отношения с ним тебя не касаются.
— Ты приходишь в мой дом и говоришь мне, что мне делать, а чего нет? Маленькая девочка, ты забываешься. Ты — никто, и это я решаю, что тебе делать, а что — нет. И моя благожелательность достигает своего предела.
Грубая и ослепляющая истина открылась ее глазам. Этот человек, ее собственный отец, считал, что она должна подчиняться ему.
— Если бы ты очистила свою голову от всего этого мальчишеского обаяния, ты бы поняла, что я на самом деле пытаюсь защитить тебя. Мы оба знаем, что ты не во вкусе этого человека. Какая еще у него могла быть причина быть с тобой, кроме как добраться до меня?
Занай опустила взгляд в пол не потому, что боялась посмотреть на Стенфорда; даже не потому, что ее задели его жестокие слова. И снова сожаление наполнило ее, когда подумала о том, сколько времени она потеряла, беспокоясь о мнении этого мужчины.
— Если бы ты поддержал меня и проявил хотя бы малую толику веры в меня, это бы тебя убило?
— Это бы тебя убило, если бы ты дала мне хоть один повод для веры в тебя!
Нрав этого человека был невыносим. Почему Занай была удивлена, она не знала. Стенфорд никогда не проявлял к ней никакой доброты.
— Почему ты ненавидишь меня? Что я такого сделала, что ты меня разлюбил?
Он небрежно переплел пальцы вместе, как будто они вели обычную беседу, которая не имела никаких последствий.
— Ты слаба, Занай, а я презираю слабость. Я изо всех сил старался избавить тебя от этого, но ничего не получалось. Я отдал тебе все, а ты не удостоилась поблагодарить меня. Ты слишком похожа на свою мать. Ты все еще не можешь найти в себе силы. И точно так же, как ее, мир сожрет тебя и выплюнет, потому что ты сломленная. Попомни мои слова, пройдет совсем немного времени, и ты выберешь легкий путь, как это сделала она.
Упоминание о ее матери в таком контексте вызвало у Занай бурю ярости в крови.
— Ты довел мою мать до самоубийства, а затем нажился на ее смерти. Никогда больше не говори о ней так. Ты — бессердечное создание, которое никогда не заслуживало красоты и изящества, которые она воплощала. Мое единственное утешение в том, что жизнь накажет тебя гораздо сильнее, чем я могу. Когда это произойдет, поверь, что я сяду на стул и буду жевать попкорн, наблюдая, как все, что ты ценишь, сгорает дотла.
Возможно, это было немного драматично, но Занай говорила искренне каждое слово этой тирады. Она не знала, как и когда, но ее отец получит по заслугам. Зная, как страдала ее мать из-за их ядовитых отношений, Стенфорд Джеймс должен был сгореть в аду.
— Впечатляет, — он кивнул, устраиваясь поудобнее на своем сиденье, — но с меня хватит.
Ты прекратишь общаться с Латтимором, и все. Он либо пытается вмешаться в мой бизнес, либо, что еще хуже, он и ему подобные хотят выставить меня в плохом свете через тебя. В любом случае я слишком усердно работал, чтобы позволить Латтиморам что-то у меня отнять.
— Ради бога, он владелец ранчо. Что ему могло понадобиться от твоего бизнеса?
Стэнфорд пожал плечами:
— Не знаю. Мне все равно. Но такой человек, как он, ни за что не спустится со своего трона, чтобы валяться в канаве, если это не принесет ему пользы.
Его эгоцентричная паранойя не имела абсолютно никакого смысла. Занай поняла, что попытка копнуть глубже не даст никаких результатов, поэтому она наклонила голову и спросила:
— Это твое последнее слово?
Занай напряглась, как будто ожидала удара. Стенфорд никогда не поднимал на нее руку за всю ее жизнь. Это не означало, что он не оставил неизгладимых следов в ее душе.
— Это мое последнее слово.
— Что ж, — фыркнула она, — это очень плохо. Потому что я ни за что на свете не позволю уйти лучшему, что когда-либо случалось со мной. Особенно для какой-то воображаемой угрозы, которую состряпало твое подсознание. Вопреки тому, что бы ты ни придумал, ты не соперник Латтиморам. Ни в финансовом плане, ни в человеческом. У тебя нет способов воздействовать на этих людей. Да и на меня тоже. И я отказываюсь слушать твою чушь еще хоть минуту.
Кривая усмешка расползлась по лицу Стенфорда, пока не превратилась в злобный смех, который должен был запугать ее.
— Занай, я потратил на тебя уже много времени. С меня хватит. Это мой дом, ты моя дочь, и ты будешь повиноваться мне. В противном случае ты можешь оставить ключ на столе и убираться ко всем чертям.
Она посмотрела в его бездушные глаза и поняла, что ее отец говорил всерьез. Мысль о потере дома должна была напугать ее, должна заставить сдаться. Но когда она увидела, с каким удовольствием отец издевался над ней, она поняла, что есть судьба похуже, чем быть выгнанной из дома Стенфорда. В частности, на ум пришла угроза потерять себя навсегда, если она останется у него под каблуком. Занай не могла этого сделать. Она не могла больше ни минуты сомневаться в себе и подвергаться издевательствам со стороны так называемой семьи. Не говоря больше ни слова, Занай сняла ключи от дома с металлического кольца и повернулась к двери.
— Не возвращайся. Даже не думай о том, чтобы взять что-нибудь из своей комнаты. Если это в моем доме, значит, это мое.
И снова Занай не сказала ни слова, она просто открыла дверь и шагнула через нее в свое будущее.
Теперь все, что ей нужно было сделать, — это убедить Джейдена быть частью ее будущего, и все будет хорошо. И когда она вышла из дома, улыбаясь теплому техасскому солнцу, стоящему высоко в небе, она поняла, что, как бы это ни было больно, но даже если Джейден откажется, она будет жить. Она была достаточно сильна, чтобы противостоять всему, что встречалось на ее пути.
Глава 15
Джейден сидел за своим столом, держа сложенный листок бумаги между пальцами, как будто это была бомба замедленного действия. Каждый раз, когда он открывал его, перечитывая снова и снова, чтобы убедиться, что прочитал правильно, ему казалось, что таймер отсчитывает время с каждым ударом его сердца.
«Дорогой Джейден, спасибо тебе за то, что показал мне, кто я есть. Прости, что ухожу, не попрощавшись, но мне нужно кое-что сделать, кое-что, что я слишком долго откладывала. Это
