— А что за эксперимент?
— Ну, это нечто существенно большее, чем просто эксперимент. Одновременно это проект исторического плана. Его народ пожелал собрать сведения по истории, антропологии и тому подобному. Им любопытно узнать, какие общественные структуры мы — люди — создадим, если нас перемешать между собой. И как станут люди меняться, будучи поставлены в определенные условия.
А еще он сказал, что большинству групп будет разрешено развиваться без всякого вмешательства его соплеменников. На другие же группы влияние будет оказываться — иногда слабое, а иногда — весьма действенное. Проект займет долгое время, возможно несколько сот лет. Затем для проекта придет finit[165], и finit для всех нас. И обратимся мы в прах… уже навсегда.
— Это мне не кажется особо этичным, — сказал я. — Почему они отказывают нам в том, чем владеют сами, — в вечной жизни?
— А это потому, — ответил он, — что они не истинные этики. Несмотря на их колоссальное самомнение, они жестоки, как жесток ученый, подвергающий мучениям животное, дабы продвинуть вперед научное знание. Ведь у этого ученого есть свои соображения, свои оправдания.
Видите ли, ученый делает в известном смысле доброе дело, а поэтому в определенных пределах он этичен. К тому же в ходе этого эксперимента кое-кто из вас обретет бессмертие. Правда, не многие.
— Как это? — спросил я.
И тогда незнакомец рассказал мне о сущности, которую Церковь Второго Шанса называет «ка». Вам приходилось об этом слышать, Джилл?
— Я ходила на их проповеди, — ответила Джилл.
— Ну, тогда вы знаете и о «ка», и об «акхе», и о всяких прочих дурацких штуковинах. Этот парень сказал мне, что теология шансеров отчасти верна. Главным образом потому, что один из этиков посетил человека по имени Ла Виро и тем подвигнул его на создание Церкви.
— Я думала, что это просто одна из дичайших выдумок, которую эти визионеры выдумали и пустили гулять по свету, — сказала Джилл. — Я верила этому не больше, чем верила на Земле в бредятину земных пророков: Моисея, Иисуса, Зороастра, Магомета, Будды, Смита, Эдди — всей этой тошнотворной братии.
— Ну и я тоже, — отозвался Сирано. — Хотя, когда я помирал, я все же покаялся. Преимущественно чтоб утешить мою несчастную сестру и моего доброго друга Ле Бре. Кроме того, вреда от моего обращения на смертном одре никому не было. А уж если говорить совсем по правде, так я убоялся пламени адского. В конце концов…
— Последствия воспитания, полученного в детстве.
— Точно. Но теперь передо мной стояло существо, утверждавшее, будто такая штука, как душа, действительно существует. А у меня самого имелось неоспоримое доказательство существования жизни после смерти. И все же я не мог отделаться от сомнений, от чувства, что надо мной кто-то издевается. Что, если этот человек на самом деле всего лишь кто-то из моих соседей, прикинувшийся вестником богов? Я поверю ему, а завтра превращусь во всеобщее посмешище? Как! Де Бержерак — преклоняющийся перед разумом, атеист, и так дешево купился на фантастическую выдумку?
Но… кто мог сыграть со мной подобную шутку? Я не знал никого, у кого могли быть причины и средства для подобного розыгрыша. А как быть с наркотиком, который заставил Ливи спать, а у меня парализовал ноги? Я лично что-то о таком наркотике не слыхивал. А где мог взять шутник этот шар, охватывающий голову незнакомца? В хижине все же хватало света, чтоб разобрать, что шар черный и почти непрозрачный. И все же…
И тогда, будто уловив, что моя вера пока колеблется, незнакомец вручил мне нечто вроде очков, сделанных из незнакомого мне материала.
— Поднесите это к глазам, — сказал он, — и взгляните на Ливи.
Я так и сделал и чуть было не задохнулся от изумления. Прямо над головой Ливи висел многоцветный шар. Шар светился — он излучал яркий свет. Он вращался и то сокращался в объеме, то расширялся, а время от времени выпускал из себя нечто вроде рук — такие шестигранные придатки. Они вдруг скрывались в шаре, но на их месте сразу же появлялись другие.
Незнакомец протянул руку и позволил положить ему на ладонь очки. Он ничего не сказал, но было видно, что ему не хочется, чтоб я к нему прикасался. Я, ясное дело, повиновался…
Незнакомец спрятал очки где-то в глубинах плаща и произнес:
— То, что вы только что видели, — ватан. Это и есть бессмертная часть души каждого из вас. — После паузы он продолжил: — Я избрал нескольких из вас, чтоб помочь мне сразиться с тем чудовищным злом, которое творят мои соплеменники в отношении вас. Я выбрал людей в соответствии с их ватанами. Видите ли, мы можем читать в ватанах так же просто, как вы читаете детские книжки. Характер человека отражен в его ватане. Может быть, слово «отражает» тут не совсем точно, так как ватан и есть характер. Но у меня нет времени, чтоб объяснять подобные детали. Главное в том, что лишь ничтожная часть человечества достигнет желанной окончательной стадии — бессмертия души, если человечеству не будет даровано гораздо большее время на завершение этого процесса.
А затем он опять кратко коснулся того, о чем шансеры повествуют с такими подробностями. Что не получивший завершения ватан умершего человека вечно странствует в просторах космоса, продолжая хранить в себе все человеческое, но не обретая сознания. Только полностью развившийся ватан обретает сознание. И такой стадии удостаиваются лишь те, кто достигает морального совершенства еще при жизни. Или кто хотя бы подходит к такому состоянию достаточно близко.
— Как?! — вскричал я. — Значит, результатом достижения морального совершенства явится странствование несчастного призрака сквозь глубины космоса, где он будет вечно биться и отлетать туда-сюда от стен Вселенной наподобие космического мячика, сохраняя при этом сознание ужаса своего положения и не имея возможности общаться с кем-нибудь, кроме себя самого?! И это состояние, которого все жаждут?
— Не следовало бы вам меня прерывать, — ответил незнакомец, — но я все же отвечу вам вот что: существо, которое достигает состояния совершенства ватана, или, иначе, акха, уходит за пределы. Оно не остается в этом мире. Оно уходит за пределы.
— И что же там — за этими пределами? — спросил я.
— Уйти за пределы означает стать частью сверхватана. Стать частицей Реальности. Или Бога, если вам угодно так называть Реальность. Стать одной из клеток Бога и испытывать вечный и бесконечный экстаз Божественного Бытия.
Я уже почти убедил себя, что имею дело с обезумевшим пантеистом. И все же спросил:
— Однако это слияние означает потерю человеческой индивидуальности?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
