она теперь не могла бы уже встать. Компактный впрыск токсичных флюидов перемешивался с лимфой полукружных каналов.
Когда странная операция была закончена, Сальданья отослал всех ужасных сотрудников, за исключением бинома, который занимался гипнотизмом, заявив, что есть ещё работа в другой части города. Легион Грегорио ждали и другие дела, и в соответствии с мнением руководителя пыток, Маргарита уже получила материал прострации, которого хватит на тридцать часов.
Постепенно дом опустел, словно улей, оставленный прожорливыми марибондос[9]. Остались здесь только Сальданья, два магнетизёра, и нас трое, а также собрание духов «яйцевидной формы», привязанных к мозгу разбитой женщины.
Оставаясь наедине с ужасным одержателем, Губио потихоньку пытался внутренне прозондировать его.
— Твоя верность данным обещаниям более чем значительна; в этом нет никакого сомнения, — любезно заявил ориентер.
И пока Сальданья тщеславно улыбался, он продолжал, мягко и проникновенно глядя на него:
— Какие причины могли побудить Грегорио передать тебе столь деликатную миссию?
— Ненависть, друг мой. Ненависть! — решительно объяснил тот.
— К женщине? — спросил Губио, указав на больную.
— Не собственно к ней, а к её отцу, бездушному судье, который разрушил мой семейный очаг. Уже ровно одиннадцать лет прошло, как жестокий приговор магистрата пал на моих потомков, уничтожая их…
И видя выражение истинной заинтересованности, которое выказывал Инструктор, несчастный продолжил:
— Вскоре после того, как я покинул своё физическое тело под влиянием быстро развившегося туберкулёза, возмущённый нищетой, которая бросила меня в чрезвычайную бедность, я не мог уйти от семейного очага. Моя несчастная Ирасема унаследовала от моего дорогого сына, которому я не мог предоставить никакой мало-мальски толковой помощи. Хорхе и его мать из-за этого столкнулись с трудностями и угнетением, о которых я не могу вспомнить без огромной тревоги. Рабочий в тяжком физическом труде, мой сын не мог достойно обеспечивать нужды дома, и его мать слабела от постоянных болей, но молча переносила их. Даже при этих условиях Хорхе женился очень рано на одной из своих коллег по работе, в свою очередь, родившую ему маленькую дочь, которая мучилась и страдала. Для этого беззащитного и бедственного дома жизнь проходила в отчаянии, когда на заводе, где работал мой бедный мальчик, случилось преступление, в котором была и кража, и убийство. И вся вина, по необъяснимому стечению обстоятельств, пала на него. Я сопровождал его в незаслуженную им тюрьму, не имея возможности хоть чем-то помочь, под держать его. Я присутствовал на адских допросах, которым его подвергали, словно речь шла о каком-то вульгарном убийце. А я был привязан к родителям с самого телесного перехода, который показался мне ужасным, и никогда не был расположен к подчинению. Человеческий опыт никогда не предоставлял мне времени, чтобы посвятить себя религиозным или философским учениям. Очень рано я привык к возмущению против тех, кто пользовался благостями мира в ущерб обделённым судьбой, и признавая, что могила не открыла мне ни малейшей чудесной области, я предпочёл продолжение своего существования в этой мрачной лачуге, где жизнь с Ирасемой, с помощью глубинных магнетических связей, каким-то образом приносила мне утешение… Именно поэтому я с неописуемым ужасом присутствовал на всех презренных событиях. Униженный, я наносил визиты, будучи в ситуации человека, невидимого для воплощённых, в руководства и административные службы, к авторитетам и охранникам, пытаясь найти кого-нибудь, кто мог бы помочь мне спасти невиновного Хорхе. Мне удалось найти истинного преступника, который до сегодняшнего дня пользуется своим завидным социальным положением. И я делал всё, что было в моей власти, чтобы осветить постыдный процесс, но безрезультатно. Мой сын вынес всевозможные моральные и физические мучения, был наказан за то, что не совершал. В свою очередь, без надежды собрать что-нибудь полезное у мучителей-полицейских, которые довели жертву до фантастических признаний, я занялся поисками судьи этого дела в надежде совершить благотворное вмешательство. Но далёкий от принятия моего вдохновения, которое призывало его к милости и правосудию, магистрат предпочёл выслушать мнения влиятельных в политике друзей, которые были живо заинтересованы в неправедном приговоре, заботясь о сокрытии истинного преступника.
Сальданья сделал короткую паузу, акцентируя свою глубокую горечь, и продолжил:
— Невозможно описать словами всю мою боль. Хорхе получил очень болезненное наказание, когда его тело и так было разбито от плохого обращения с ним, а Ирен, моя невестка, измученная нуждами и невезением, забыла о своих обязанностях матери и покончила с собой, чтобы в духе притянуться к своему собственному сыну, который и сам уже был несчастен. Измученная этими гнетущими событиями, моя супруга развоплотилась на убогом ложе бедности, присоединяясь, в свою очередь, к страждущей паре. Моя внучка, сегодня молодая девушка, которой грозит неопределённое будущее, работает по дому здесь же, в этом доме, где бесчувственный брат Маргариты пытается соблазнить её. После получения во сне моих обещаний мести, судья, который здесь руководит семейным собранием, попытался поместить её рядом со своими собственными родителями с целью исправить в какой-то мере своё преступление; но мой реванш от этого не будет менее энергичным.
В удивлении я заметил, что ориентер не делает ни малейшей попытки разъяснений. Устремив свои глаза, полные симпатии, на собеседника, он едва прошептал:
— Действительно, семя боли находится среди тех, кто более всего от неё страдает…
Ободрённый дружеским тоном этой фразы, Сальданья продолжал:
— Многие приглашали меня к духовной трансформации, склоняя к чистому прощению. Но я не принимаю никаких подобных советов. Под давлением разрывающейся Ирен и угнетённой Ирасемы мой несчастный Хорхе не стал сопротивляться и погрузился в ментальное расстройство. Как безумца, его перевели из тюремной сырой камеры в один из самых убогих хосписов, где он более похож на измученного зверя. Могу ли я считать себя предрасположенным к помощи, чтобы размышлять о сочувствии, которое я ни от кого не получил? Пока эти ситуации будут стоять перед моими глазами, я не раскрою своей души религиозным предложениям. Я просто нахожусь по ту сторону жизни. Могила лишь разрушает стену плоти, потому что наша боль продолжает оставаться такой же живой и тягостной, что и в былые времена, когда мы ещё носили костный каркас. Именно в этом состоянии нашёл меня священник Грегорио и поздравил меня за мои внутренние настроения. Ему был нужен кто-нибудь с достаточно твёрдой душой, чтобы руководить техническим возвратом этой молодой женщины, которую он желает потихоньку украсть из земного существования, и он похвалил мои твёрдые убеждения. У нас почти всегда есть служители в большом количестве для совершения исправительных актов. Но не так легко найти спутника, решительного в преследовании местью вплоть до конца, с той же ненавистью, что и в начале.
Он
