– Признавайтесь честно, чья была идея, кого убивать? – грозно произносит он, но в углах губ уже видна улыбка, – кто придумал Такой подарок?
– Ну-у-у… – замялся Виктор, посмотрев на Дмитрия, – мы все вместе придумывали, как тебя поздравить. Это совместное творчество.
– Знаете что, мужики, – улыбнулся именинник, – я снимаю табу с подарков. Ну вас в одно место с вашей больной фантазией! Я лучше буду статуэтки и бокалы по полкам расставлять после днюхи, чем собирать свои ошмётки после следующего вашего подарка!
Компания покатилась со смеху, и остатки бутылки моментально пошли на тост. Выпив за удачную охоту, сфотографировавшись с трофеем и оставив Сергея разбираться с тушей кабана, друзья пошли к автобусу. Мясо старого вепря их интересовало очень мало, оно было почти не съедобно, а праздник должен был продолжаться.
Через час в охотничий домик приехал и егерь с трофейными бивнями и извлечёнными пулями. Он выложил на стол семь кусочков свинца.
– Ну что, мужики, вы считаете, что кабана убил наш совместный залп? – сказал он, улыбаясь – Вы ошибаетесь. Владимир первым выстрелом пробил кабану лёгкое и потом два раза прострелил ему сердце. Эта махина была уже мертва, когда летела на него. Наши пули только остановили тушу. Но меткость потрясающая, все в грудь. Вот они.
С этими словами он достал ещё семь пуль и положил на стол.
– Так мы и не сомневались – улыбнулся Дмитрий, – а чья пуля пробила сердце?
– В сердце попали пули помеченные Виктором и мной, а лёгкое пробила твоя, Дмитрий.
– Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается – улыбнулся именинник, – водка скоро выветриться, пора начинать её пьянствовать и нарушать безобразия. И праздник разгорелся с новой силой.
Под вечер, когда все были уже навеселе, Володя взял за столом слово.
– Спасибо вам, друзья, за такой подарок. Это была самая замечательная охота в моей жизни и… последняя. Больше я охотиться не смогу. Сегодня я прошёл испытание, которое доводится пройти не многим, я почувствовал дыхание смерти и видел, как душа зверя покидает его. Мой охотничий инстинкт удовлетворён навсегда. Больше того, вы научили меня ценить жизнь и радоваться любым её подаркам. Как я уже говорил, моё табу с презентов снимается. Я ещё хочу пожить и потому буду рад обычным проявлениям внимания.
У каждого охотника, рано или поздно, наступает момент, когда он больше не может выходить в лес с ружьём. Некоторые зачехляют оружие из-за преклонного возраста, им уже трудно выдерживать нагрузки охоты. У многих этот момент наступает, когда они слышат плач раненого зайца, практически не отличимый от крика боли младенца. Другие видят слёзы умирающего зверя и понимают, что для них игра, то для добычи жизнь. Володя же увидел свою смерть в глазах обречённого животного, и понял: он больше не имеет права отнимать жизнь ради игры в смелость, ловкость и меткость. Это был не надлом, а финал охотничьей игры. Он пересёк финишную ленточку. Теперь его общение с природой будет только мирным.
Не жадничай
Надоумили меня недавно начать цикл рассказов о рыбалке. Я, конечно, люблю это дело (рыбалку… правда, писать рассказы, тоже люблю), но охоту люблю больше. Ну, раз заказали, значит надо написать. Итак, начнём. Естественно, из глубины веков, когда девчонки были молоденькие и носили в школе одинаковые, коротенькие платьица и белые фартучки. Ох, и сверкали ножки у старшеклассниц…. О чём это я? Собирался же о рыбалке. Пень старый, а всё туда же. Ладно. Было это в далёком, двадцатом веке в середине семидесятых. Динозавры и мамонты тогда уже, конечно, вымерли, но не так давно. Рыба водилась везде. Подозреваю, что даже в ванной, если оставить там воду на несколько дней, завелись бы караси. Я жил тогда в небольшом городке, под Питером, больше похожем на большую деревню, чем на город. Естественно, все прелести цивилизации в виде газа, водопровода и т. д. были нам известны, но только по рассказам очевидцев-дачников. Нет, газовые плиты были у всех, но работали они от баллонов, заправляемых в одном единственном месте. А надо сказать, что баллоны были двух типов: большие, литров на сорок и маленькие, на пять литров. Естественно, большие баллоны меняла машина, приезжающая раз в две недели, а маленькие служили как НЗ, на случай, если прошляпишь газовозку. Но у маленьких резервуаров для газа была одна подлючая особенность: их надо было сдавать на проверку каждые три года. Без клейма проверки их просто не заправляли. Выгоднее и проще было выкинуть старый баллон на помойку и купить на заправке новый. По этой причине на помойках таких красных железных чушек было пруд пруди, и мы приспособили их для рыбалки. Всё было очень просто. В баллоне всегда остаётся немного газа. Мы сколачивали небольшой плотик, разводили на нём костёр, ставили сверху газовый резервуар и пускали всю конструкцию в плавание по озеру. Через некоторое время раздавался законный бу-бух, и мы, сев на надутые камеры от Беларуськи, плыли собирать глушенную рыбу. Интересно было до жути. Во-первых, бабахает прилично, а это… ну нравилось нам бабахать. (Многие, и я в том числе, добабахались, но об этом в других рассказах есть). Так радостно замирало сердце в ожидании, такой красивый всплеск получался. Ух! Во-вторых, рыба всплывала исправно и родители её вкусно готовили. Но, вы же понимаете, рано или поздно всё хорошее преподносит каку. Такой неприятностью стал для нас найденный очередной баллон. Отличался он от других тем, что был не почти пустым, как обычно, а почти полным. Какая сволочь его выбросила – не известно. Но мы тогда вознесли хвалебную молитву, поняв, что бахнет просто здорово. Вот только наши мозги не могли представить, НА СКОЛЬКО, ЗДОРОВО БАХНЕТ. Идти на озеро было опасно. Оно располагалось довольно близко от домов и ТАКОЙ взрыв могли услышать и надрать… ну в лучшем случае уши, в худшем… область надирания располагалась несколько сзади и ниже. Для действа мы выбрали средних размеров пруд, вдали от плотного проживания возможных экзекуторов. Там водились просто огромные караси, и мы потирали руки в предвкушении вкуснейшего блюда – «Карась в сметане». Обычные приготовления прошли быстро и слаженно. Плотик плавал у берега, на нём занимался костёр и сверху стоял злополучный баллон. Толчок и плотик начал плавание. Мы все стояли дружной компанией в десяти метрах от берега. Обычно такого расстояния хватало для техники безопасности. Нас было пятеро, и мы замерли в ожидании красивого действа. Оно не заставило себя долго ждать. Произошёл не бу-бух, а БАБАХ! Через секунду мы поняли, что пруда больше нет, а ещё через секунду пруд пришёл к нам. Нет, он пришёл не пешком, он прилетел сверху. На наши, тупые головы обрушился водопад из смеси воды, песка, тины, пиявок, мусора и карасей. На ногах не устоял никто. Но вода имеет гадскую привычку течь в более низкое место. Таким местом оказалась яма от пруда, немного углубившаяся. Двоих, самых мелких (меня в том числе) туда просто смыло, а трое остальных были засыпаны содержимым водоёма, и из тины и коряг торчали только отдельные их части.
Говорят, Бог бережёт пьяных и малых. Это, видимо так. Никто из нас не получил серьёзных телесных травм, но вид все имели весьма плачевный. Карасей мы, конечно, насобирали на берегу, выкапывая из жижи вокруг пруда, но нести их домой никто не торопился. Все понимали: то, что мы не получили от взрыва, мы с лихвой получим от родителей. Так оно и произошло. Никакие караси не спасли наши пятые точки от воздействия на них различными предметами (это зависело от вкуса родителей). Некоторых приласкали прутом, других ремнём, меня авоськой. Результат: пруд мы очистили от коряг и мусора полностью, и ловить, через несколько лет, на удочку, там стало очень удобно. Караси в сметане были очень вкусные, вот только ели мы их стоя, и ещё пару дней о приложении посадочного места на стул мы только мечтали.
Вывод мы сделали: «Не жадничай!»
Битва
Погружусь я сегодня, опять, вглубь веков и поведу своё повествование о временах, когда солнце светило ярче, девки были моложе, а мы на них смотрели с опаской быть обвинёнными в любви и по этой причине дёргали их за косы и получали учебником по голове. После воздействия фолианта на верхнюю «конечность» сердце приятно щемило, и ты понимал, что взаимность существует. Было мне тогда одиннадцать лет.
Моё детство прошло в небольшом городе под Питером. Через весь город протекала речка под названием Лубья. Это был почти ручей – шириной около пяти-восьми метров с довольно большими омутами. В половодье речка распухала и захватывала значительные территории, в которые попадали разные пруды и лужи. Когда весенняя стихия, наигравшись, уходила, в этих прудах и лужах оказывались щуки, не успевшие вернуться в реку после нереста и ставшие заложницами инстинкта размножения. Вот на этих пленниц мы и охотились.
