Поскольку комлинками здесь пользоваться было нельзя, роль курьеров пришлось взять на себя нам с Эрдени. В архивном зале Фарлон успел развернуть и отъюстировать переносной проектор, позволяющий подробно просматривать схемы большого размера. Самое позднее издание лоции принесло разочарование: файлов о системах с такими координатами не существовало, хотя система Камино ещё была описана. А вот в предыдущем обнаружились четыре искомых голографических модели.
– Копируй, – сказал я. – И сворачивайтесь. А мы за девицами.
– Ну, что?? – хором встретили меня Осока и Рийо.
– Нашли. Издание девятьсот пятьдесят пятого года Руусанской реформации. Все четыре, как на ладони, эфемериды смоделированы.
– Превосходно, – сказала Осока.
– В таком случае, позвольте пожелать вам счастливого пути, и да пребудет с вами Сила, – отозвался Белый Админ.
– А… а Вы? – робко спросила Эрдени. – Вы, что же, так и останетесь здесь один?
– А куда я пойду? – с той же меланхоличностью отозвался он. – Еда здесь есть, выход в Голонет тоже, диванчик, опять же, стоит.
– Может быть, с нами полетите? – нерешительно предложила Рийо.
– Да у вас, поди, шумно, – покачал головой Белый Админ. – А я люблю тишину. И шуршание вентиляторов. Ступайте уж. Пусть каждый останется на своём месте.
На площадке первого пролёта Эрдени остановилась, обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на хозяина мёртвого Храма, стоящего в освещённом проёме своей каморки. И мне неожиданно вспомнилось. «Многие годы спустя сцена эта так и стояла перед Алисой. Кроткие голубые глаза и добрая улыбка Рыцаря, заходящее солнце, запутавшееся у него в волосах, и чёрная тень леса позади…»7
– Пойдём, малыш, – я тронул её за локоть. Эрдени молча кивнула.
– Ну, теперь выводи нас на крышу, – сказала Осока твилеке, когда все мы собрались в прежнем составе в коридоре у двери запасника.
– Легко и непринуждённо! Прошу сюда… Теперь сюда. В конце коридора – Зал дипломатических приёмов, он же Старая Читальня, оттуда через помещения Исследовательского корпуса попадём в ангары и на крышу.
Помещение Старой Читальни размерами превосходило современные залы Библиотеки, думаю, где-то в два раза, а в высоту – и больше. Слабо светящийся потолок находился на высоте примерно шести этажей. Конечно, за ненадобностью здесь давным-давно уже не было ни столов для читателей, ни книжных стеллажей, кроме тех, что были встроены в сами стены под огромными окнами и играли в зале приёмов декоративную роль. Когда-то Читальня, должно быть, находилась на открытом пространстве и освещалась естественным светом, сейчас окна тоже можно было считать чисто декоративным элементом.
На полу у одной из стен была свалена груда каких-то предметов. В полутьме я вначале не понял, что это такое, мне показалось, что перед нами какие-то древние свитки. Но тут Осока протянула руку, и на предметах внезапно загорелись крохотные огоньки – голубые, зелёные, золотистые, оранжевые…
– Познакомься, Алекс, – голос Осоки дрогнул. – Это мои наставники и друзья.
Кобей направил луч фонаря в потолок, заставляя панели флюоресцировать сильнее. Теперь уже все видели, что на мозаичном полу древней читальни лежат световые мечи. Сотни, тысячи. Словно души всех джедаев, погибших в стенах этого Храма. А быть может, и не только здесь, а по всей Галактике, когда прозвучал Приказ 66.
– И это всё сделали клоны… – вырвалось у меня. – Прости, капитан.
– Ерунда, Алекс, – Пятерня положил тяжёлую руку мне на плечо. – Именно клоны. Людей, способных противостоять программе, среди нас нашлось всего несколько десятков. Не знаю, я-то смог бы или нет, если бы вовремя не удалил эту пакость из головы.
– Тем более, они не так уж виноваты.
– Полагаешь? – брови капитана грозно сдвинулись. – Заложенные приказы имели вполне конкретные цели. А коммандер Аппо, чтоб он сдох…
– Уже, – коротко сообщила Рати, и я сразу подумал: не её ли меч его упокоил?
– Превосходно, – кивнул Пятерня. И продолжал: – Так вот, покойный Аппо сказал: наша задача убить всех в этом здании. Работать быстро, свидетелей не оставлять. Фельдъегеря, пилоты, техники, девочки-клерки джедаями не были. Но были свидетелями преступления, поэтому убивали и их. В том числе, безоружных. Славный Пятьсот первый легион! – он длинно и зло выругался, и его проклятья, отразившись от стен, пошли гулять под сводами зала.
– Спокойнее, – Рийо взяла его за локоть. – Конечно, они всё понимали. И поступили, как поступили. Сознательно. Рекс ведь смог противиться? И Кикс…
– И Джесси, хотя ему это дорого обошлось, – кивнул Пятерня.
– Осока, – тихо, почти шёпотом, произнесла Эрдени. – Раз мы здесь. Ты позволишь? Эти люди… ну, или к какому бы виду они не относились… Нельзя оставить их души без последней мелодии.
– Да, – откликнулась Осока. – Есть такой древний обычай. Сыграй, сестрёнка.
Присев на корточки, Эрдени развернула над декой голографическую клавиатуру и тронула пальцами клавиши. Сначала – простой перебор, будто она не знала, что именно исполнить. Затем из сбивчивых аккордов стала рождаться мелодия. Чистая, светлая и пронзительно-печальная. Может быть, потому, что я помнил слова? Слова про совсем другую войну, но так созвучные именно этой трагедии…
Когда вы песни на земле поёте,Тихонечко вам небо подпоёт.Погибшие за Родину в полёте,Мы вечно продолжаем наш полёт…Мы стали небом, стали облакамиИ, видя сверху наш двадцатый век,К вам тихо прикасаемся руками,И думаете вы, что это снег…Мы дышим, согревая птичьи гнёзда,Баюкаем детей в полночный час.Вам кажется, что с неба светят звёзды,А это мы с небес глядим на вас…Мы вовсе не тени безмолвные,Мы – ветер и крик журавлей.Погибшие в небе за РодинуСтановятся небом над ней.8
Стих последний аккорд. И вслед за этим цветные огоньки на рукоятках мечей начали медленно гаснуть, будто догорающие угольки. А на смену им из дальнего угла зала стал разгораться другой свет, лазурный. Я посмотрел в ту сторону и обомлел. Рати Ситра держала на ладони сияющий синий шар. Нет, не шар, сложный многоугольник, в геометрии именуемый додекаэдром. Каждая его грань переливалась всеми цветами радуги, но лишь один выходил наружу – чистый и яркий, как земное небо на рассвете. Вокруг странного многогранника танцевали крохотные серебряные светлячки, и сполохи розового сияния тянулись всё дальше и дальше во все стороны.
– Нет!! – вскрикнула Осока. В два гигантских прыжка – скорее всего, без Силы тут не обошлось – пересекла зал и выхватила сияющий предмет из руки твилеки. Та пошатнулась, непроизвольно поднеся другую руку к виску. Додекаэдр погас.
– Что… Нельзя же так резко! – болезненно морщась, проговорила Рати.
– Какая ты… – Осока явно чуть не выругалась в духе Пятерни, но сдержалась и подобрала цензурное слово: – неосторожная! Забыла, что открытие голокрона – всегда всплеск Силы?
– Я должна была проверить. Это настоящий Великий Голокрон, не копия! Вот он, оказывается, где был всё это время! – Рати указала на тайник в угловой колонне зала.
– Прекрасно, – проворчала Осока. – Но своей неосторожностью ты могла переполошить всех ситских прихлебателей в округе. Поэтому… Эрдени! Вот это – как зеницу ока, – она сдёрнула с себя полупрозрачный низ богатого одеяния, оставшись, как ей привычно, в тонких бежевых брючках под туникой, обвязала материей голокрон и передала сестре. – Мне будут нужны свободные руки. А теперь – уходим как можно скорее!
Как она ни требовала поспешить, всё же, проходя мимо мечей погибших соратников, моя подруга остановилась ещё раз. Преклонила колено и тихо сказала:
– Покойтесь в Силе. Знайте, ваши усилия не были напрасны. И не пропадут зря… Пойдёмте, пойдёмте, надо торопиться.
Я обнаружил, что всё это время так и простоял столбом перед грудой световых мечей, не двинувшись с места. Повернулся, чтобы идти следом за Осокой и внезапно почувствовал у правого ботинка какой-то твёрдый предмет, на который едва не наступил. Откуда он здесь взялся? Машинально наклонившись, я поднял продолговатую штуковину, цилиндр, ребристый с одной стороны и гладкий с другой. Причудливая чаша эмиттера над ребристой частью подсказала мне назначение. Ещё один световой меч, должно быть, откатившийся от остальных, когда клоны сваливали здесь оружие поверженного Ордена. Мне он был совершенно ни к чему, более того, я не имел права им владеть. Нужно было подойти и положить его туда, в груду других, я хотел… и не смог. В конце концов, не собираюсь же я его продавать или хвастаться. Что плохого, если хранить его у нас в гостиной в память обо всех погибших здесь и по всей Галактике? Скорее всего, сюда мы никогда не вернёмся, а так на корабле будет хоть что-то, чему отдать почести. Как Вечному Огню.
