Прошлый раз, когда санитарные машины шли в Москву, фашистский самолет догнал их и сбросил на них бомбы. К счастью, они не попали, но после этого раненых стали отправлять только ночью.
Машины шли с синими фарами, пробирались словно на ощупь, но благополучно достигали Москвы.
Доставив в госпиталь раненых, Оксана решила забежать домой, потом проведать Романа Уварова, единственного знакомого, оставшегося в городе.
В опустевшей квартире ее встретил Петр Кириллович. Он возился около груды чемоданов и ящиков, обшивал их мешковиной. Увидав Оксану, он сел на ящик, изумленно уставился на нее.
— Оксаночка, какими судьбами? — воскликнул он, глядя на нее, как на воскресшую. — Мне сказали, что Тихогорское уже у немцев!
— Еще далеко немцам до Тихогорского, — со злобой ответила Оксана.
— Как далеко? Раз они зашли за Можайск, где же далеко? — Он взглянул на нее со страхом. — Где они сейчас? В Тучкове или уже в Дорохове?
— Кажется, за Бородином, — нехотя ответила Оксана.
— Ну вот, а говоришь — далеко. Да там до Тихогорского рукой подать! Каких-нибудь сорок километров, час ходу немецким танкам… — Он заметил, что Оксана отвернулась, ей не хотелось говорить об этом. Но Петр Кириллович не мог молчать: — Что же вы, голубушка, там с отцом сидите? Бежать надо. Умные люди давно убежали. Видела бы ты, как Ленушка уезжала. Барыня! Анюту с собой захватила, рояль взяла, все, кроме ванны. А посмотрела бы ты, что сейчас на вокзале делается! Люди с мешком за плечами, а то и без вещей едут на крышах, в тамбурах. А вы до каких пор сидеть будете? Ведь Москва почти окружена! Можайск, Клин сдали. Говорят, немец уже из Подольска прет. А знаешь ли ты, что всех жителей с окраин переселяют — к боям готовятся. Я сам видел — за Кунцевом на шоссе пушки ставили. На улицах баррикады строят, все мосты к взрыву готовят, всех, кто около мостов живет, переселяют. Вот, голубушка, какое положение, а вы все еще на что-то надеетесь. На бога, что ли?
— Нет, на народ! — спокойно ответила Оксана. — Сейчас в автобусе раненые просили меня не отсылать их далеко от Москвы. Они хотят скорее вернуться на передовую. Я спросила их, откуда они. Ответили, что из Сибири. Понятно вам? Вот откуда уже идет подкрепление.
— И я об этом слыхал, — сказал Петр Кириллович, — но нельзя же ждать, когда бои будут уже на Арбате.
— Но даже и тогда, — сдерживая гнев, — добавила Оксана, — даже и тогда мы будем верить, что враг будет разбит. Так уж устроен русский человек, он свято верит в свои силы. А вспомните, когда враг был даже в Кремле, и тогда победил все же народ.
Оксану так раздражал этот дрожащий от страха человек, что она поспешила уйти из дому. Но одна мысль вдруг встревожила ее. Ожогин сказал, что переселяют людей, живущих у мостов. Но квартира Уваровых совсем рядом с Бородинским мостом. Если Романа переселили, то как же она найдет его? Надо встретиться с ним и если он не переехал, то предложить ему поселиться в ее пустой квартире.
Странной, непривычной была темнота на улице. Она была не похожа на покойную темноту поля и леса. Тревогой была насыщена темная улица. Оксана остановилась, закрыв глаза, чтобы привыкнуть к ней, потом тихо пошла, держась за стены. Мимо шли женщины с детьми, несли узлы, шли, тихо переговариваясь, как будто они уже привыкли, что в таком-то часу начнется тревога.
Оксана поняла, что надо торопиться дойти до Романа раньше, чем начнется эта ожидаемая всеми бомбежка.
Крокодиловые туши троллейбусов, полузакрыв зеленые глаза, ползли вдоль своих проводов, не успевая проглатывать молчаливые бесконечные очереди людей. Волнуясь все больше и больше, Оксана то вставала в очередь, то бежала, то снова вставала в надежде повиснуть хоть на подножке.
В синем свете троллейбуса люди с белыми лицами казались мертвыми, но все же с ними было теплей и уютней, чем на улице среди безликой толпы.
Она бежала по знакомому дворику, хватаясь за выступы окон, цепляясь за стены, срываясь с деревянных настилов, попадая в лужи.
С замиранием сердца постучала в дверь и услышала:
— Войдите!
Она увидела сваленные в кучу вещи, увидела озабоченное лицо Романа. Он глядел сквозь темноту и не узнавал ее.
— Ах, это вы! — воскликнул он, весь просияв. — Ну как это чудесно, что вы пришли! — схватил ее за руку и подвел к столу, на котором догорала свеча.
— Переселяюсь, — сказал он, заметив, что она осматривает беспорядочно заваленную комнату. — Война подобралась и к моему дому, приходится отходить от нее пока на Рогожскую заставу… Тоже своего рода отступление.
Она грустно улыбнулась и сказала:
— Рогожская застава, это где-то далеко…
— Досадно, что приходится терять время. Сегодня не работал. А когда не пишу — все равно что не существую. Значит, день из жизни выпал. Как я рад, что вы пришли! — вдруг сказал он совсем другим тоном. — Как у вас? Есть ли письма с фронта?
Она покачала головой, отвернулась от пристального взгляда, оба подумали о том, о чем боялись говорить. Писем все еще не было. Вдруг она решительно подошла к Роману:
— Роман, дорогой, переезжайте к нам. У нас совсем, совсем пустая квартира. Елена Петровна уехала и даже домработницу и кошку взяла с собой. Вы будете жить у нас, как на необитаемом острове. Никто вам не помешает, разве только изредка я буду приезжать.
Говоря это, Оксана лукавила, думала — хорошо, если папа настаивает, чтобы я осталась в Москве, я теперь могу исполнить его желание. Переведусь в московский госпиталь. Теперь я не буду одна в квартире, и для папы будет спокойнее.
Роман подумал, пожал плечами:
— Право, Оксана, если я вас не стесню, я перееду с удовольствием.
— Едемте скорее.
— Минутку, минутку. За нами придет грузовик и спокойно эвакуирует.
— Спокойно? Но ведь всегда в десять начинается тревога. Прилетают немецкие бомбардировщики.
— Так ведь в десять, а сейчас без двадцати. Немцы хотя и гады, но очень точный народ. Они позволят нам закончить дела, прежде чем начнут убивать.
Во двор грузно вкатилась машина, послышалась ругань шофера, споткнувшегося в коридоре. Не найдя двери, он закричал на весь дом:
— Выходи, чья очередь!
Роман распахнул дверь и крикнул:
— Зайди, помоги!
Шофер ввалился, грузный, неповоротливый, злобным взглядом окинул комнату, подумал вслух:
— Барахла не много, за один раз увезу, но вы поторапливайтесь: уже без двадцати минут десять.
Роман сказал новый адрес, и шофер, обрадованный тем, что ехать не на заставу, рьяно принялся таскать вещи.
Темнота так сгустилась, что не видно было даже протянутой руки. Оксана закрыла глаза, впервые почувствовала радость и тепло на сердце.
Грузовик мчался по темной пустыне города.
Потом из холодного мрака они вошли в ярко освещенную квартиру. Плотные шторы словно укрывали их от гула приближающейся войны.
Только сейчас Оксана заметила, что Петр Кириллович увез все имеющиеся в доме запасы, не оставил ни куска хлеба. В отчаянии она остановилась на кухне, не зная, что и предпринять. Но вдруг вошел Роман и сказал:
— Ужин уже на столе. Я заварю чай.
Оксана увидела, что все продукты, приготовленные еще Машенькой, Роман выложил на стол.
Только они приступили к ужину, как в дверь постучали. Вошла комендантша и строго сказала, что у них просвечивают окна. Оксана сейчас же подбежала к шторам и плотно закрыла их. Но комендантша не уходила, Подозрительно взглянув на Романа, она спросила Оксану, кто это сейчас приехал к ним на грузовике. Оксана торопливо объяснила, что пустила нового жильца, у которого есть ордер на свободную жилплощадь. Комендантша долго рассматривала ордер. Все было правильно. Постояв немного, она сказала уже ласково:
— Гражданин, а вы не подежурите сегодня?
— Нет, нет, — испуганно ответила Оксана, — он только что приехал, он художник, он не может дежурить.
— То есть как это не может? — строго спросила комендантша. — Все граждане обязаны защищать свои дома. А тут даже и не на своем доме дежурить надо, а на электростанции. Дело общественное, нельзя отказываться… Здесь до вас жили люди, палец о палец не ударили за всю войну. Это разве честно? Одни тушили зажигательные бомбы, другие таскали песок, а они как паразиты жили.
Неизвестно, когда бы комендантша кончила свою отповедь, если бы Роман не поторопился ответить ей:
— Хорошо, хорошо, запишите, с завтрашнего дня в любой час по вашему указанию.
Довольная комендантша раскланялась, пожелала спокойной ночи и удалилась.
Оксана прошла в кабинет Евгения, постелила на диване, вытерла пыль со стола, вернулась и сказала Роману:
— Пожалуйста, вам сюда. Спокойной ночи!
Он улыбнулся и молча вышел.
Она, раздеваясь, что-то напевала, потом прыгнула в кровать и зажмурилась, вдруг почувствовав себя такой счастливой, словно ей восемнадцать и она окончила школу и получила в подарок золотые часы. Выключила свет и в темноте, осмелев, прошептала:
