О машине Тамары Коченовой Юрий помнил все время, но оттягивал момент, когда поедет к ее дому и сделает наконец то, о чем она просила. Сигнализация неисправна, угнать машину могут в любой момент, а спохватиться и заявить в милицию некому. Но ему очень не хотелось ехать в чужой машине без доверенности. Тамара оставила ему ключи и техпаспорт, права у Оборина есть, но если его остановит ГАИ, то видок он будет иметь бледный. Доказать, что машина не угнана, он не сможет, потому что единственный человек, который может подтвердить, что Оборин не вор, это сама Тамара, хозяйка машины. А где она? Исчезла так же внезапно, как и появилась. Прожила у него четыре дня, а потом Юра вернулся домой и увидел на столе записку. Уезжаю, нашла работу с выездом, забери, пожалуйста, мою машину. Целую и спасибо за то, что выручил и приютил. Вот и весь сказ. Одним словом, забирать машину Тамары он боялся. Но и не забирать нельзя, ведь угонят же, как пить дать.
Ситуация вокруг конкурсных работ его разозлила до такой степени, что страх попасться гаишникам как-то притух. Все равно день пропал, решил Оборин, ну ее, аспирантку эту, никуда она не убежит, лучше он сейчас доедет до Тамариного дома и заберет наконец машину. Хоть одной головной болью будет меньше.
* * *
Николай Саприн уже начал терять терпение. Шоринов дал ему в помощь двух мужичков, и они втроем, сменяясь, караулили машину Тамары Коченовой. Это была последняя ниточка, ухватившись за которую, Саприн надеялся выйти на человека, с которым Тамара общалась после возвращения из Вены. Ведь где-то же она жила! Этот человек должен знать, куда она уехала.
Саприна раздражало ожидание, он был человеком действия, и бессмысленное топтание вокруг Тамариного дома в каких-то дурацких куртках с капюшоном, скрывающим густые черные волосы и яркие синие глаза, выводило Николая из себя. Начались осенние дожди, воздух был сырым и холодным, и он никак не мог полностью оправиться после тяжелого гриппа. Побаливала голова, временами поднималась температура, ноги делались слабыми и непослушными, во рту устойчиво держался противный металлический привкус. Но он все-таки дождался.
К Тамариной машине подошел ничем не примечательный парень лет тридцати или чуть меньше с хмурым лицом и угрюмым взглядом, открыл дверь и уселся на водительское место. Саприн тут же метнулся за угол к своей машине. Через два дня он уже знал о человеке, забравшем автомобиль Тамары, достаточно, чтобы действовать дальше. Прежде чем решать, нужно ли вступать с ним в контакт, Саприн хотел побывать в его квартире, благо вскрытие чужой двери никогда не было для него проблемой.
Дождавшись, когда Оборин уедет в университет, Николай аккуратно открыл замок и вошел в квартиру. Мужик живет один, это сразу видно, но женщины здесь бывают, часто и разные. Небольшой беспорядок, вещи разбросаны, но полы чистые и пыль протерта. Одним словом, нормальный мужик, не педант и не сумасшедший, немного несобранный, но как раз в меру.
Первым делом Николай поискал следы пребывания здесь Тамары, но не нашел ничего, ни одной ее вещи, которую смог бы узнать. Пролистал лежащую возле телефона записную книжку в надежде найти какие-нибудь старые координаты Коченовой: может быть, по старым адресам и телефонам найдутся люди, которые знают о Тамаре что-нибудь интересное, дадут какие-то новые связи и цепочки. Но телефон был только один, и принадлежал он Тамариной матери. Видно, записывал его Оборин еще в те времена, когда Тамара жила вместе с ней. Странно, что нет ее нового телефона. Неужели они так долго не встречались? Почему же Тамара кинулась к нему, к человеку, с которым не общалась по меньшей мере лет пять? Ответ был очевиден: она испугалась. Очень испугалась. Она поняла, с кем имеет дело, и знала, что ее будут искать не лохи и дилетанты, а профессионалы, от которых ног не унесешь. И прятаться нужно у человека, о котором ее нынешнее окружение ничего не знает. Что ж, значит, он, Саприн, был прав. Она действительно опасна, она поняла слишком много, и ее нужно во что бы то ни стало найти и убрать.
Он опустился на колени, нагнул голову и заглянул под диван. Так и есть, листочек какой-то белеет. Николай лег на пол, вытянул руку и достал его. Почерк Тамары он узнал сразу, видел, как она заполняла таможенные декларации, и запомнил ее манеру писать цифры. Что же это за телефончик здесь записан? Ай-яй-яй, Тамарочка, бросила листочек на столе, а его сквозняком сдуло под диван. Все-таки хозяин квартиры — нормальный мужик, под диваном пол протирает не каждый день. Николай не стал рисковать, переписал номер в свой блокнот, а листок забросил обратно. Мало ли как бывает, может, хозяин видел, что листочек под диван улетел, да нагибаться поленился, но помнит, что он там должен валяться. Незачем ему знать, что квартире побывали посторонние.
Довольный находкой, Николай Саприн тихонько вышел из квартиры, спустился по лестнице и отправился домой.
* * *
Ему не понадобилось много времени, чтобы выяснить, кому принадлежит телефон, записанный на листке. Уже к вечеру Саприн знал, что Тамара Коченова заключила контракт с фирмой «Интернефть» и уехала в Среднюю Азию. Ну все, осталось совсем немного, дело сдвинулось.
Поздно вечером позвонила сестра.
— Как дела у тебя, Колюша? — ласково спросила она, но Николай понимал, что спрашивает она в основном не про его дела, а про свои.
— Хорошо, — бодро ответил он. — Завтра улетаю в командировку, вернусь примерно через недельку и сразу отправлю тебе деньги. Не волнуйся, Иришка, все будет в порядке.
— Дай-то Бог! — вздохнула она. — Ребеночек уже вовсю вертится, ножками стучит, а я все уговариваю его, чтобы подождал. Дядя Коля, говорю, еще денег не прислал, так что не торопись.
Николай рассмеялся. От разговоров о будущем племяннике у него на душе становилось теплее. Если бы можно было так устроить, чтобы жить рядом с семьей сестры, нянчить малыша, по вечерам вести с Леонидом неспешные мужские беседы, пока женщины хлопочут на кухне или щебечут о своих делах. Женщины? Ну конечно, а как же иначе. Ирочка и его, Николая, жена. Нет, не та, на которой он был когда-то женат, а другая. Катя. Катюша. Вырвать ее из лап Шоринова, сделать своей женой. Пусть она родит ему двоих детей. Нет, лучше троих. Нет, надо подождать, пусть отдохнет немного, она же рассказывала, что всю жизнь только и делала, что нянчилась с младшими братьями и сестрами…
Николай зло усмехнулся своим мыслям, но тут же понял, что безумно хочет увидеть Катю. Наплевать на Шоринова, этого плешивого Дусика, он хочет ее видеть. Саприн решительно подошел к телефону и набрал ее номер.
— Коленька! — обрадовалась Катя. — Что же вы не звоните? Я волнуюсь, как вы себя чувствуете, вы же были больны, а вы пропали — и ни ответа, ни привета. Разве так можно?
— Я думал, Михаил Владимирович вам сказал, что все в порядке. Он-то знает, что я жив-здоров. А вы правда беспокоились?
— Правда. Почему вы не позвонили мне?
— Я боялся, что вы рассердитесь.
— Почему? Почему я должна сердиться?
— А вдруг в это время вы были бы с Шориновым? Пришлось бы объясняться.
— Да? — В ее голосе прозвучало явное недоумение. — Я об этом как-то не подумала. Знаете, Дусик бывает здесь не каждый день, далеко не каждый. И потом, вы могли бы сказать, что звоните ему.
— Катя, а можно я сейчас приеду? — неожиданно спросил Саприн.
— Сейчас? — растерялась она. — Но ведь уже почти ночь.
— Именно поэтому. Катя, мне нужно вас увидеть. Вы даже не представляете себе, как мне нужно вас увидеть. Можно?
— Хорошо, приезжайте.
Николай мог бы дать голову на отсечение, что она улыбается.
Он мгновенно влез под душ, вымыл голову, побрился, достал из шкафа чистую сорочку, пристально оглядел себя в зеркале. Годится.
По дороге он несколько раз останавливал машину возле станций метро, спускался в подземный переход, в надежде найти хоть одного припозднившегося цветочника, но тут ему не повезло — переходы были пустынны. Тогда он сделал небольшой крюк и подъехал к ночному клубу. Так и есть, цветов здесь море. Николай купил огромную охапку разноцветных хризантем — голубых, розовых, фиолетовых, зеленых, желтых, белых. Можно было взять и розы, здесь были и те, что подешевле, в маленьких букетиках, и совершенно роскошные, на толстых длинных стеблях и немыслимо дорогие. Но он розы не любил. Они казались ему претенциозными и вычурными и почему-то ассоциировались с матерью.
Поднимаясь в лифте, он подумал, что давно уже, с юношеских времен, не волновался так перед встречей с женщиной. Он даже постоял несколько секунд перед дверью, прежде чем нажать на кнопку звонка. И наконец позвонил.
Дверь распахнулась, и первое, что он увидел, были Катины сияющие глаза. Пожалуй, это было и последним, потому что в течение следующего часа Николай не видел уже ничего. Он закрыл глаза и наслаждался тем, что любил молодую женщину, на которой вдруг страстно захотел жениться. Придя в себя, он страшно удивился, что, оказывается, они лежат на огромной кровати раздетые, а по полу вокруг разбросаны разноцветные хризантемы. Как он попал сюда из прихожей, когда успел раздеться — он не помнил.
