Пришло наконец время и нашей четвёрке начинать отрабатывать своё жалованье и зарабатывать «боевые», а если выражаться проще — показать себя в реальном деле. Суррогатные одноразовые болты без наконечников, но с горючей обмоткой, были в изрядном количестве заготовлены ещё с вечера, и этого дерьма мы не жалели. Как и у пращников, наши огненные снаряды оставляли за собой дымные трассы, что не могло не ассоциироваться для нас с кое-каким оружием посовременнее.
— Медленно ракеты уплывают вдаль,
Встречи с ними ты уже не жди!
И хотя Америку немного жаль,
У Китая это впереди! — хулиганисто загорланил Володя, а мы весело подхватили:
— Скатертью, скатертью хлорциан стелется
И забирается в мой противогаз!
Каждому, каждому в лучшее верится,
Может быть, выживет кто-нибудь из нас!
Потом частокол загорелся. Добротно загорелся, от души, и когда осаждённые, занятые тушением собственных домов, обратили на это внимание, с маленькими деревянными бадейками делать было уже нечего. А командование, в основном подавив пращников противника, выслало людей уже и к самим стенам.
У наглотавшихся дыма защитников стены слезились глаза и тряслись руки от кашля, а раскрутить пращу можно было лишь стоя, высунувшись над стеной, и балеарцы расстреливали таких героев «желудями». Включились в это дело и мы.
Конечно, нам противодействовали. Подступивших к стенам пытались забросать дротиками, чего наш начальник и добивался — чем меньше их у противника останется, тем меньшими будут наши потери в уличных боях. А я, схлопотав стрелу буквально рядом с бронзовым нагрудником, порадовался тому, что не пожлобился в Гадесе разориться на кожаный панцирь, который меня и спас. Лучнику тоже было не очень-то удобно целиться, и для выстрела он выпрямлялся, становясь заметным. Это и сгубило его на третий раз, когда болт Васькина сшиб прикрывавшего его щитоносца, — наши болты с Володей продырявили его самого. Серёга же продолжал обстреливать горящими болтами частокол, который уже полыхал весь.
Мы тоже постепенно продвигались к укреплениям, и я напомнил своим, чтоб рядом со мной не кучковались. Вчера я хорошенько промедитировался на везение, но это было моё личное везение. Промах в меня мог запросто обернуться случайным попаданием в кого-то другого. А возле меня всё чаще шлёпалась галька, а то и свинцовые «жёлуди». Какой-то фантазёр даже дротика не пожалел — недолёт, конечно. Но из-за дыма и нам целиться становилось труднее. Чтобы не тратить зря болты, я принялся стрелять «желудями» и в кого-то, кажется, даже пару раз попал…
Тем временем прогорели и обрушились створки ворот, вынуждая защитников встать за ними живой стеной, на прореживание которой сразу же переключились наши балеарцы. Для штурма же Тордул постепенно перебрасывал людей к нам — догорающий частокол при своём обрушении должен был предоставить нам достаточно широкий фронт для атаки. Уже теперь начинали падать отдельные головёшки, затем прорехи увеличились, и мы начали выцеливать противника сквозь них. Никто не собирался геройствовать без нужды. Пара шагов вперёд — прицеливание — выстрел — перезарядка, затем процедура повторялась. Наши попадания отмечались воплями поражённых нами, и не всегда это были вопли взрослых мужчин. Но разве у нас было время разбираться? Зазеваешься — схлопочешь дротик, мы уже подошли на опасную дистанцию, а собственная шкура всяко дороже. На войне — как на войне.
— Держать строй! Мушкеты наизготовку! — дурачился Серёга, пародируя старый испано-американский боевик «Капитан Алатристе».
— Гляди в оба, болван! — Володя лишь в последний момент успел оттолкнуть этого клоуна, и цельножелезный саунион проткнул только краешек кожаного панциря, каким-то чудом не задев рёбра.
— Нас зауважали, — пробормотал спасённый и ойкнул, получив от спецназера добротную затрещину.
Потом рядом со мной рухнул продырявленный таким же саунионом ибер-ополченец, а Хренио только нагрудная пластина спасла от дротика, и мы окончательно озверели.
— Расчистить преграду! — скомандовало невесть как успевшее уже оказаться тут начальство.
Полтора десятка иберов-копейщиков под прикрытием плотного обстрела пращников подскочили к остаткам рухнувшего частокола и принялись усердно расковыривать их наконечниками копий. В дыму мелькали защитники «города», пытавшиеся им помешать, но сегодняшний день не заладился для них с самого начала…
Вскоре от бывшего частокола осталась лишь россыпь тлеющих угольев — не по всей его длине, но брешей хватало — и Тордул скомандовал атаку. И наши пошли — после убийственного залпа дротиками и саунионами. Никто не орал «За родину, за Тарквиниев!» — мы матерились, иберы тоже не блистали изысканными выражениями своего языка — как, впрочем, и противник. Не было и картинных поединков а-ля «Спартак на арене» — обороняющихся просто методично расстреливали. Их вояки один за другим уносились к своим иберийским богам, а пейзане-ополченцы всё чаще бросали оружие. После нашего появления в тылу у защитников ворот, пали и они, и в открытый проход к нам устремилась подмога.
Кое-где наши уже приступили к зачистке с сопутствующим мародёрством, но главную улицу перегородили отборные бойцы противника, образовав своими большими овальными щитами некое подобие фаланги. Неорганизованная атака ополченцев быстро захлебнулась, а за спинами живой стены начали накапливаться легковооружённые. Туго нам придётся, если эта кодла контратакует — ведь терять им нечего!
Тут-то и настала очередь наших лучших болтов. Мы снова били парами — пока первая пара перезаряжается, вторая её страхует. Никогда ещё мы не перезаряжались с такой скоростью, да и пращники превзошли самих себя. Когда из-за голов «фалангистов» по нам попытался прицелиться лучник, два болта и добрый десяток камней превратили его в кровавое месиво. А потом герои-профессионалы у противника как-то быстро кончились, а герои-любители мало что умели, так что уличные бои превратились в бойню. Кто-то ещё пытался приласкать нас с крыши чем-нибудь увесистым, кто-то тыкал из окна или дверного проёма копьём, а то и вовсе дрекольем, но наши болты и дротики иберов тут же это дело пресекали, и герои-непрофессионалы тоже скоро кончились. Ну, почти…
— Не подходи! Убью! — провизжал какой-то нескладный мальчишка, бестолково размахивая дубинкой.
— Ты сам-то хоть понял, чего сказал? — я выдернул меч из брюха только что проткнутого матёрого пейзанина, пытавшегося уложить меня топором, и гонор пацана меня позабавил.
— Уууууууу! — он ничего не понял и попытался атаковать, — Боммм! — это его дубинка встретилась с умбоном моей цетры, — Шмяк! Ааааа! — это он покатился кубарем от моей подножки, а я наподдал несостоявшемуся герою клинком плашмя по заду.
— А в лобешню? — поинтересовался Володя, выбивая у него ногой выхваченный из-за пояса нож, — Ну прям, млять, чеченский аул какой-то!
По-русски этот иберийский «пионер-герой», конечно, ни бельмеса не понимал, но наш смех оказался доходчивее не только слов, но и подзатыльников. Один из наших иберов погнал пацана к остальным пленникам, а мы продолжили зачистку…
Взвизг, попытка выцарапать мне глаза обгрызенными ногтями — я снова подставляю подножку и смачно шлёпаю закопченную, но недурную — если хорошенько отмыть — бабёнку по округлым ягодицам. Эта оказалась понятливее и больше не буянила.
— Мы отдерём её первыми! — предупредил я принимавшего свежеотловленных рабов ибера, и тот согласно кивнул — кое-где храбрые, но недисциплинированные горцы и ополченцы уже раскладывали пленниц прямо на улице, дабы сходу распробовать, а у нас, профессионалов, был приказ не прекращать зачистку, пока не найдём похищенных, и следовало позаботиться о том, чтобы наша доля удовольствий не оказалась слишком потасканной.
Ещё несколько обшаренных домов, ещё пара затрещин и пяток рабов, ещё две «занятых» нами для «снятия пробы» смазливых пленницы — на них не без вожделения пялились и Володя с Серёгой. Хоть они у нас и «женатики» — в том смысле, что имеют постоянных баб — но где они и где те бабы? За время похода они осатанели похлеще нашего, и несправедливо было бы обделять их, когда деревенские ополченцы — в том числе и почтенные отцы семейств — не отказывают себе в мелких радостях победителей.
Раздавшиеся ещё через пару домов вопли заставили нас поспешить. Вопили несколько опередивших нас горцев, и для этого у них были все основания — один уже катался по земле без руки, а второго как раз на наших глазах продырявили копьём.
— Прикройте! — попросил Володя нас с Васькиным.
Мы загородили их с Серёгой, выставив цетры, а они за нашими спинами убрали фалькаты в ножны, прицепили щиты к поясу и сняли со спин арбалеты. Взвели, уложили болты в желобки и сами выдвинулись вперёд. Мы за их спинами сделали то же самое.
