«Вот почему я не извинялся, опоздав к вам на ужин. Пришлось немного поработать», – сказал мне бродяга, когда я вечером бросил ему монетку. Правда, я бросил ее уже не бродяге, а Второму, мистическое творение которого вскоре поселится в Соборе.
«Первому, а не Второму», – поправляет меня Архитектор, и я молча принимаю его замечание, хотя где-то в глубинах моего несовершенства рождаются протест и обида. Ведь, говорю/молчу я, все углы Треугольника одинаковы».
Я надеюсь, любезный друг мой, что легенда вам понравилась. К слову, в ближайшее время мы вместе с моим мужем Генрихом собираемся навестить соседнюю Венецию. Если это не входит в противоречие с Вашими планами на ближайшие недели, приглашаем Вас составить нам компанию, а также воспользоваться нашими венецианскими апартаментами, расположенными на улице Отцов Тринитариев. В городе святого Марка много всего интересного. Я попробую (разумеется, в пределах моих скромных познаний) показать Вам самые выдающиеся из тамошних памятников. К сожалению, Генрих не переносит морской качки. Мы, увы, не сможем странствовать морем, что в такую жару было бы гораздо приятнее. А также безопаснее, учитывая, что разбойники все чаще тревожат путешественников.
Мы едем в город святого Марка собственным экипажем – весьма удобной и быстрой каретой с новыми рессорами и мягким салоном. Имею достаточно оснований полагать, что дорога займет не более двух суток, даже учитывая время, которое – к сожалению! – придется потратить на венецианскую таможню (нужно заметить, с недавних пор – после известных политических событий – тамошние чиновники настроены крайне недружественно даже к респектабельным путешественникам). Оплату Ваших таможенных и дорожных расходов Ганрих, по моей просьбе, любезно согласился взять на себя. В дороге нас будут сопровождать опытные охранники. Ганрих едет решать свои дела и везет с собой в Венецию ценные бумаги. Мой муж будет рад знакомству с Вами. Он – образованный человек и интересный собеседник. У меня нет ни малейшего сомнения, что Вы с Генрихом станете хорошими друзьями.
Ad notam[79]: Манти и амурная бестия передают вам искренние поздравления. Вам удалось поразить их обоих своим выдающимся природным магнетизмом.
Все углы Треугольника должны быть выравнены!
С пониманием и уважением,
▲С. Т.
22 апреля 2767 года от основания Соломонова Храма».
Яремче, август, наши дни
– Это же бомба! – Павел Вигилярный еще и еще раз просматривал текст пергамента, от заголовка до подписи. – Неизвестный автограф Сковороды! Философский фрагмент, Саша. Зацени название: «Всемирная Ехидна, сиречь решительное и полное совлечение тайных покровов». А я все тогда думал: зачем это мне Гречик о какой-то ехидне втирает…
– Бомба-то она бомба, – буркнул Александр Петрович, – только вот обнародовать эту бомбу и прославиться тебе, брателло, пока что не светит.
– Почему это? – не сообразил Вигилярный-младший.
– А как ты объяснишь людям, откуда взял это… эту рукопись?
– Ну… Как-нибудь объясню.
– Как-нибудь, у как-нибудь, за как-нибудь… – передразнил Павла Петровича «карпатский эсквайр». – А если бандиты, убившие профессора, приходили к нему именно за этой рукописью? Они же сразу тебя вычислят. Легко – как два пальца об асфальт. А потом и меня, если я вдруг возьмусь все это прятать… Давай мы так договоримся, братик дорогой: если уж я возьмусь тебе помогать, то ты будешь во всем советоваться со мной, слушаться и не наделаешь снова глупостей.
– Чего я такого наделал? – возмутился младший. Он чувствовал, что теряет инициативу. Это его раздражало. В доме профессора рисковал именно он, а теперь Александр демонстративно его опускал.
– Чего наделал? – насмешливо переспросил старший. – Спалился, вот что ты наделал. Засветил идола во время экспертизы.
– Эксперт не заинтересован…
– А ты там знаешь, в чем он заинтересован, а в чем нет? А может, они его заинтересуют? Может, они ему яйца в двери зажмут и он им расскажет все? Это же бандюки, Павлуша.
– Так я не понял, ты мои цацки берешь на хранение?
– Я еще не решил. Сомневаюсь я что-то, что слушаться будешь.
– Я буду все с тобой согласовывать.
– Даже так? Ну, большое спасибо тебе.
– Меня чуть не убили…
– Еще не вечер. Ты лучше скажи мне, что это за картинка такая?
– Там подписано. Старинная эмблема, изображающая Андрогина.
– А, я знаю. Гибрид мужика и женщины. Типа трансвестита?
– Андрогин – это высшее существо, преодолевшее, среди прочего, ограничивающее материю половое разделение, – объяснил Павел Петрович. – А трансвеститы, Саша, из другой оперы. Не путай.
– Высшее существо, говоришь? Это типа той девушки из «Пятого элемента», которую Йовович играла?
– Уже горячее.
– Но она там не двуполая. Не андрогин.
– Это же фильм.
– Ага, фильм… И что, Сковорода такое вот рисовал? Преодолевших половое разделение андрогинов?
– Авторской подписи под рисунком нет. Но зато его подпись есть под фрагментом о ехидне.
– Его это подпись или не его, еще доказать нужно. Может, подделка.
– Маловероятно.
– Все может быть.
– Из-за подделки не убивают.
– Тебе, между прочим, не известно, за что его убили. У тебя ведь, Павлуша, одни лишь предположения.
– В археологии, братан, есть такое понятие: «привязка к культурному слою». Если артефакт найден в раскопках на соответствующей определенному культурному слою глубине, если рядом с ним найдены другие предметы, относящиеся к данной культуре или эпохе, то сомнений в его подлинности не возникает. Если бы мы с тобой, братан, нашли автограф в пластиковом файлике где-нибудь в библиотеке, то это одно. А когда мы его находим…
– Я нахожу.
– Хорошо, когда ты его находишь в тайнике, в старинном подсвечнике, который я нашел в нычке с древним идолом и еще с одним таким же подсвечником, то значит, он привязан к определенной эпохе. И это уже совсем другое.
Какое-то время они молчали. Каждый думал о своем. Потом Вигилярный-старший спросил:
– А вообще, есть конкретные исторические данные о том, что Сковорода плотно занимался андрогинами?
– В его эпоху андрогины были модной темой. Тогда даже куклы такие механические делали. Автоматами назывались. Немного на мальчиков похожи, немного – на девочек. И картины рисовали. Например, я сам видел такую алхимическую гравюру восемнадцатого века, на которой Солнце и Луна совместно создают высшее существо, имеющее признаки и мужчины и женщины. То есть создают Андрогина. Существо, восстанавливающее целостную природу живого.
– Понятно. Мистика.
– Ага.
– В мистике сам черт ногу сломит.
– Ага.
– Что ты «агакаешь»? – неожиданно разозлился Александр Петрович. – Смотри, агакает он… И вообще, какого хрена ты поперся к этому Гречику?
– Не кричи. Никуда я не «перся». Он сам меня пригласил к себе. Нашел мой контакт. Позвонил на мобилу. Предложил приехать в Киев, к нему на кафедру, пообщаться. Он возглавлял кафедрой филологии и литературоведения. Намекал, что у него есть для меня хорошее предложение. Сказал, что разговор не телефонный, серьезный. Хотел бы я видеть того аспиранта, который отказался бы от встречи с ученым такого уровня.
– А какого «такого» уровня? Просвети меня, темного.
– Профессор, автор десятков монографий. Был известен в научной среде. Основатель научной школы. Переведен на европейские языки. Считался, среди прочего, одним из авторитетнейших исследователей литературного и философского наследия Сковороды. А у меня как раз прошла сенсационная публикация о Сковороде. Об упоминании его имени в итальянском архиве. Все логично.
– И какое предложение он тебе сделал?
– Он не успел его сделать.
–..?
– Когда в Киев приехал, я на кафедре его не нашел. Нет и все. Где – неизвестно. Тыкнулся я туда-сюда, никто, типа, ничего не знает, все «дурака» включают. Я коньяк купил, конфет, подкатил к лаборантке. Там у них на кафедре лаборантка такая сопливая, из заочниц. Ноги от ушей, а мозги вставить постеснялись. Я ей конфеты дал, конину открыл и перетер тему. Поплакался. Мол, так и так, человек я не местный, на ночлег в столице не рассчитывал, денег на гостиницу не имею, вечером поезд. Дай, мол, красавица, наводочку, куда это твой завкафедры так крепко заныкался. Ну, длинноногая растаяла и сдала профессора. Сказала, что у него «День пограничника». В запое он конкретном. И что искать его нужно дома. Дала мне адрес.
– Синяк, значит, твой профессор был… – хмыкнул Александр Петрович. – Синюшина запойная. Ну, среди гуманитариев случается. Через одного.
– А о том, что дальше было, я уже тебе рассказал. Мы с ним пили. Он сказал, что предложение обсудим на трезвую голову, утром. Ну а утром его…
– Понятно, – помотал головой Вигилярный-старший. – Вернее, ни хрена не понятно. Ноль. Зачем он тебя из Одессы выдернул, господин профессор объяснить не успел. Допустим. Потом какая-то девка молодая его убила, но до тебя, красавца, она даже пальцем не дотронулась. А потом ты каким-то чудом слинял из дома, где ментов как грязи было. И не просто слинял, а по дороге еще и клад нашел. Здесь, Павлуша, что-то не так. Нестыковочки. Я печенкой чувствую: есть во всем этом какая-то лажа.
