, лейтенант…
– Что такое?
– Кто вам звонил, лейтенант?
– Это не ваше дело! – заорал Хейтхорн.
– Да, лейтенант.
– И убирайтесь из моего кабинета. Господи, меня от вас тошнит. Убирайтесь!
– Слушаюсь, лейтенант, – сказал Клинг и направился к дверям.
И не смейте впредь совать нос в это дело! – взревел вдогонку Хейтхорн.
* * *
Он позвонил Клер в одиннадцать десять. Подождал шесть звонков и хотел положить трубку, потому что решил, что Клер уже спит, когда вдруг раздался её голос.
– Алло?
– Клер?
– Да, а кто говорит?
– Я вас разбудил?
– Ага… – Снова тишина, потом её голос чуть ожил. – Берт? Это вы?
– Да, Клер, простите, я.
– Последний раз меня так кидали, когда мне было шестнадцать…
– Клер, честное слово, я не хотел вас так подвести. Тут двое из криминальной…
– Но мне показалось, что вы меня кинули. Я прождала в редакции до без четверти восемь, сама не знаю зачем. Почему вы мне не позвонили?
– Мне не позволили. – Клинг умолк. – Кроме того, я не знал, куда звонить.
Клер молчала.
– Клер?
– Я слушаю, – устало ответила она.
– Можно мне зайти к вам завтра? Мы можем провести вместе весь день. Завтра у меня выходной.
Снова тишина.
– Клер?
– Я слышу.
– И что?
– Берт, может быть, нам лучше покончить с этим? Давайте считать то, что случилось сегодня вечером, за дурной знак и оставим все как есть, ладно?
– Нет.
– Берт…
– Нет. Я приеду за вами к обеду, хорошо?
Тишина.
– Клер?
– Ну хорошо. Ладно, – сказала она. – В обед.
– Я потом вам все объясню… у меня кое-какие неприятности…
– Все в порядке.
– В обед?
– Да.
– Клер?
– Да?
– Доброй ночи, Клер.
– Доброй ночи, Берт.
– Простите, что я вас разбудил.
– Все в порядке. Я и так только вздремнула.
– Тогда доброй ночи, Клер.
Доброй ночи, Берт.
Он хотел сказать ещё что-то, но услышал щелчок положенной трубки. Вздохнул и вышел из телефонной будки. Зашел в ресторанчик, где заказал тушеное мясо с грибами, лук фри по-французски, печеную картошку, большую порцию салата с рокфором и стакан молока. Потом заказал ещё три стакана молока, десерт и шоколадный крем.
По дороге домой он купил конфет.
Глава 15
Один из любимых штампов популярной литературы – сцены, где романтически настроенные официанты обслуживают влюбленные парочки с жаждущими глазами. Официант склонился над столом, предлагает деликатесы (“Для дамы, конечно, фазана в винном желе?”), и при этом подмигивает или потирает руки, а в груди его учащенно бьется романтическое сердце.
Берт Клинг и юношей, и зрелым мужчиной был в этом городе во многих ресторанах, с многими молодыми дамами – это были девушки самых разных типов, от невзрачных до самых очаровательных. И он уже давно пришел к заключению, что для большинства официантов в большинстве ресторанов вершина романтики – предложить жареного лосося.
Ему и в голову не приходило, что он и Клер похожи на влюбленную парочку с жаждущими глазами, но они, несомненно, были прекрасной парой, сидели в элегантном ресторане на самом верхнем этаже одного из лучших отелей города, откуда открывался вид на реку Хэрб. Даже без жаждущих глаз (он был убежден, что они только выдумки Джона Уайткомба, хотя ни в чем нельзя быть уверенным), он считала, что каждый официант, у которого не камень вместо сердца, должен был понять, в чем дело, и помочь поддержать неуверенный процесс знакомства двух неуверенных людей.
День, к сожалению, сложился не так, чтобы Клинг мог назвать его удачным.
Вначале он планировал пикник в Бичтауне и поездку по реке на глиссере. Дождь не оставил от его плана камня на камне.
Промокший до нитки, он явился к Клер ровно в двенадцать. Из-за перемены погоды у неё началась “безумная головная боль”. Он не возражает, если они ещё немного побудут дома, пока не подействует аспирин?
Он не возражал.
Клер поставила несколько хороших пластинок, а сама погрузилась в тяжелое молчание, которое Берт приписал головной боли. Дождь струился по окнам, разрезая на ленточки вид на улицу. Из проигрывателя неслась музыка: “Бранденбургский концерт №5 До-мажор” Баха, “Дон-Кихот” Штрауса, “Психея” Цезаря Франка.
Клинг едва не уснул.
Из дому они вышли в два. Дождь перестал, но изморось ещё висла в воздухе. Они уныло шагали по улицам, молчаливые, не находящие контакта, и дружно ненавидели дождь, словно именно он вбил между ними какой-то клин. Когда Клинг предложил зайти в кино, Клер тут же согласилась.
Фильм был ужасен.
Назывался он “Племя апачей” или что-то в этом роде и в нем толпы раскрашенных голливудских звезд с воплями атаковали горстку солдат в синей униформе. Эта горстка отражала диких апачей почти до конца фильма. В конце концов число индейцев, от которых отбилась горстка воинов, достигла нескольких десятков тысяч. Минут за пять до конца фильма появилась ещё одна горстка солдат, и у Клинга возникло ощущение, что война будет продолжаться ещё часа два в следующем фильме под названием “Потомки племени апачей”.
Но второй фильм был о маленькой девочке, родители которой разводились. Девочка ехала с ними в Рено – у папы там были всякие коммерческие дела, а мама там подыскивала себе занятие, – и с помощью неизменно прелестных поз и сияющей мордашки с детскими ужимками, девочка убеждала мамочку и папочку остаться навеки вместе и жить в счастливом семействе со своей прелестной, светлоокой, приторно-слащавой доченькой.
Из кино они вышли одуревшими. Было шесть часов. Клинг предложил пойти выпить и поужинать. Клер, не иначе как в порядке самозащиты, согласилась, заявив, что это лучшее, что они могут сделать.
И вот они сидели в ресторане на самом верхнем этаже одного из самых шикарных отелей и через огромное окно смотрели на реку. За рекой мигала реклама.
Вначале на ней засветилось: “МОЖНО”.
Потом надпись продолжилась: “МОЖНО ЖАРИТЬ” и снова: “МОЖНО ПЕЧЬ”. А потом снова: “МОЖНО”…
– Что будете пить? – спросил Клинг.
– Пожалуй, виски с содовой, – ответила Клер.
– Не коньяк?
К столу подошел официант. Выглядел он не более романтично, чем Адольф Гитлер.
– Будете что-нибудь пить? – спросил он.
– Виски с содовой и мартини.
– С лимоном, сэр?
– С оливкой, – ответил Клинг.
– Слушаюсь, сэр. Желаете меню?
– Благодарю, потом, когда выпьем. Хорошо, Клер?
– Да, отлично, – сказала она.
Они сидели молча. Клинг смотрел в окно.
“МОЖНО ЖАРИТЬ”…
– Клер?
– Да.
“МОЖНО ПЕЧЬ”…
– Ну, просто ужасно, да?
– Прошу вас, Берт…
– Этот дождь… и это кошмарное кино. Я не хотел, чтобы так вышло. Я хотел…
– Я знала, что все так и будет, Берт. Я ведь пыталась вам объяснить, не так ли? Разве я вас не предупреждала? Разве я не говорила, что я самая унылая девушка на свете? Зачем вы настояли, Берт? Теперь я себя чувствую как… как кто?
– Не хочу, чтобы вы себя чувствовали как… как не знаю кто, – прервал он. – Хотел только предложить, чтобы… чтобы мы начали все сначала. Прямо сейчас. Забудем о том, что было.
– Ох, зачем все это? – спросила Клер.
Официант принес напитки.
– Виски для дамы? – спросил он.
– Да.
Клинг поднял бокал “мартини”.
– За новое начало, – сказал он.
– Ну, если вам угодно переводить продукт, – ответила она и тоже выпила.
– Что касается вчерашнего вечера…
– Я думала, что мы собирались начать все сначала.
– Я только хочу вам объяснить. Меня забрали двое из криминальной полиции и отвели к их лейтенанту, который потребовал, чтобы я перестал заниматься убийством Дженни Пэйдж.
– И вы перестанете?
– Да, разумеется. – Он умолк. – Я слишком любопытен… допустим, но…
– Понимаю.
– Клер, – спокойно спросил он. – Что с вами?
– Ничего.
– О чем вы думаете? В мыслях вы совсем не здесь.
– Что-что?
– О чем вы думаете?
– Я не думала, что это заметно. Простите.
– Заметно, – подтвердил Клинг. – Кто это был?
Клер покосилась на него.
– Вы лучший сыщик, чем я думала.
– Для этого не нужно быть великим детективом, – ответил он.
В голосе его звучали грустные ноты, словно подтверждение его подозрений остудило весь его пыл.
– Мне не мешает, что вы грустны или разочарованы. Многие девушки…
– Не в том дело, – перебила она его.
– Много девушек грустных и разочарованных, – продолжал он. – Их оставит парень или просто они перессорятся, – ну, как обычно кончаются все романы…
