Свободное распространение подрывной литературы привело к бегству солдат с фронта и падению правительства.
Природа лжи и свобода слова
На всех уровнях мироздания передача и приём информации возможны при наличии трёх условий: существует средство коммуникации; имеется «симпатия» между передающей и принимающей системами; информация ценна. В человеческих сообществах эти условия реализуются так: есть средство донесения информации, есть доверие к корреспондентам, информация правдива и полезна. Несоблюдение хоть одного условия ведёт к поражению любого другого, и информация не будет передана адекватно.
Со средством коммуникации всё понятно: если владелец информации не знает языка принимающей стороны, или не имеет возможности разместить статью в газете, или сломался телефон, не получит он «симпатии», и при всей своей ценности информация пропадёт втуне. То же самое с «симпатией», или доверием. Если ваш адресат вам не доверяет, вы не донесёте до него своих утверждений при всей их полезности и при наличии самой хорошей коммуникационной линии.
Но самая большая проблема – с ценностью и правдивостью информации. Она стала особенно острой с появлением телевидения, обладающего неким «эффектом присутствия». Это та коммуникационная линия, которая позволяет внедрять ложь особенно успешно.
Для примера, если некое событие (митинг оппозиции, скажем) нужно представить в негативном свете, то в документальном телевизионном репортаже следует концентрировать внимание на кадрах, выхватывающих из большой толпы нормальных людей лица дебилов, нелепых стариков, и на лозунгах, написанных кривыми буквами. Пусть такие кадры имеются даже в пропорции 1:100, при хорошей, профессиональной их компоновке можно создать для многомиллионной аудитории впечатление о событии, по сути противоположное реальности.
В книге В.А. Лисичкина и Л.А. Шелепина «Третья мировая информационно-психологическая война» приведён пример, когда непосредственный очевидец одного из трагических событий в Москве, рассказывая о том, что он наблюдал своими глазами, услышал в ответ: «Как ты можешь так говорить, ведь я сама всё видела по телевизору».
Другой пример: после взрыва небоскребов 11 сентября 2001 года CNN показало на весь мир кадры ликования арабов. Позже некоторые газеты со ссылкой на информагентство RESUMEN Latinoamericano сообщили (но уже не так широко), что профессор Марсио Карвало из Universidad Estati de Campinas в Бразилии опознал в этих кадрах свои видеозаписи, сделанные за десять лет до того, во время войны в Персидском заливе. Теперь думай, кто врёт: CNN или эти газеты, и что на самом деле говорил упомянутый профессор. И существует ли он вообще.
Нельзя сказать, что природным системам неведома ложь. Хамелеоны, например, или другие животные и насекомые способны принимать «чуждый» вид, донося тем самым до окружающих искажённую о своём облике (и намерениях) информацию. Прикинется, скажем, кусочком безобидной плесени, а потом бац, и съест наивную муху. И люди зачастую пользуются этим приёмом – на охоте или рыбалке.
В отношениях же людей между собой проблема с ложью в том, что она, будучи воспринятой обманутыми как правда, превращается в материальную силу и приводит к реальным разрушениям. Например, оклеветанный человек может быть казнён. В более серьёзных случаях подрывается возможность выживания систем.
Об этом известно давным-давно. В Изборнике 1076 года сказано: «И никако же послушать клеветания, но все с испытанием (проверкой, дознанием, – Авт.), никому же скоро яти веры». О том же и в Ветхом завете: «Не приноси свидетельства ложна».
Но правдивость – это ещё полдела. Вторая половина – полезность информации. Сторонники свободы слова, как правило, забывают об этом, напирая на свободу, и умалчивая об ограничениях.
Между тем, энциклопедическое определение свободы таково:[9]
«СВОБОДА,способность человека действовать в соответствии со своими интересами и целями, осуществлять выбор. Люди не вольны в выборе объективных условий своей деятельности, однако они обладают конкретной и относительной свободой, когда сохраняют возможность в выборе санкционируемых нормами и ценностями данного общества (выделено нами – Авт.) целей или средств их достижения. Историческое развитие общества в целом сопровождается расширением рамок свободы личности».
Мы здесь выделили слова «санкционируемых нормами и ценностями данного общества». Кто санкционирует нормы, кто – на страже ценностей общества? Государство. Оно, как общественная структура, стоит выше любой партии и отдельного средства массовой информации, а тем более – выше любого гражданина. Отсюда, кстати, совершенно верное утверждение, что «закон превыше всего».
Сколько копий было сломано, когда в Госдуме РФ обсуждался проект закона о защите нравственности, подрываемой практикой телепоказов! А ведь нравственность заведомо относится к «ценностями данного общества». Вот, появились уже семи– и девятилетние убийцы. В чём причина? Только в том, что «технология» убийств подробно показывается по телевидению. ДРУГИХ ПРИЧИН НЕТ. Очевидно, что права телевидения должны быть ограничены. Но, говорят демократы, нельзя ограничивать свободу слова! Оказывается, нравственность и общественный интерес – это чепуха, всего важнее свободы частного лица. Коли так, дайте каждому частному лицу реальную возможность издавать его газету. И вся система превратится в хаос.
Если же всерьёз проанализировать историю печатного дела, обнаружим, что свобода слова всегда была (и всегда будет). А неограниченной свободы слова никогда не было (и никогда не будет). Что интересно, все поборники свободы слова согласны с бытованием понятий «коммерческая тайна», «промышленный шпионаж», «власть закона» и прочих подобных; не вызывает возражений, что редактор со словами «газета не резиновая» одни статьи берёт, а другие нет. Однако продолжаются упования на свободу слова, как главный фактор любого общественного успеха. Так, во вступлении к сборнику «Власть и пресса» Татьяна Иларионова пишет:
«Реформы конца XX в. не принесли России быстрого экономического роста, полного социального благополучия. Однако главная их цель была тем не менее достигнута: в стране началось утверждение демократических ценностей – тех ценностей, которые позволили западноевропейским и североамериканским государствам достичь современного процветания. Среди этих фундаментальных цивилизационньк благ – свобода печати. Никогда раньше в России эта конституционная норма не была поставлена на реальную почву общественной практики. Только в конце XX столетия благодаря действию Закона «О средствах массовой информации» страна стала жить в условиях вольного печатного слова, а власть, отказавшись от монополизма и диктата в сфере производства и распространения новостей, начинает выступать правовым регулятором отношений между обществом и прессой».
На наш вкус, некоторые слова надо бы переставить. Например, так: «В конце ХХ столетия страна стала жить в условиях вольного печатного слова, а потому реформы не только не дали экономического роста, но привели к окончательному социальному неблагополучию». Мы говорили уже не раз: излишнее укрепление одной общественной структуры (свободной прессы) неминуемо ведёт к разрушению других структур (нравственности, психологической стабильности). Как только учёные перестают видеть мир целостным (Т.С. Иларионова – доктор философских наук), и превращают частности в фетиш, сразу начинаются надуманные, оторванные от жизни фантазии.
Читаем вступление к сборнику «Власть и пресса» дальше:
«Приступая к подготовке этой книги, её составители исходили из того, что указы, уставы, положения в отношении прессы и цензуры, принятые от имени государства, объяснят основные причины, по которым российское общество так долго и мучительно шло к осознанию ценностей гражданских свобод».
Но российское общество вовсе не ставило перед собою цели идти к какому-то там «осознанию». Оно развивалось в рамках своих конкретных исторических условий. Автор этой трескучей фразы похожа на плохого ученика, который подглядел в задачнике «правильный ответ», а потом выдумывает, сколь мучителен был путь к этому ответу. Самое смешное, что приведённые в её же сборнике документы не показывают запрета свободы слова, а только те граничные рамки, которые и должно устанавливать любое разумное государство. Например, Татьяна Иларионова пишет:
«Важно подчеркнуть тот факт, что печать явилась для России «продуктом импорта из Европы», цензура же стала отечественным «изобретением», призванным защитить власть в империи от проникновения крамольных, возбуждающих общество идей из той же Европы. Укрепившись в духовной сфере, цензура начинает наступление на светскую печать».
