— У человека сердечный приступ, — сказала Фрэнни. — Мы в самом деле шли вызывать «скорую».
— Ну а теперь не идете, — сказал Доув. — Эй, мальчик, — сказал он мне, держа фонарь перед моим лицом. — Знаешь, что я хочу, чтоб ты для меня сделал?
— Нет, — сказал я, и кто-то пнул меня через сетку.
— Чего я хочу, — сказал Чиппер Доув, — так это чтобы ты остался вот здесь, в нашей гигантской паутине, пока кто-нибудь из пауков не разрешит тебе уйти. Понятно?
— Нет, — сказал я, и кто-то снова пнул меня, на этот раз уже сильнее.
— Будь умницей, — сказала мне Фрэнни.
— Вот именно, — сказал Ленни Метц. — Будь умницей.
— А ты знаешь, что я хочу, чтобы сделала ты, Фрэнни? — сказал Чиппер Доув, но Фрэнни ничего не ответила. — Я хочу, чтобы ты снова показала мне то место, — сказал он, — то место, где мы можем побыть одни. Помнишь?
Я попробовал подобраться поближе к Фрэнни, но кто-то натянул сетку.
— Она останется со мной! — заголосил я. — Фрэнни останется со мной!
Я упал на четвереньки, и кто-то уперся мне в спину коленями.
— Оставьте его, — сказала Фрэнни. — Я покажу место.
— Просто оставайся здесь и не двигайся, Фрэнни, — сказал я, но она уже позволила Ленни Метцу вытащить себя из сети. — Вспомни, что ты сама говорила, Фрэнни! — крикнул я ей. — Помнишь… про первый раз?
— Может, это и не так, — грустно сказала она. — Это, может быть, ничего и не значит.
Затем я услышал звуки возни, она, должно быть, попыталась убежать, и Ленни Метц воскликнул:
— Уф! Мать твою, ну и сука!
И опять послышался знакомый звук удара, хлопок плоти о плоть, и я услышал, как Фрэнни сказала:
— Хорошо! Хорошо! Сволочь!
— Ленни и Честер пойдут с нами, чтобы помочь тебе показать мне то место, Фрэнни, — сказал Чиппер Доув. — Договорились?
— Да обосрись, ты, — сказала Фрэнни. — Крысиная жопа, — сказала она, а я опять услышал хлопок плоти о плоть, и Фрэнни сказала: — Ладно! Ладно!
На моей спине сидел Гарольд Своллоу. Если бы меня всего не опутывала сеть, я бы мог потягаться с ним, но я был скован в движениях.
— Мы вернемся за тобой, Гарольд, — сказал Чиппер Доув.
— Подожди здесь, — сказал Честер Пуласки.
— Твоя очередь от тебя не уйдет, Гарольд, — сказал Ленни Метц, и они все рассмеялись.
— Мне не нужна очередь, — сказал Гарольд Своллоу. — Мне неприятности ни к чему, — сказал он.
Но они уже ушли, Фрэнни время от времени ругалась, но все дальше и дальше от меня.
— А у тебя так и так будут большие неприятности, Гарольд, — сказал я. — Ты знаешь, что они собираются с ней сделать.
— И знать не хочу, — сказал он. — Ни в какие неприятности я не собираюсь вляпываться. Я пришел в эту сраную школу, чтобы уйти от неприятностей.
— Ну, ты уже вляпался в неприятности, Гарольд, — сказал я. — Они собираются изнасиловать ее, Гарольд.
— Случается, — сказал Гарольд Своллоу. — Только не со мной.
Я несколько раз дернулся под сеткой, но ему было очень просто удержать меня.
— Драться я тоже не люблю, — добавил он.
— Они думают, что ты чокнутый черномазый, — сказал я ему. — Вот что они о тебе думают. Именно поэтому они с ней, Гарольд, а ты здесь. Но это не играет роли, — сказал я. — Тебя ждут те же самые неприятности.
— У них никаких неприятностей не будет, — сказал Гарольд. — Никто никогда ничего не скажет.
— Фрэнни расскажет, — сказал я.
Я почувствовал, как мое лицо прижалось к сладкой воздушной кукурузе, втиснулось во влажную землю. Вот и очередной Хэллоуин, который я запомню, это уж без вопросов, и я почувствовал себя таким же маленьким и слабым, как всегда в этот день — в каждый Хэллоуин, напуганный большими, всегда большими ребятами, запихивающими мою голову в пакет с гостинцами, пока в ушах не оставался только шелест целлофана, а потом вокруг моей головы лопался пакет.
— Как они выглядели? — всегда спрашивал нас отец.
Но каждый год они выглядели как призраки, гориллы, скелеты — бывало, конечно, и хуже. Это была ночь переодеваний, и никто никогда ни за что не отвечал. Никто не ответил и за те три фунта холодных мокрых макарон, которые кто-то высыпал на нас с Фрэнни, закричав:
— Живые угри! Спасайся, кто может!
А мы прыгали на тротуаре, пытаясь отлепить от лиц макароны, толкая друг друга и крича.
— Они собираются изнасиловать мою сестру, Гарольд, — сказал я. — Ты должен помочь ей.
— Я никому не могу помочь, — сказал Гарольд.
— Кто-нибудь может помочь, — сказал я. — Мы можем сбегать и позвать кого-нибудь. Ты ведь можешь бегать, Гарольд.
— Ага, — сказал он. — Но кто поможет тебе против этих парней?
Только не Говард Так, подумал я, и по звукам сирен, которые я теперь слышал, я понял, что отец достаточно освоился с полицейской машиной, чтобы вызвать помощь. Так что, во всяком случае, законных властей, которые могли бы помочь Фрэнни, не было. Я начал плакать, и Гарольд Своллоу переместил свой вес мне на плечо.
На секунду я затих, во время перерыва между двумя сиренами мы услышали Фрэнни. Хлопки плоти о плоть, подумал я, но на этот раз совсем другие. Фрэнни издала звук, который помог Гарольду Своллоу вспомнить, кто может помочь ей.
— Младший Джонс может справиться с этими парнями, — сказал Гарольд. — Младшему Джонсу насрать на кого угодно.
— Точно! — сказал я. — Он ведь твой друг, правда? Он тебя любит больше, чем их, правда?
— Он никого не любит, — сказал Гарольд Своллоу с восхищением.
Однако внезапно я перестал ощущать на себе его вес, а он начал сворачивать сетку, убирая ее с меня.
— Поднимай свою задницу, — сказал он. — Кое-кого Младший все-таки любит.
— Кого же это? — спросил я.
— Он любит сестер — чьих угодно, — сказал Гарольд Своллоу, но эта мысль меня не убедила.
— Вставай, живо! — сказал Гарольд Своллоу. — Младший Джонс любит всех чьих-нибудь сестер, он сам мне это говорил, парень. Он сказал: «Каждая сестра хорошая девочка», — вот что он сказал.
— Но что он имел в виду? — спросил я, стараясь не отставать от него, он был самым быстрым сгустком человеческой плоти в школе Дейри.
Как говорил тренер Боб, Гарольд Своллоу мог летать.
Мы побежали на свет в конце тропинки; мы пробежали мимо того места, где я в последний раз слышал Фрэнни, мимо папоротников, где беки Айовы Боба стояли в очереди. Я остановился; я хотел побежать туда, в лес, и найти ее, но Гарольд Своллоу потянул меня дальше.
— Мужик, ты все равно ничего не сможешь сделать с этими парнями, — сказал он. — Нам нужен Младший.
С какой стати Младшему Джонсу нам помогать, я не знал. Только я, стараясь не отставать от Гарольда Своллоу, думал, что умру раньше, чем это выясню, и еще я думал, что если Джонс действительно любит «сестру всякого», как он ясно заявил, то это вовсе не обязательно будет хорошей новостью для Фрэнни.
— Как он любит сестру всякого? — задыхаясь, спросил я.
— Он любит их, как любит свою собственную сестру, — ответил Гарольд Своллоу. — Мужик! — сказал он мне. — Ты чего еле ползешь? Мужик, у Младшего Джонса у самого есть сестра, — сказал Гарольд. — И какие-то засранцы изнасиловали ее. Блин, — сказал он, — я думал, все это знают!
«Ты много теряешь, не живя в общежитии», — всегда говорил мне Фрэнк.
— Их поймали? — спросил я Гарольда Своллоу. — Поймали тех, кто изнасиловал сестру Младшего?
— Блин, — сказал Гарольд Своллоу. — Младший поймал их! Я думал, все это знают!
— И что он с ними сделал? — спросил я Гарольда Своллоу.
Но Гарольд втолкнул меня в общежитие, где жил Младший Джонс. Он взлетел по лестнице, а я легко поспел за ним, отставая всего лишь на пролет.
— Не спрашивай, — крикнул он мне сверху. — Блин, — повторил он, — никто не знает, что он с ними сделал, мужик! И никто не спрашивает.
«Где, черт подери, живет Младший Джонс?» — подумал я, пробегая мимо третьего этажа и направляясь выше; мои легкие уже начали разрываться. Но Гарольд уже ждал меня на площадке пятого, последнего, этажа.
Младший Джонс живет на небе, подумал я, но Гарольд объяснил мне, что большинство черных спортсменов школы Дейри живут на верхнем этаже именно этого общежития.
— Чтобы глаза не мозолили, понимаешь? — спросил меня Гарольд. — Что твои долбаные птички в гнездышке на самой макушке дерева, — сказал Гарольд Своллоу. — Вот куда селят черных в этой засранной школе.
На пятом этаже общежития было темно и жарко.
— Тепло поднимается, понятно? — сказал Гарольд Своллоу. — Добро пожаловать в долбаные джунгли.
Свет во всех комнатах был погашен, но играла музыка, которая вырывалась из-под дверей; пятый этаж этого общежития напоминал маленькую улочку, полную ночных клубов и баров, в городе, в котором соблюдают светомаскировку; и я слышал, как из комнат раздается шарканье ног, танцующих и танцующих в темноте.
