Зарычав, Джиа повалила жреца на землю. Мощным ударом ноги она выбила нож из его руки, второй удар коленом пришелся прямо в челюсть Дрейчьису.
– Ведьмак! – крикнула Джиа. – Руки!
Не обращая внимания на чудовищный туманный лик, ведьмак стремительно выскочил из кустов, где все это время только того и ждал. За мгновение он перерезал мечом путы на запястьях Джиа и прыгнул вперед, заслоняя собою девушек. Но сообщники жреца даже не пытались нападать, они лишь ниже прижались к земле.
С новой силой взвыл ветер. Туманный лик зашипел и распался, окутав всю поляну плотной пеленой удушливого смрада. Джиа не успела освободить Орфу, она не успела даже добраться до припрятанного под юбками оружия. Ее ноги вдруг ослабли, а в глазах потемнело. Она потеряла равновесие и беспомощно упала на четвереньки. Горячий поток крови хлынул у нее из носа…
«Кровь, кровь, кровь», – шипела тьма вокруг, скрежетали ветви деревьев.
Задрожал лес, будто под стопами невидимого гиганта, и покачнулось само небо над их головами. Что-то приближалось; нечто еще более страшное, чем белесый туман, надвигалось на них. Ведьмак Летодор был единственным, кто еще держался на ногах. Его меч был готов к встрече с противником, но какой в том был прок? Разве сможет он противостоять тому, что не имеет плоти?
Джиа ощутила ужас – неподобающий, дикий и неконтролируемый страх. Что же она наделала? Она должна была помочь этим людям, но вместо этого помогла призвать силу, с которой теперь не справится ни она, ни кто бы то ни было другой!
Девушка задыхалась, вбирая в легкие оживший туман. Казалось, он проникал до самых ее костей и наполнял легкие холодом. Тело почти перестало ей подчиняться, голова налилась тяжестью. Колдовство как будто замедляло пульсацию жизни. Джиа слышала, как все медленнее, все тяжелее бьется ее сердце…
Девушка запрокинула голову – так, чтобы кровь текла горлом, – тщетно всматриваясь в ночное небо. Скоро ли рассвет? Может быть, рассвет положит конец этому кошмару? Но ничего, совсем ничего не было видно сквозь едкую пелену.
Земля дрожала, зловоние становилось нестерпимым. Свет костра почти померк, и все вокруг сделалось пепельно-серым.
В этот момент, когда казалось, что вот-вот все будет кончено, они вдруг услышали громкий крик петуха. Поначалу этот крик был обычным петушиным – хриплым и отрывистым, но постепенно он набрал звонкую ярость и высоту, стал единым пронзительным воем.
И будто яркая вспышка молнии рассекла инородную серость. Аура распалась, и волна свежего ветра накатила на белесую стену. Туман вздрогнул, трусливо съежился и отпрянул обратно в лес, выпуская жертвы из липких щупалец.
Тоскливо и обиженно заскулило нечто между деревьев, затем послышался задорный лай и людские голоса. На поляну выбежали две собаки, а за ними Вирил Уом, Филе, несущий в руках клетку с петухом, и рыжий взъерошенный Поле с топориком, глава деревни Бариг Дорш и другие мужчины.
Вирил первым делом бросился к лежащей в беспамятстве Орфе. Он приложил ухо к ее груди. К счастью, девушка была жива и уже приходила в сознание. Джиа глубоко вдохнула посвежевший воздух и вытерла лицо краем рукава. Кровотечение остановилось.
– Мы нашли вас! – воскликнул Поле. – Воняет, конечно, но собаки взяли след!
– Вы обе пропали, – сказал Филе, – и мы поняли, что случилось неладное.
– Вы спасли нам жизнь, – тихо проговорила Джиа. – Всем нам. Спасибо…
– Что произошло? – прорычал Бариг Дорш. – Что это было?
– Нас похитили, – слабо простонала Орфа. – Меня и Джиа. А этот доблестный воин пытался нас спасти. – Она с благодарностью взглянула на ведьмака.
– Пытался, – хмуро заметил Летодор. – Леший знает, что это было. Я никогда в жизни не встречал подобного! Кажется, от этой твари, что призвали ваши деревенские молодцы, спасти может лишь…
– …Крик петуха, – договорила Джиа. – Крик птицы, что возвещает утро.
– Но что же теперь будет? Что нам делать, как избавиться от лесного лиха? – спросил кто-то из крестьян.
– Как бы знать, – вздохнула Джиа. – Думаю, что если его не «подкармливать», не давать ему крови, то, возможно, скоро оно и само исчезнет…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Кровь повсюду – это темный ритуал, тьфу ты! – покачал головой Бариг Дорш, оглядывая поляну. – И, полагаю, это не первый раз…
Он метнул на жреца свирепый взгляд. Дрейчьис молча сидел на коленях, держась за челюсть и не смея поднять головы. Глава деревни был неглуп, ему не потребовалось много времени на то, чтобы осознать все случившееся и сопоставить события прошлых лет. Но, как ему ни хотелось самым жестоким образом прикончить преступника прямо на месте, он отдал приказ связать молодцов и отправить в деревню.
– Джиа, ты в порядке? – спросил Поле.
– Твое платье в крови, – сказал Филе.
– Со мной все хорошо, – слабо улыбнулась Джиа. – Идите, ребята…
– Но…
– А мне еще нужно кое-что доделать… – тяжело вздохнула она.
– Давай мы тебе хоть петуха оставим! – предложил Филе. – На всякий случай! Охранять будет.
– За охранника останусь я, – заверил их ведьмак. – Делайте, что велено.
Джиа хмыкнула, но спорить не стала.
Светало. Огонь в костре обгладывал последнее полено. Свежий утренний ветер очистил лес от неестественных испарений, оставив привычные запахи грибов, деревьев и сырости. Джиа сидела, скрестив ноги и закрыв глаза. Она дышала и слушала.
Слушала шум деревьев, шелест трав, слабые шорохи насекомых и далекие звонкие песни птиц. Она слушала запахи и голоса. Музыку воды, ветра, земли и огня. Она искала. Искала и нашла.
А затем она запела. Это была лишь мелодия, но мелодия непростая. Она дрожала в воздухе, окутывала ветви и деревья. Стелилась вдоль мхов и трав, словно лаская лес, прогоняя из него ненависть и страх. Джиа пела в унисон витали, и мир отзывался ей в ответ.
Когда же девушка замолчала, усталость взяла свое. Чудовищная тварь и ритуал до капли опустошили Джиа. И весь ужас прошедшей ночи обрушился на нее. Девушка спрятала лицо в дрожащие ладони и тихо всхлипнула. Ведьмак, сидевший все это время в отдалении, приблизился и, обняв сзади за плечи, прижал ее к себе.
– Все хорошо, – прошептал он. – Ты справилась. Все хорошо.
Теперь девушка казалась ему хрупкой и беззащитной. Он уже и сам не понимал, как мог угрожать ей. Она ведь была совсем еще юной и вовсе не такой грозной, как ей хотелось казаться. А мелодия, которую она пела лесу – нежная, чувственная, будоражащая, – она что-то сделала и с ним.
Мужчина нежно провел ладонью по талии Джиа и по груди. Он дотронулся губами до ее виска и щеки, вдохнул аромат ее волос. Его дыхание и щетина щекотали ей ухо, и девушка улыбнулась, дернув плечом. Ведьмак хотел было продолжить ласки, хотел поцеловать ее губы, но остановился.
А он и вправду дурак. Он ведь чуял, ясно чуял, но поверил в ее игру – тогда, на площади. Ну разумеется, об этом же кричала и призванная жрецом тварь: кровь невинной девы. Джиа все еще невинна. Как же он раньше не догадался?
– Прости, – смутившись, сказал он. – Что-то нашло на меня. Если ты не хочешь…
– Не надо, – прошептала она. – Я хочу, но не надо. Это все из-за песни. Это витали, она так влияет на живые существа. И она поможет лесу снова стать прежним. Не сразу… но поможет.
Они помолчали. Ведьмак крепко сжимал Джиа в объятиях. Он чувствовал, как ее бьет дрожь. Огонь потух, и стало совсем зябко.
– Мне больно, – наконец решился сказать Летодор. – И вроде не ранен – цел. Но почему так больно, а?
– Это болит душа, ведьмак, – прошептала Джиа. – Это процесс исцеления.
– Так, значит, ты целительница – не убийца? – неуверенно спросил мужчина.
– Нет, Летодор, ты был прав, – грустно ответила она. – Я убийца.
12. Город сотни белых башен
В одном старом дремучем лесу жил-был Леший. Был он хозяином над деревьями, зверьми и птицами. Но приходили к нему также и существа человеческие, чтобы просить мудрости да совета. И лишь немногие из них, избранные, удостаивались ответа Хозяина.
Чтобы избежать печалей, горестей и обмана, учил их Леший слушать говор ветра, понимать шелест листвы и травы, постукивание деревьев друг о друга и даже легкое колыхание перьев ночной птицы. Со временем избранные начинали понимать, а затем и разговаривать на этом тайном языке леса.
Учил их Леший, что все вокруг наполнено силой, словно сердце – чувствами. Голос этот понимают все: и растения, и духи, и животные. Те же, кто не слышит, обречены на гибель…
«Безымянные сказки»
