Что ж, всего пару недель в этом доме, а слуги меня уже приняли. Хорошая работа, тетушка бы мною гордилась.
Взгляд невольно споткнулся об мрачного Вилсона, от которого буквально фонило настороженным ожиданием подвоха, и я едва удержалась от того, чтобы не поморщиться. Если с мисс Батлер мы быстро нашли общий язык, то дворецкого я так и не смогла перетянуть на свою сторону. Собственно, из-за этого и пришлось собрать в холле прислугу: ради небольшого представления.
— Как вы знаете, совсем скоро День Блаженных, который мы отметим все вместе. — Я сделала паузу и улыбнулась, заметив на лицах слуг радостное оживление. На этот праздник было принято выписывать небольшие денежные поощрения наемным сотрудникам, поэтому упоминание о том, что этот день близок, заставило многих с предвкушением ухмыльнуться. — Конечно, каждый из вас получит небольшой подарок от нас с мужем, — последнее слово слетело с губ настолько естественно, что я даже не сразу это заметила. Я все чаще называла Брайена супругом — и в присутствии людей, и наедине с собой. — Но пока мы бы хотели выделить человека, к которому испытываем особую благодарность. Мистер Вилсон, будьте добры, подойдите.
Дворецкий едва заметно вздрогнул. Его лицо с сеткой тонких морщин ненадолго изменилось, в полной мере отображая тот спектр эмоций, что испытал его обладатель: удивление, легкий испуг, растерянность. А затем Вилсон торопливо поправил посеребренные сединой волосы и шагнул ко мне. Его начищенные лакированные ботинки сверкали так, что, нагнувшись, я смогла бы увидеть собственное отражение. На темно — сером костюме не было ни соринки. Белизна накрахмаленного воротника резала глаза.
— В преддверии праздника мы с лордом Брайеном хотели бы поблагодарить вас за верность. Вот уже много лет вы служите этому дому. — Я специально упомянула именно дом, поскольку знала: особняк Брайен приобрел всего несколько лет назад, но Вилсон достался ему в качестве бонуса от предыдущих владельцев. Когда те разорились и были вынуждены продать родовое поместье, слуги разбежались в поисках новой работы, но Вилсон остался, а затем уговорил Брайена нанять его. — Я знаю, ваш отец и дед тоже верой и правдой служили этому дому. Сначала в качестве лакеев, а затем — дворецких.
Вилсон растерянно кивнул. Он стоял рядом со мной с идеально прямой спиной, в его позе считывалось вызывающее уважение благородство — то самое, что человек приобретает с опытом и на которое никак не влияет его происхождение.
— Ваш вклад в поддержание порядка в этом доме невозможно оценить, — я пропустила в голос немного медовых ноток — ровно столько, сколько нужно, чтобы не переиграть, а затем сделала паузу. — Словом, мы с мужем просим принять наш подарок.
Я протянула Вилсону обитую кожей коробочку, которую все это время держала в руках, сложенных за спиной. Дворецкий с достоинством принял подарок и чуть дрожащими пальцами откинул крышку. На бархате лежали карманные часы с гравировкой «Верному другу на долгую память».
Вилсон сглотнул, в уголках его глаз выступили слезы.
— Благодарю, миледи, — потрясенно проговорил он и прижал коробочку к груди. — Благодарю.
Подцепив длинную серебряную цепочку, он с благоговением вытянул часы, щелкнул крышкой, чтобы полюбоваться на циферблат, и осторожно убрал их в нагрудный карман. Коробочка осталась подрагивать в ладони Вилсона.
— Что ж, — с удовлетворением проговорила я, — не стану вас задерживать. Наверняка у каждого из вас еще много дел.
Прислуга правильно истолковала намек. Перешептываясь и подмигивая друг другу, они поспешили вернуться к своим обязанностям. Дольше всех задержался Вилсон. Он как будто не мог прийти в себя и все время порывался что — то сказать мне, но останавливался, видимо, не находя нужных слов.
Так бывает, когда твоя давняя мечта исполняется. А я позаботилась о том, чтобы мечта Вилсона сбылась максимально близко к тому, как ему это виделось в его грезах.
Кивнув все еще не пришедшему в себя дворецкому, я принялась подниматься по лестнице в спальню. На ступенях меня нагнал Бен и схватил за локоть. В доме все знали, что он мой протеже, поэтому многие панибратские жесты сходили ему с рук.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Лихо ты! — с уважением шепнул он. — А говорила, что предпочитаешь работать со страхами.
Я шикнула на него и, положив руку на плечо, фактически потащила вверх по лестнице. Холл уже опустел, да и говорил Бен тихо, но я не хотела, чтобы нас услышали. И у стен бывают уши.
Уже оказавшись в тишине собственной спальни, я плотно прикрыла дверь и с облегчением выдохнула.
— Пожалуйста, воздержись от упоминания моего дара на людях, — строго попросила я. Бен беззаботно закатил глаза и рухнул в ближайшее кресло, закинув ноги на подлокотник.
— Ладно, прости. Ох, ну и зануда же ты стала! Настоящая леди! Если бы не познакомился с тобой на улице, решил бы, что ты родилась с серебряной ложкой во рту.
Я ненадолго замерла, сраженная его словами, как срикошетившим заклинанием. За последние дни я и правда освоилась в доме Брайена и словно вспомнила все то, чему меня учили. Кейра — та Кейра, что была рождена аристократкой, — снова подняла голову. В моих движениях появилась плавность, в голосе — прежняя уверенность. Я будто вернулась к старой жизни. К той, для которой была рождена.
Вот только все это было не более чем иллюзией.
Уж я-то должна это отчетливо понимать.
— Убери ноги с кресла, — механически бросила я и устало опустилась на кровать — в противовес всякому этикету. — С мечтами работать сложнее, но в случае с Вилсоном вариантов не было.
— Такой бесстрашный мужик? — с уважением спросил Бен.
— Да, что-то вроде того, — согласилась я, все еще думая о своем. — Я не нашла ни одной болевой точки на темной стороне сознания. Пришлось копаться в светлой.
— И как давно он об этом мечтал?
Бен, который в принципе не умел долго сидеть на одном месте, поднялся, прошелся по комнате и бездумно схватил с прикроватной тумбочки книгу. Я одолжила ее у Брайена.
— «Искусство управления государством», — по слогам прочел он и скривился. — Ты и правда это изучаешь? Там хоть картинки есть?
— Угу, схемы боев, — просветила я и, отобрав книгу, вернулась к разговору. — Вилсон уже долгие годы грезил о том, чтобы его верность отметили. Причем для него было важно, чтобы это произошло на глазах у всех слуг. Общественное признание, кажется, это так называется.
Для меня в новинку было манипулировать, используя чужие мечты. Впрочем, возможно, прежде я зря считала, что работать со страхами эффективнее. Давая человеку желаемое, можно добиться своего даже быстрее, чем пытаясь напугать его.
Мне вспомнились крысы Нила. Брат обожал запускать их в лабиринт и смотреть, кто прибежит первым. Одних он поощрял сахаром, а других — пугал иллюзией кошки. Как ни странно, чаще к финишу приходили те, кого мотивировала награда, а не страх.
— Ну да, приятно, когда тебя хвалят на людях, — согласился Бен, но без особого азарта. Однажды я заглядывала к нему в голову, и знала, что тщеславие не было его болевой точкой. — Думаешь, теперь он тебя полюбит?
Я поморщилась.
— Слишком громкое слово. Но он меня точно примет в качестве хозяйки.
— Почему?
Я терпеливо пояснила:
— Иначе все представление теряет силу. Если я не хозяйка дома, то какой вес имеет мой подарок?
В ответ я получила восхищенное «а-а-а!» и впервые заметила, что Бен выглядел непривычно задумчивым.
— У тебя все хорошо? — спустя мгновение уточнила я.
Он пятерней взлохматил и без того вихрастую макушку, а затем махнул рукой.
— Да с парнями с улицы сцепился. Ничего такого.
Я прикусила губу, рассматривая расстроенного Бена. Я знала, что он неоднократно пытался прибиться к уличной компании парней, но те не видели в нем своего. Однажды даже поколотили, но несильно. Бен же с поистине ужасающим упорством пытался вернуться к той жизни, которую знал.
Работа по дому занимала его время, но явно не вызывала особого восторга. Привыкший к свободе, он тосковал в большом светлом доме. Еда, хорошая одежда, наличие времени для отдыха не делали его счастливым. Все чаще я замечала на его лице потерянное выражение, и это с каждым днем волновало меня все сильнее.
