– Понятия не имею! – Алиса пожала плечами. – Вы же знаете, что он уехал…
– Уехал?! – воскликнул капитан Белкин. – А с кем же вы только что разговаривали?
И тут у него над головой раздался голос прораба:
– И вообще, мне надоело ваше недоверие! Я не могу работать в таких условиях! Я поговорю с Сергеем Степановичем…
– Да говорите с кем угодно, хоть с папой римским! – ответил из кустов раздраженный голос Алисы.
Иван Петрович все так же удивленно вертел головой, глядя то на Алису, то на кусты, откуда доносился ее голос.
– Что это? – растерянно воскликнула живая Алиса. – Я ничего не понимаю…
– Зато я, кажется, понимаю! – проговорила Надежда Николаевна, шагнула к невысокому деревцу, усыпанному белыми цветами, и протянула руку к одной из веток.
– Осторожнее! – к ней бросился Павел. – Это гортензия метельчатая, не поломайте ветки!
– Не поломаю! – успокоила его Надежда и достала спрятанную среди ветвей пластиковую коробочку.
– Что это? – удивленно повторила Алиса.
– Динамик, – ответила Надежда Николаевна и повернулась к Белкину. – Вы помните, тот магнитофон, который мы нашли в мастерской, был без динамиков, поэтому мы с вами ничего не услышали. Так вот – динамики были спрятаны здесь, в этих кустах!
– Ничего не понимаю! – Алиса переводила взгляд с Алисы на капитана. – Кто-нибудь мне объяснит, что говорит эта женщина? Что за бред? Какие динамики?
Надежда внимательно поглядела на нее. Алиса пыталась говорить твердо, даже нагло, но это у нее плохо выходило. Может быть, кого-то она и могла обмануть, но только не Надежду. Лебедева-то видела ее насквозь, замечала страх, плескавшийся в ее глазах, видела, как там, внутри, корчится от ужаса Алисина душа.
– Кажется, я понимаю, что произошло! – оживился Иван Петрович. – И могу объяснить желающим. Только думаю, что вы, Алиса Яновна, не нуждаетесь ни в каких объяснениях. Потому что именно вы со своим сообщником это все и устроили, чтобы ввести следствие в заблуждение.
– С каким сообщником? – Лицо Алисы покраснело от возмущения. – Что устроила? Я ничего не понимаю! Я не потерплю таких оскорблений! Я буду жаловаться вашему начальству!
Тут из динамика, который держала в руках Надежда, снова донесся голос Алисы:
– Мне это надоело! Я поговорю с Сергеем и потребую, чтобы он выставил вас из дома!
– Вот, значит, как все было! – проговорил Иван Петрович, потирая руки. – Вы с прорабом записали этот разговор на пленку, спрятали магнитофон в мастерской, а динамики пристроили здесь, в кустах так, чтобы садовник услышал вашу ссору и подтвердил ваше алиби на момент убийства. Правильно я излагаю?
– Нет, неправильно! – оборвала его Алиса. – Это ваши домыслы! Я не имею к этому никакого отношения!
– Я бы, Алиса Яновна, не спешил с такими заявлениями! – задушевным тоном опытного следователя произнес капитан. – Факты говорят сами за себя. А факты есть факты, с ними не поспоришь. Только чистосердечное признание может облегчить вашу участь. Признайтесь, расскажите, куда уехал ваш сообщник, – и я постараюсь сделать все, чтобы суд отнесся к вам со снисхождением…
– Со снисхождением? – фыркнула Алиса. – Не смешите меня! Какой суд? Не может быть никакого суда, что вы несете…
Она задумалась для вида и добавила:
– Теперь я припоминаю, у нас с прорабом действительно был такой разговор дня два или три назад. Наверное, он спрятал где-то магнитофон и записал этот разговор, чтобы позднее его использовать. А я здесь совершенно ни при чем и ни про какой магнитофон ничего не знала! И уж во всяком случае, непричастна к убийству Сергея!
– Вот чувствовала же я, что алиби у них фальшивое! – вскричала Надежда Николаевна. – С самого начала чувствовала! А если вы во время убийства не разговаривали с Олегом, то где вы тогда были? Что вы можете сказать в свое оправдание?
Она сделала шаг к Алисе, но тут была перехвачена капитаном Белкиным.
– Гражданка Лебедева! – строго сказал он. – Я настоятельно прошу вас не вмешиваться в ход расследования и не подменять собой органы правопорядка. Вы – свидетель, и никто больше!
Удар был силен, Надежда стояла с горящими щеками, как оплеванная. Капитан отчитал ее как провинившуюся девчонку, как малолетнего воришку, пойманного в магазине за кражей мороженого.
– Все всё поняли? – процедил капитан. – Ну, мы, разумеется, проверим магнитофон на предмет отпечатков пальцев, и если найдем там ваши отпечатки, Алиса Яновна, то разговор будет идти в другом месте.
– Проверяйте что угодно! – крикнула Алиса. – Олег вернется, его и спрашивайте!
– Однако не в Питер же он за сигаретами поехал, – пробормотал капитан, – да нет, не вернется ваш подельник… Бросил он вас, Алиса Яновна.
– Не смейте разговаривать со мной в таком тоне! – взвизгнула Алиса. – Я вас ненавижу!
На прощание капитан Белкин реквизировал ключи от джипа Сергея, стоящего в гараже, и от подержанного микроавтобуса, которым пользовался Павел для хозяйственных нужд, а сам гараж опечатал.
– Завтра с утра приеду с экспертами для обыска! – заявил он. – А пока прошу никого никуда не ходить и ничего самостоятельно не расследовать. Вы слышали, Надежда Николаевна?
Надежда не удостоила его ответом, даже головы в его сторону не повернула.
Кондитерский микроавтобус въехал в ворота огромного загородного дома. Вику и Нику подвели к крыльцу, напоминающему парадный вход Эрмитажа. Перед ними распахнулись широченные двери, и подруги оказались в холле, сверкающем лепниной и позолотой. По сторонам выстроились шеренги мраморных статуй и вымуштрованных слуг, таких же неподвижных, как и статуи.
Навстречу им по широкой парадной лестнице спускался толстый лысый человек в домашней бархатной куртке, расшитой золотыми шнурами.
– Девочки! Нинуля! Зинуля! – воскликнул толстяк, широко улыбаясь. – Как же я рад вас видеть!
– Но мы не… – начала было Ника.
Однако Вика, вместо того чтобы, как обычно, продолжить ее фразу, толкнула подругу локтем в бок и прошипела сквозь зубы:
– Молчи!
– Мы не знакомы? – по-своему истолковал хозяин невысказанный Никин вопрос. – Это, девочки, дело поправимое: я Арсений Толстолобов, сахарный король и ваш большой поклонник!.. То есть, девочки, я обязан вам своим личным счастьем!
Подруги изумленно заморгали, но на этот раз обе поняли, что самое правильное – молчать и слушать.
– Как все прошло? – осведомился Арсений, повернувшись к «кондитеру».
– Прошло-то оно гладко, – поморщился тот, понизив голос. – Но вообще, Арсений Петрович, это очень рискованная операция. Нам ни в коем случае нельзя вступать в конфликт с полицией…
– Я тебе, Лева, большие деньги плачу не за то, чтобы ты мне объяснял, что нам можно, а что нельзя! – строго проговорил хозяин. – Ты у меня пока что начальник службы безопасности, а значит, должен беспрекословно выполнять мои поручения! А насчет полиции не беспокойся, я с ними как-нибудь сам разберусь…
Он повернулся к подругам и продолжил голосом радушного хозяина:
– А теперь, девочки, прошу к столу! Я представляю, как вы там проголодались… Закусим с дороги, чем Бог послал!
Как писали дружные классики отечественной литературы, в этот день Бог послал Арсению Петровичу необыкновенное изобилие продуктов питания.
Огромный стол, покрытый бескрайней скатертью белоснежного голландского полотна, которой хватило бы, чтобы накрыть футбольное поле, ломился от яств. Здесь были и отечественные деликатесы – севрюга с хреном, нежнейшая осетрина той самой первой и единственной свежести, белужья икра, соленые рыжики и прочие дары родной природы; были, конечно, и дары щедрого Средиземноморья – отборные оливки домашнего засола, устрицы, доставленные утренним самолетом из Перпиньяна, задумчивые лангусты, обложенные игривыми тигровыми креветками и красавцы лобстеры. Разумеется, был здесь представлен и «французской кухни лучший цвет», и изысканные итальянские закуски, и знаменитые испанские тапас… В общем, у голодных подруг глаза разбежались, а слюнки потекли…
– Нинуля! Зинуля! – подошел к ним хозяин с запотевшей бутылкой водки в руке. – Я хочу выпить за вас! Как я уже сказал, я обязан вам своим личным счастьем! Благодаря вам от меня ушла жена!
Подруги удивленно переглянулись, но догадались промолчать.
Арсений Петрович, выпив с ними по первой рюмке и закусив соленым рыжиком, рассказал им удивительную историю своего большого личного счастья.
До недавнего времени он был женат.
Разумеется, жена его была женщина исключительно красивая – фотомодель, в недавнем прошлом победительница регионального конкурса красоты и все такое прочее. Однако, как это часто бывает, в нагрузку к эффектной внешности ей достался удивительно скверный характер, благодаря которому она превратила жизнь сахарного короля в настоящий ад. Обычные семейные ссоры она устраивала ежедневно, в качестве утренней зарядки – просто для того, чтобы держать себя в тонусе, а грандиозные скандалы случались не реже раза в неделю, причем предпочтительно на людях.
