Минхен и Паулинхен тяжко вздыхают.
Эта молодежь! Никакие протесты их не колышут, даже самые настойчивые. Обретаются здесь и ведут себя, как им заблагорассудится – чубастые парни и девки, дикари и дикарки, нет у них денег даже на прически, шляются по мостовым в ботинках с острыми гвоздями на подошвах, оставляют грязные следы на навощенных камнях. Странные существа, для которых чуждо уважительное поведение уроженцев страны. У девиц юбки выше колен, парни в шортах и в холод и в жару, в будни и праздники. Рукава закатаны, будто они собираются боксировать. А иногда вся ватага одевается в одинаковые одежды, раздражающие глаза. Откуда у них эти серые рубахи? Недостаточно им этой серости, так еще надевают на шею черные галстуки, как будто несут по кому-то траур. Ходят по улице, взявшись за руки, поют и свистят, хохочут и орут, или как ненормальные мчатся на велосипедах, так что ни о каком трауре не идет речь. Сажает велосипедист одного дружка спереди, другого – сзади, и мчится эта троица с криками и улюлюканьем, нарушая все законы. Так ведут они себя в этом аристократическом квартале, обитателей которого бережно чтит вся Германия и желает им всяческих благ.
– Кто вы? – спросил их один из жильцов дома, изображая на лице терпеливую улыбку.
– Евреи! – ответил молодой дикарь, как будто он китайский император.
Евреи, Господи, Отче наш! И еще этим так гордиться.
Весь квартал воротит нос от этих наглецов. Жильцы проходят мимо них, как будто это пустое место, и все псы лают на них. Но все это не производит на них никакого впечатления, ибо они варятся в собственном соку и ведут себя так, словно не жильцы квартала их бойкотируют, а они бойкотируют этих уважаемых жильцов. Беллу, вошедшую в шумную квартиру, встречает взволнованным лаем комнатная собачонка Пилинхен. Голоса ребят слышны на улице. Компания собралась на кухне и ведет спор, в центре которого Кира Москат, и они все вокруг нее, как цыплята вокруг наседки. В центре кухни огромная картина, на которую наталкивается каждый входящий. Картину пишет Ромео к празднику Ханука. Пока не понятно, что художник собирается изобразить на полотне: густой лес ног без тел, и каждая нога, как электрический столб. Ромео погружен в творчество. Друг его Джульетта изучает полотно, обходя его со всех сторон. Джульетта – имя женское. Но в данном случае его носит парень с взлохмаченной шевелюрой и тощей фигурой, и настоящее его имя – Йоселе. Ромео и Джульетта – друзья. Всегда пикируются и острят – один по поводу другого. Потому их и прозвали именами вечных любовников.
– Я очарован, – говорит Джульетта, приблизив лицо вплотную к картине.
– Верно, – говорит Ромео, – я сумел добиться успеха. Получилось очень красиво.
– Несомненно, – кивает Джульетта. – Потрясающе! Я всегда очарован вещами, которых не понимаю.
– Тут, внизу думаю добавить атомы мозга, – Ромео поднимает кисть, капля алой краски стекает и разливается лужей на ботинке Джульетты, но он не обращает на это внимания. Он увидел Беллу, замершую у кухонной двери и следящую за ними со стороны.
– Эй, Белла, будь тверда и мужайся! Где ты пропадала столько времени?
Словами Йошуа Бин-Нуна из Священного Писания – «Будьте тверды и мужайтесь! – хазак вэ амац» – Так в группе приветствуют друг друга.
– Занята была делами, – ответила Белла.
– Видела город? – вмешался Нахман, бледнолицый юноша в больших очках.
– Чертова преисподняя на улицах, страх Божий. Несмотря на ливень, успели расклеить объявления по всему городу. Из каждого угла вопят большие черные буквы – «Правила поведения при введении чрезвычайного положения!». Ты заметила, Белла?
– Конечно, заметила.
– А дневной выпуск газеты принесла?
– Нет.
«Газета осталась у Филиппа, – думает Белла, – сейчас он разъясняет пункты чрезвычайного положения шурину своему Зейлику и маленькому Саулу, стоя в их лавке и опираясь на свой зонтик, спокойный и взвешенный. Он уже уверен в том, что я буду госпожой Ласкер».
– Будет весело, я вам говорю.
– Не будь бури, рабочие бы уже вышли на демонстрацию.
– Не питайте иллюзий, не из-за бури рабочие сидят по домам.
– Действительно, ни одна партия не призывает к серьезному сопротивлению.
– Что вы все орете одновременно! Но никто не говорит по делу. Что будет с евреями? Я спрашиваю, что будет с ними, если завтра вспыхнут погромы?
– Надо собрать к нам детей и подростков. Это момент, когда можно увеличить наше молодежное Движение.
– Завтра пройдемся по школам. Белла, ты пойдешь со мной. Сообщи твоему доктору Ласкеру, что ты больна, и не сможешь прийти в офис.
Джульетта стоит рядом с Беллой и дружески кланяется ей.
«Сообщить доктору Ласкеру? – думает Белла. – О чем? В любом случае я не пойду завтра организовывать детей. Вернусь в свою комнату в доме родителей. Колокола будут звонить, а я буду расхаживать в тишине, буду разумной, как советует Филипп. Глупости! Решение свершится здесь. Здесь, среди товарищей, сейчас я скажу. В Германии объявлено чрезвычайное положение. Я с вами. Или, может быть, так: «Дорогой Джульетта, всегда мы были вместе, а сейчас расстанемся. Я выхожу замуж, это ведь высокая цель, не правда ли, Джульетта? Я не могу больше идти с тобой. Мне надо готовиться к свадьбе. Покончено с молодежным Движением. Глупости! Никогда не смогу сказать все это».
– Что, – кричит Ромео, – такое чучело, как ты будет организовывать детей? Кто так решил? Я протестую, дети разбегутся, только увидят тебя издалека.
– Не беспокойся, друг мой, – двумя большими прыжками Джульетта оказывается рядом с Ромео, дружески, силой хлопает его по плечу. Кисть выскальзывает из рук художника и проносится черной полосой по зеленой траве, изображенной Ромео под ногами нарисованных им лилипутов.
– А я говорю вам, что главное – поехать в маленькие городки. Там силен антисемитизм.
– Туда должны поехать наши посланцы.
«Филипп едет туда, в эти места!» – Белла хочет заткнуть уши.
– Это должна сделать Белла. Она умеет говорить и убеждать.
– Что-то сегодня Белла ничего не говорит.
– Предложение поехать в провинциальные города очень серьезное, – отвечает Белла отчужденным голосом.
– Ребята! – в кухню врывается Бобби. Дверь за его спиной остается раскрытой настежь. Он стоит в центре кухни, маленький, круглый, с длинными кудрями на лбу, галстук от формы выпускника школы болтается где-то сбоку, размахивает длинным листом бумаги: – Я написал статью о нынешних событиях в Германии, надо повесить ее в нашей ячейке.
– Господи, еси на небеси, – взмолился Нахман, – бедный Бобби, начинает вещать, остановить его невозможно.
Не спрашивая, хочет ли вообще кто-то слушать его статью, Бобби делает серьезную мину и начинает читать:
– Правила поведения при чрезвычайном положении. Диктаторские полномочия правительства. Все это – вопиющие нарушения конституции республики!
– Точнее нельзя сказать! – прерывает его Рахели. – Открыл Америку.
Но это не останавливает Бобби:
– Запрет собраний и демонстраций, сокращение заработной платы рабочих…
– Бобби, хочешь услышать отличный анекдот, – сердечно спрашивает его Джульетта, – о человеке, который рассказывает историю, рассказывает и рассказывает, но никто его не слушает. Хочешь услышать этот анекдот?
– Окончательно ясно, что правительство передало власть владельцам картелей и трестов. И кто они, эти, власть предержащие? Сообщники Гитлера. И если…
– Бобби, анекдот…
– Сейчас нет. Я занят. Расскажешь мне потом. – И Бобби продолжает читать, как ни в чем, ни бывало.
Кухня пустеет. Даже Ромео откладывает кисть и дезертирует. Но Бобби ни на что не обращает внимания, стоит и читает. Белла, смеясь, подходит к нему:
– Бобби, хватит на сегодня. Статья слишком длинная, чтобы усвоить ее за один раз.
– Верно, – говорит Бобби, – статья написана немного сложно. Крепись и мужайся! – Сворачивает лист и уходит.
В кухне только Белла и Джульетта.
– Осень пришла, – говорит Джульетта.
– Да, пришла, – соглашается Белла.
– В моем ватном пальто образовалась большая дыра.
– Что можно сделать? – равнодушно реагирует Белла, являющаяся казначеем Движения.
– Погоди, – продолжает Джульетта, как бы сам себе, – ветер войдет в эту дыру и оттуда же выйдет. Но совсем не так в кассе, насколько я понимаю, оттуда деньги выходят, но не возвращаются, не так ли, Белла?
– Так точно.
Белла собирается оставить кухню.
– Погоди, Белла, погоди минуту.
– Ну?
– Белла, я вижу, у тебя большая беда.
– Беда – что вдруг?
– Просто так. Вижу это своими глазами. Хочу тебе напомнить, Белла, что мы были всегда верными друзьями, и если тебя постигла беда, всегда можно найти выход, чтобы от нее избавиться, и если тебе еще нужна моя помощь, я готов тебе ее оказать.
Белла приближается к Джульетте.
– Ты прав, я в большом смятении. Но помочь мне ты не сможешь. Даже ты. Сама я должна найти выход. Но ты прав, – беды приходят и уходят. И я опять стану такой, какой была вчера и позавчера. Не стоит об этом так много говорить.
