большие услуги.
Этот замечательный полк получает название Славяно-Британский легион, или Батальон Дайера, в память о капитане Дайере, одном из его основателей. Обученный лейтенантами Дайером, канадцем, и Берком, новозеландцем, с помощью лучших русских офицеров, которых только можно было найти, полк быстро стал эффективным, отличался отличной дисциплиной. Безусловно, капитан Дайер обладал харизмой и масштабом личности, что объединяло окружающих его бойцов. Они настолько к нему привязались, что после его смерти в конце декабря 1918 года стали носить большой парадный портрет своего доблестного капитана.
Внутри легиона заботятся о соблюдении всех местных обычаев приказы отдаются на русском языке. Формирование этого батальона также имеет конечной целью передачу в распоряжение российской армии боеспособных и полноценных частей после того, как союзники покинут страну.
Три группы по пятьдесят пять человек отправляются на фронт, вверяются на попечение Ливерпульского полка и показывают настоящую боеспособность. В самом начале регистрируется всего четыре факта дезертирства, а боевой дух наращивается. Эти воины принимают участие во многих боевых операциях и ведут себя мужественно, несмотря на потери. За свои достижения они даже получают несколько военных медалей. Батальон неуклонно растет с притоком большевистских дезертиров и заключенных, пока в начале марта 1919 года не достигает четырехсот сорока девяти человек. В марте-апреле 1919 года в Больших Озерках бойцы сражаются особенно хорошо, и ни один человек не проявляет желания дезертировать. В апреле батальон возвращается в Архангельск, где его перевооружают и передают под командование подполковника Уэллса и офицеров-британцев, что заметно меняет устройство жизни в батальоне. В это время меня в Архангельске уже нет.
Батальон продолжает расти, но с этого момента выбор новобранцев производится, увы, с меньшей тщательностью, чем во время его формирования, в результате чего в его ряды попадают и ненадежные элементы. В начале июля 1919 года Славяно-Британский легион выдвигается из Архангельска в Троицу, чтобы сражаться в Двинском полку вместе с британскими войсками. Здесь солдаты из одной роты поднимают мятеж; после убийства нескольких британских и русских офицеров мятежные лидеры с револьверами в руках заставляют своих товарищей под страхом смерти присоединиться к большевистским позициям. Поэтому они вынуждены бежать к неприятелю; под страхом смерти, они бегут через лес, увлекая за собой солдат из других рот, около двухсот человек. Лишь двадцати из них удастся скрыться от мятежников и вернуться. Позже станет понятно, что этот бунт тщательно координировался группой из восьми лидеров. Среди них были два бывших офицера, которых большевики, несомненно, преднамеренно подослали, с тем, чтобы они проникли в батальон, а затем свергли бы его руководство. Тем не менее даже и они доказали свою храбрость и верность, эффективно сражаясь в составе легиона…
После мятежа был отдан приказ разоружить батальон, а вместе с ним и второй славяно-британский легион, который был сформирован в мае 1919 года по тому же образцу, что и первый. Вернувшись на базу, бойцы распределяются на разные работы. Некоторым специалистам удается прикрепиться к другим подразделениям. Из лояльной пулеметной роты формируется отдельная боевая единица. Несколько дезертиров, пойманных до того, как они достигли позиций противника, предстают перед военным трибуналом: одиннадцать из них приговаривают к смертной казни и приводят приговор в исполнение 14 июля, а остальных заключают в тюрьму. Так заканчивается история двух доблестных славяно-британских легионов.
В лагере для военнопленных на острове Мудьюг заключенных, подозреваемых в принадлежности к большевикам, смешивают с самыми отъявленными уголовниками, сидевшими в заключении в Архангельске в разное время до прихода к власти большевиков, во время их правления и впоследствии, когда город находился в ведении союзников. Личные дела находятся в состоянии неописуемого бардака, когда союзники берут управление в свои руки. Хуже того, сами заключенные также находятся в жалком состоянии, многие страдают сифилисом. По просьбе генерала Айронсайда тюрьмой до ее передачи российским властям в мае 1919 года заведует полковник Доноп, французский губернатор Архангельска. В качестве охраны туда отправляют французских моряков.
Британские врачи и чиновники регулярно посещают остров и обеспечивают всеми необходимыми лекарствами. Размер пайка также увеличивают, особенно с наступлением зимы. Бараки, однако, совсем плохие, мужчины живут в тяжелых условиях, хотя надо иметь в виду, что и обычное население Архангельска также сталкивается с нехваткой продовольствия и медикаментов, а нашим солдатам часто приходится воевать даже не будучи обеспеченными одеждой, необходимой для выживания и защиты.
Повсюду свирепствует цинга, в начале 1919 года к ней добавляется еще и сыпной тиф. Положение вообще тяжелое для всех, а судьба заключенных становится совсем незавидной. В этом контексте представляется безотлагательным сокращение контингента заключенных и их возвращение, по мере возможности, к активной гражданской работе или распределение в воинские части. В мае 1919 года из семисот заключенных, проживавших на острове, остается только двадцать восемь, многие выбрали вступление в славяно-британские легионы, где им предложили сражаться за дело, поддержанное союзниками.
В апреле 1919 года генерал Айронсайд предложил заключенным большевистских убеждений возможность вернуться к красным, если они того пожелают, при условии, что они не были осуждены за преступления или значительную политическую деятельность. Четыреста из них, а также несколько солдат славяно-британских легионов принимают это предложение, но большинство все же отказывается.
Какая судьба их ждет в рядах красных? А что ожидает тех белых, которые примкнули к союзникам?
Гражданская война оборачивается ужасным горем для семей и для всей страны. Каждый день я посещаю заключенных и получаю письма от матерей, жен, сестер, которые пытаются убедить нас в невиновности того или иного дорогого им человека. Нужно неустанно расследовать дела, сверять все показания, слушать, чувствовать…
По правде говоря, требуется время, чтобы понять суть дела и дать суду возможность принять решение. Всем заключенным я раздал блокноты, чтобы они могли свободно писать туда. Через несколько недель я собираю их обратно, и эти заметки действительно помогают нам видеть вещи более ясно. Так, например, обстоит дело со свидетельством одного из наших заключенных, Ивана Ивановича Хрисанфова, доблестного воина, принимавшего участие во многих сражениях во время войны, награжденного и раненного на полях Галиции, в горах Австрии, долинах Венгрии, в могучих лесах Карпат, на равнинах Польши и болотах Ливонии. Хрисанфов отказался вступать в Славяно-Британский легион, хотя это могло бы помочь оправдать его. Содержался в архангельской тюрьме. 21 октября 1918 года я дал ему блокнот, чтобы он мог набросать кое-какие заметки. 5 ноября я забрал у него блокнот. Слова Хрисанфова послужили свидетельством честного человека и ярко иллюстрировали ценности офицера царской армии, прежде всего глубоко привязанного к своей стране. Но они также отражали и всю сложность ситуации гражданской войны, в которой, чтобы выжить, неизменно приходилось идти на компромиссы.
Будучи командиром дивизии броневиков в Петрограде
