Лорану состоялся, – передернул плечами Вивьен. – С Гаетаном проблем не будет ни у тебя, ни у меня. Думал, ты захочешь это знать.
– Спасибо, – покачала головой Элиза. Несколько мгновений она молчала, глядя в землю, а затем все же подняла глаза на инквизитора. – То, что ты сделал… Хочу, чтобы ты знал: никто и никогда не делал для меня ничего подобного.
– Я счел, что это может напугать тебя, но понадеялся, что этого не случится.
– Этого не случилось.
Элиза стояла, глядя на него с легкой улыбкой. Она надеялась, что он вот-вот потянется к ней и поцелует ее, но он, похоже, не собирался этого делать.
Передернув плечами, Элиза подняла глаза к небу.
– Сегодня стареющая луна, – спокойно заметила она. – В моих традициях луну провожают танцем.
Вивьен неловко улыбнулся.
– Так я снова явился и прервал вас с сестрой? Рени тоже здесь?
– Рени сегодня у себя. – Уголок губ Элизы на секунду подернулся вверх в намеке на улыбку. – К тому же, сегодня ты явился, когда я еще и не начала свой танец. Так что, – она помедлила, пожевав нижнюю губу, – если хочешь, ты… можешь остаться и посмотреть. Впрочем, я не буду настаивать, ты ведь…
Вивьен благодарно кивнул.
– Элиза, – прервал он, взяв ее за руку, – я хотел бы остаться, если ты позволишь.
Она вдруг почувствовала, что тело охватывает легкая дрожь, и поспешила отстраниться. Из головы не шли образы того, как он помогал ей с рубкой дров или починкой крыши. А особенно она не могла забыть момент, когда он явился сюда на лошади и забрал ее с собой, чтобы показать, как осуществляется месть.
Мстительность была тем качеством, которое – Элиза была уверена – никто не сможет до конца понять в ней. У людей не вязалась холодная месть с образом хрупкой и нежной девушки. Казалось, лишь Вивьен Колер сумел разглядеть в ней это.
Разглядеть и не испугаться. И не осудить.
Стараясь отвлечься от этих мыслей, Элиза снова занялась костром.
– Я могу помочь? – подавшись вперед, спросил Вивьен.
– Нет-нет! – предостерегающе воскликнула Элиза. – Я должна сама. Понимаешь, чтобы общаться с силами природы, я должна полностью отдаться этому процессу.
– Я понял, можешь не объяснять. – Он не был уверен, что действительно понял, однако Элиза от его слов просияла и вернулась к работе.
Вивьен покорно сел на один из пней, нашел на земле тонкую палочку и, пока лесная ведьма суетливо носила дрова к кострищу, он на золе написал ее имя: Élise.
– Что ты делаешь? – застав его за этим, спросила она. Он изумленно поднял на нее глаза. Первым порывом было поскорее стереть надпись, однако он не стал этого делать, заметив, с каким интересом она в сгустившихся сумерках изучает начертанные на золе буквы. – Что это?
– Это твое имя, – невинно улыбнулся Вивьен. – Ты не можешь это прочитать?
Элиза почти небрежно сбросила дрова наземь и, как завороженная, уставилась на буквы.
– Читать, – с детским восторгом прошептала она. – Я никогда не умела. Да и где бы мне, простолюдинке, было этому научиться?
«Говоришь ты далеко не как простолюдинка», – заметил про себя Вивьен, но решил промолчать.
– Вот. – Он протянул ей длинную тонкую веточку и стал рядом с ней. – Попробуй повторить.
Она старательно вывела на золе те же самые, пусть и немного неуверенные буквы.
– Вот эта буква читается как «Э» за счет акута[4]. Я имею в виду эту… палочку над буквой. А «е» на конце нужна, чтобы последняя буква твоего имени читалась как «з». И вообще читалась. Понимаешь?
– Да! – вдохновленно воскликнула Элиза, повернувшись к нему. И вновь ей показалось, что сейчас он должен поцеловать ее, но он этого не сделал. Казалось, он выжидает правильный, идеальный момент, и отчего-то Элиза была лишь благодарна ему за это томительное ожидание. – А как пишется твое?
Вивьен кивнул и, приняв веточку из ее руки, начертал на земле: Vivien Colère.
– У тебя тоже есть такая буква, – заметила Элиза, – с… акутом.
– Это называется гравис[5], – качнул головой он. – Читается так же, но при написании обратное ударение может менять значение слова. Если хочешь, я научу тебя читать и писать. Как-нибудь… со временем.
– Очень хочу! – воскликнула Элиза.
Ее лицо без света костра в быстро сгустившейся тьме казалось загадочным и пленительно прекрасным.
– Помнится, ты хотела провожать луну, – улыбнулся Вивьен.
– Ох… – словно только что вспомнив об этом, Элиза снова взялась за дрова, – верно. Я сейчас…
***
Тень, скользя по деревьям и траве, будто бы танцевала вместе с Элизой, плавно двигая еще одной парой рук. Девушка, не спеша, кружилась вокруг костра, словно подражая своими изящными движениями языкам пламени, что стремились ввысь и мелькали за ее силуэтом.
К собственному удивлению, сегодня помимо танца она решила исполнить давнюю песню, которую слышала еще от матери в далеком детстве. Она пела не слишком громко, но так, чтобы ее гость мог насладиться мягкими и мелодичными переливами ее бархатного голоса:
Как ветер играет, и катятся волны
По полю весь день и туда, и сюда,
Так руки мои, что раскинула вольно,
Танцуют, но это – еще не беда.
Как вьется от ветра узорная лента,
Играясь со мной – и туда, и сюда,
Так стан мой ручьем в ожидании лета
Танцует, но это – еще не беда.
Но если мой голос однажды услышишь,
Забудешь надолго и сон, и покой,
И будешь глядеть на меня до рассвета,
Ведь пламя и ветер танцуют со мной.
Но если мой голос однажды услышишь,
Забудешь надолго и сон, и покой,
И будешь глядеть на меня до рассвета,
Ведь пламя и ветер танцуют со мной.
Песня словно бы задавала ей причудливый ритм, в котором она кружилась, сливаясь воедино с природой и провожая уходящую луну. Огонь поблескивал в ее волосах и в мелодично позвякивающих браслетах и кулонах, которые она надела для ритуального танца. Они так причудливо смотрелись на ее запястьях вместе с четками, что подарил ей инквизитор…
Вивьен поймал себя на том, что невольно расплывается в улыбке от этого завораживающего зрелища, несмотря на все попытки вернуть лицу подобающую серьезность. Сегодня танец вовсе не казался ему опасным ритуалом – сегодня он чувствовал, что Элиза танцует для него, приглашая его в свой удивительный и загадочный мир, откуда – он знал – ему
