— Ну как ты, старина? — спросил Трой.
— Отлично! Сам знаешь, как я поступлю со своей долей: выкуплю закладную! Ты мог себе представить, что у меня будет собственный дом?
Трой с усмешкой покачал головой. Совсем недавно это казалось совершенно невероятным.
— Солидный возраст меняет человека. Еще одно дело — и ты окончательно исправишься.
— А что, я такой! Возьму и стану голосовать за республиканцев. — Дизель помолчал. — Например, я против абортов. По мне, это все равно что детоубийство.
Трой кивнул. Он помнил свое изумление, когда Дизель чуть не учинил в Сан-Квентине драку, услышав шутку одного из заключенных на тему об абортах. Удивительно, но это было слабое место Дизеля.
— Ты ходишь на выборы?
— Хожу. Зарегистрировался, когда родился сын. Ребята из отделения Морды следят, чтобы все голосовали.
Дизель снова удивил Троя: он впервые встречал бывшего заключенного, ставшего добропорядочным избирателем. С другой стороны, он прекрасно понимал, почему местное отделение профсоюза заботится о регистрации своих членов. Он перевел взгляд на Бешеного Пса, сидевшего с отсутствующим видом. Лучше было не гадать, что у него на уме.
— А ты голосуешь, Пес?
Бешеный Пес презрительно фыркнул.
— В гробу я видал ваши выборы! Это приманка для лохов.
Дизель порозовел от негодования. Но положение спасло появление Алекса Ариса.
— Вот и он! — сказал Трой. Он встал и махнул рукой Греко.
Тот заспешил к ним. Как обычно, он был одет с иголочки — на сей раз в темно-синий кашемировый пиджак и серые фланелевые брюки с манжетами и складками, как требовала последняя мода. Он приветливо улыбался. Трой подвинулся, освобождая место.
— Как дела? — спросил Греко.
— Как у тебя? — задал вопрос Трой. — Мы ждем новостей.
— Уж не о тридцати ли килограммах?
— О них самых, черт возьми!
— Максимум, что я смог выжать, — двенадцать тысяч пятьсот за кило. Думал выручить больше, но рынок, мать его, и так переполнен. Мне дали триста штук, остальное — на выходных.
— Ты оставил в машине триста штук? — подпрыгнул Бешеный Пес.
— Нет, меня могли остановить. Они ждут дома. Мы с Троем поедем за ними прямо отсюда.
Недавнее недовольство мигом забылось, Дизель и Бешеный Пес широко улыбались. Глядя на них, Греко решил, что пора напомнить о долях других сообщников. На самом деле он договорился, что ему заплатят по тринадцать тысяч пятьсот за кило, так что заранее клал в карман тридцать тысяч.
— Есть еще адвокат…
— Адвокат? — насторожился Бешеный Пес.
— Тот, который нас навел.
— Что ты предлагаешь?
— Ему положено двадцать пять штук. И по пять с носа мне.
— Из того, что уже есть?
— Нет, из того, что мне передадут в воскресенье.
Троица обменялась согласными кивками.
— Годится, — одобрил Трой.
— А на следующей неделе я заплачу вам остаток.
Подошла официантка с вопросом, чего желает Алекс. Тот покачал головой.
— Я на минутку.
Когда она ушла, Алекс посмотрел на Троя.
— Знаешь Чепе Хернандеса?
— Видел однажды. Я лучше знаком с его братом.
— Он тебя знает и хочет повидаться.
— Ладно. Что ему надо?
— Он сейчас в Ла-Меса.
— Тюрьма в Тихуане? — проявил осведомленность Бешеный Пес.
— Она самая. Он мотает десятку. Мог бы выйти, когда захочет, но Дядя Сэм вынес ему приговор и давит на мексиканские власти, чтобы его выдали. Сам знаешь, как легко они перетаскивают через границу тех, на кого у них зуб. Без всякого ордера на экстрадицию. А из Ла-Меса его не выдернуть — кишка тонка.
Трой кивнул. Он понимал, отчего у Чепе болит голова. Как только федеральные агенты законопатят его в Ливенуорт или Марион, на нем можно будет поставить крест. Особо охраняемым заключенным никогда не удается бежать из американских тюрем. По новым законам торговец наркотиками международного масштаба будет сидеть до конца жизни, и ничто ему не поможет. Трой вспомнил, что Чепе, покладистому с виду и смешливому, стукнуло пятьдесят еще десять лет назад. Начинал он с торговли сигаретами с марихуаной в Хазард-парк на Сото.
— А чего он хочет? — снова спросил Трой.
— Не знаю. Но вряд ли речь идет о мокрухе. Это он мог бы провернуть гораздо быстрее и дешевле.
— Я не киллер, — предупредил Трой.
— Сам знаю и ему говорил. Нет, здесь что-то другое. Думаю, ему кто-то задолжал. В общем, он просил, чтобы я привез тебя к нему повидаться. Я поеду туда на следующей неделе. Не забыть бы захватить с собой унитаз.
— У них там плохо с толчками? — спросил Бешеный Пес.
— Это не для Чепе. У него не камера, а номер в «Хилтоне»! Ты поедешь? Там можно переночевать.
— Вы поезжайте, — сказал Дизель, — а я загляну к жене, повидаюсь с Джимми Мордой. Встретимся в конце будущей недели.
Трой посмотрел на Бешеного Пса.
— Едем вдвоем?
Бешеный Пес кивнул, на том и порешили.
— Я отвезу Троя за деньгами, — сказал Алекс. — А вы, парни, ждите его в отеле.
В конюшне Алекса Ариса нашелся, помимо шикарного «ягуара», шестилетний «Кадиллак-Севилья». Он не вызывал недоумения среди роскоши Беверли-Хиллс, но подходил по году выпуска и для гетто. Греко постоянно колесил по Южной Калифорнии. Преступное ремесло не дает передохнуть.
По пути Трой размышлял о том, почему ему невесело. Об ограблении ни за что не заявят. Человек-Луна располагал огромными деньгами и целой армией киллеров, но в преступном мире действовали те же законы сегрегации, что и в остальной Америке, поделенной на белую и черную. Человек-Луна никогда не докопается, чьей жертвой он стал. Скорее всего, он останется при убеждении, что его обчистили алчные копы. Недаром в полиции округа половина отряда по борьбе с наркотиками обвинялась в шантаже наркоторговцев и в хищениях денег и наркотиков при задержаниях. Случившееся было запрограммировано.
В былые времена Трой пребывал бы в восторге от столь удачной операции. Что же изменилось? Почему он как выжатый лимон, почему у него на душе кошки скребут? Даже зная ответы на эти вопросы, он ничего не смог бы сделать. Исправлять ситуацию было слишком поздно. Играть дальше или пулю в лоб — другого выхода не было; но до пули в лоб он еще не дошел.
— Ты ладишь с Бешеным Псом? — спросил его Алекс.
— Он мне предан.
— Будь осторожен с этим отморозком. Ему уже случалось набрасываться на друзей. Помнишь, как он пырнул Махони?
— Помню. Я был в десяти футах от них. Весь облился кофе, когда от них рванул.
— Он и Махони были кореша.
— Знаю.
— Ладно. Надеюсь, он тебя не убьет, и мне не придется давать ему оборотку.
— Ну, до такого точно не дойдет.
Трой изучал в окно автомобиля улицы. Они пересекали юго-западные кварталы бескрайнего города. Когда-то у него была здесь подружка. За десять лет район сильно изменился. Он вырос после Второй мировой войны и предназначался Федеральной жилищной администрацией для семей возвращающихся с войны солдат, но с тех пор домики в стиле ранчо с двумя-тремя спальнями, словно сошедшие с иллюстраций Нормана Рокуэлла,[6] выродились в район сродни тем, которые Трой видел в Тихуане. Безупречные некогда лужайки побурели и заросли сорняками, на обочинах валялись драные, гниющие под дождями диваны. Мусор переполнял канавы и громоздился кучами под заборами. Стены были покрыты черными граффити. Стая бродячих псов опрокинула помойный бак и рылась в отбросах. Меньше всего это походило на Южную Калифорнию из песен и легенд. Трой невольно вспомнил Чепе и Тихуану.
— Чего хочет Чепе?
— Я знаю не больше, чем рассказал.
— Почему ему понадобился я? У него больше бандите знаменито, чем нужно. Он же был не разлей вода с Большим Джо и мексиканскими мафиози.
— Наверное, ему понадобился человек поразумнее.
— Что ж, поглядим.
— Никогда не бывал в Ла-Меса?
— Никогда.
— Это что-то с чем-то.
Алекс свернул в трейлерный поселок и медленно поехал по узким улочкам, увешанным дорожными знаками: «Осторожно, дети». Остановившись и бросив: «Я мигом», Алекс вылез и шмыгнул за угол.
Миг оказался целой минутой, которая, впрочем, пролетела быстро, Алекс вернулся с большим чемоданом. Положив его сзади на пол, он сказал:
— Триста тысяч.
В «Бонавентуре» Трой пронес чемодан через вестибюль, вошел с ним в лифт. Дизель и Бешеный Пес ждали в номере. Чемодан открыли, пачки денег вывалили на кровать. Старые захватанные купюры, собранные по всему городу, были разложены по номиналу. Каждая пачка была перехвачена резинкой, под которой желтел клочок бумаги с нацарапанной карандашом суммой.
— Пересчитай, — предложил Бешеный Пес Трою.
— Бери свою часть, — откликнулся тот.
Пачки были разные: одни по тысяче пятерками, другие по две с половиной десятками, но чаще по пять тысяч двадцатками. Не прошло и минуты, как каждый набрал по сто тысяч. Дизель стал набивать своими деньгами большую сумку.
