Категорически отрицал, что ограбил и убил Дженни Пэйдж.
Его зарегистрировали, сфотографировали, взяли отпечатки пальцев – а потом усадили в комнате для допросов, чтобы добиться от него правды. В комнате было четверо полицейских: Уиллис, Хэвиленд, Мейер и лейтенант Бернс. Хэвиленд с удовольствием бы с ним поразмялся, не будь там лейтенанта. В этой ситуации его обычные средства воздействия пришлось заменить убеждением.
– Нас интересует ночь четырнадцатого сентября. Четверг. Подумай о ней, Клиффорд, – начал Мейер.
– Я думал. На эту ночь у меня алиби – не подкопаешься.
– Что же ты делал?
– Был у больного приятеля.
– Не смеши! – захохотал Бернс.
– Богом клянусь, это правда. Послушайте, вам что, мало повесить на меня всех этих баб, так хотите пришить ещё и убийство?
– Заткнись и отвечай на вопросы, – оборвал его Хэвиленд.
– Отвечаю. Я был с больным другом. Он отравился или что-то в этом роде. Провел с ним целую ночь.
– Что это была за ночь?
– Четырнадцатого сентября, – настаивал Клиффорд.
– Как ты запомнил дату?
– Я должен был играть в бильярд.
– С кем?
– С тем самым приятелем.
– С каким приятелем?
– Как его зовут?
– Его зовут Дейв, – ответил Клиффорд.
– Дейв – как дальше?
– Дейви Крокет, Клиффорд? Ну что, Клиффорд?
– Дейви Левенштейн. Он еврей. Что, вы меня за это повесите?
– Где живет?
– На Бэйз-авеню.
– Где на Бэйз?
– Недалеко от Севент-авеню.
– Как его зовут?
– Дейви Левенштейн. Я вам уже говорил.
– Где вы собирались играть в бильярд?
– В Кози Аллейс.
– В центре города?
– Да.
– Где в центре города?
– Господи, вы меня только сбиваете.
– Что ел ваш приятель?
– Он вызывал врача?
– Где, вы сказали, он живет?
– Кто сказал, что он отравился?
– Живет он на Бэйз, неподалеку от Севент-авеню.
– Проверьте, Мейер, – приказал лейтенант Бернс.
Мейер торопливо вышел из комнаты.
– Врача вызывали?
– Нет.
– Так откуда ты знаешь, что это было отравление?
– Он сказал, чувствует, что отравился.
– Как долго ты был с ним?
– Пришел я в восемь. Я обещал зайти за ним. Зал, в который мы собирались, – в квартале Дивижен.
– Он лежал в постели, больной?
– Да.
– Кто открыл дверь?
– Он.
– Но ведь он лежал в постели, больной?
– Да, но встал и открыл мне дверь.
– Который был час?
– Восемь.
– Ты говорил, восемь тридцать.
– Нет, восемь.
– Что произошло потом?
– Сказал, что он болен, отравился и не может идти со мной. Я хотел сказать, играть.
– А потом что?
– Сказал мне, чтобы я шел без него.
– И ты пошел?
– Нет. На всю ночь остался с ним.
– Как долго?
– До утра. Я был с ним всю ночь.
– До каких пор?
– Всю ночь.
– До которого часа?!
– До девяти утра. Потом мы вместе позавтракали, сварили яйца.
– А как же его отравление?
– Он что, к утру поправился?
– Спал?
– Ну, что?
– Спал всю ночь?
– Нет.
– Чем вы занимались?
– Играли в очко.
– Кто?
– Я и Дейви.
– И когда вы кончили играть?
– Часа в четыре утра.
– И потом пошли спать?
– Нет.
– А чем же вы занялись?
– Начали рассказывать анекдоты. Я хотел, чтобы он отвлекся и забыл о боли.
– И вы травили анекдоты до девяти утра?
– Нет, до восьми. Потом до девяти мы готовили завтрак.
– Что вы ели на завтрак?
– Яйца.
– В какую, ты сказал, вы собирались бильярдную?
– Кози…
– Где она находится?
– В квартале Дивижен.
– Когда ты пришел к Дейву?
– В восемь.
– Зачем ты убил Дженни Пейдж?
Не убивал я её. Господи, вы хотите меня прикончить! Я никогда не был у моста Гамильтона.
– Ты хочешь сказать, в ту ночь.
– И в ту ночь и вообще никогда. Я даже не знаю, где тот обрыв, о котором писали. Я думал, скалы и обрывы – к западу от города.
– Какой обрыв?
– Где нашли ту девушку.
– Какую девушку?
– Ну, Дженни Пейдж.
– Она кричала? Зачем ты её убил?
– Не кричала.
– А что она делала?
– Ничего не делала. Не был я там! Откуда мне знать, что она делала?
– Но ты же избил свои последние жертвы, правда?
– Да, в этом сознаюсь, ладно.
– Ах ты свинья, у нас ведь есть отпечаток пальца, который ты оставил на очках. Мы же тебя им уличили, так что же ты нам голову морочишь? Не сознаешься?
– Не в чем. Мой друг был болен. Не знаю я Дженни Пейдж. Не знаю я никакого обрыва. Арестуйте меня! Судите за ограбления! Но я не убивал ту девушку!
– Кто её убил?
– Не знаю.
– Ты её убил!
– Нет.
– Почему ты её убил?
– Не убивал я ее!
Двери распахнулись. Вошел Мейер.
– Я говорил по телефону с этим Левенштейном, – сообщил он.
– Да?
– Он говорит правду. Клиффорд всю ночь был с ним.
Потом сравнили отпечатки пальцев Клиффорда с отпечатками на очках, и сомнений больше не оставалось. Отпечатки не совпадали.
Что бы там ни было на совести Джека Клиффорда, Дженни Пейдж он не убивал.
Глава 17
Теперь уже оставалось только позвонить Молли Белл. И, сделав это, он может с чистой совестью оставить в покое историю Дженни Пейдж. Он старался, сделал все, что мог. Его усилия завели его в тщательно оберегаемое от посторонних царство криминального отделения северного комиссариата, из-за чего он чуть не лишился места, значка и формы.
Так что он ей сейчас позвонит, объяснит, что ничем не может помочь, извинится, и кончено.
Клинг сидел в кресле у себя дома. Придвинул телефон, полез в задний карман за записной книжкой, открыл её и начал копаться в визитках и разных бумажках, разыскивая адрес Билла и номер телефона, который тот ему когда-то дал. Бумажки он разложил на столе. Господи Боже, сколько ерунды скапливается…
Посмотрел на квитанцию. Той было уже три месяца с лишним. Была там пачка спичек, на которой записано имя девушки и телефон. Девушку он вообще не помнил. Был там талон на скидку из какого-то супермаркета. Был там белый листок, что дала ему Клер, когда хотела показать детский почерк Дженни Пейдж. Перевернул бумажку, на другой стороне было написано: “Клуб “Темпо”, Клаузнер-стрит, 1812”.
Потом нашел клочок бумаги, который дал ему Питер Белл и положил его к остальным бумажкам, потянулся к трубке и одновременно взглянул на номер телефона.
И тут он вспомнил, что видел на улице, когда вышел на первой остановке. О трубке он тут же забыл.
Все листочки и бумажки сложил обратно в нагрудный карман. Потом оделся.
Он ждал убийцу.
Сев в поезд, идущий из города, он вышел на первой остановке, где уже побывал в начале недели. Вышел на улицу, остановился возле указателя и стал ждать убийцу Дженни Пейдж.
Ночь была холодной, людей на улице мало. Магазин мужской одежды был закрыт. Из вентилятора китайского ресторана в холодный воздух била струя пара. Несколько человек вошли в кино.
Ждал он долго, и когда машина остановилась, оперся на указатель, дожидаясь, когда откроется дверца.
Мужчина вышел из машины и шагнул к тротуару. Выглядел он неплохо. Прекрасные ровные зубы и симпатичная ямочка на подбородке. Высокого роста, мускулистый. В лице его был всего один недостаток.
– Привет, – поздоровался Клинг. Мужчина перепуганно взглянул на него. Окинул взглядом лицо Клинга и указатель возле него, на котором было написано:
“СТОЯНКА ТАКСИ
МАШИНЫ НЕ СТАВИТЬ!
ТРИ МАШИНЫ”
Питер Белл перевел дух.
– Берт! Это ты, Берт?
Клинг вышел на свет.
– Я, Пит.
Белл казался растерянным.
– Привет, – сказал он. – Что… что привело тебя сюда?
– Ты, Пит.
– Чудно. Я всегда рад видеть друга… – Он умолк. – Послушай, пойдем выпьем по чашечке кофе. Согреться не хочешь?
– Нет, Питер, – отказался Клинг.
– Ну… гм… а в чем, собственно, дело?
– Ты поедешь со мной, Питер. В участок.
– В участок? Ты хочешь сказать… в полицейский участок?
Белл нахмурился.
– За что? Что происходит, Берт?
– За убийство своей невестки Дженни Пейдж, – ответил Клинг.
Белл в упор глядел на Клинга, робко улыбаясь.
– Ты шутишь.
– Я не шучу, Питер.
– Но… нет, ты все-таки шутишь! Никогда я не слышал такой глупой…
– Ты негодяй! – резко оборвал его Клинг. – Мне бы нужно было измолотить тебя в котлету, а потом…
– Послушай, не делай этого. Ты хочешь арестовать…
– И арестую, ты, засранец! – крикнул Клинг. – Ты, изверг, ты что думал, что я абсолютный идиот? Поэтому ты выбрал меня? Дурака патрульного, который черное от белого не отличит. Выбрал меня, чтобы я успокоил Молли. Привел полицейского, показал его несчастной женщине, мол, делаешь, что в твоих силах, и думал, все будет в порядке, правда? Как это ты говорил, Питер? “Если приведу полицейского, Молли будет счастлива”. Разве ты не говорил этого, мерзавец?
