— Ну, распускай.
Через минуту целая мантия пушистых шелковистых прядей, блестя на солнце, рассыпалась по спине и плечам девушки.
— Какие миленькие, мяконькие! — гладила их Ася, любовно прижимаясь к ним личиком. — Теперь, тетя Галя, дай мне веночек и цветов, много-много — все! — потребовала девчушка.
— Да ты, кажется, целый цветник собираешься устраивать на моей голове? — засмеялась девушка.
— Тише, тише, не двигайся, тихонько сиди, а то все упадет, — просила малышка.
Надев на черные волосы Гали гирлянду из красиво чередующихся маков, ромашек и васильков, ребенок принялся втыкать отдельные цветы в густые распущенные пряди. Скоро шелковистая черная мантия запестрела эффектно выделяющимися на ней белыми звездами ромашек, огненными чашечками и синими зубчиками маков и васильков.
— Вот красиво! — отойдя на два шага, чтобы лучше видеть свое произведение, всплеснула ручонками девочка: — Пре-е-лесть! А теперь личико покажи: только не ворочайся, а то все рассыплется.
Ася стала перед Галей, свесив набок головку.
— Вот я хорошо сделала! — сама себя похвалила малышка. — Ты теперь совсем похожа на добрых волшебниц, что в сказках приходят, — закончила она.
— Да разве ж волшебницы бывают такие черные? — запротестовала Галя. — Они всегда беленькие, волосики у них светлые, как у тебя, глазки голубые, личико совсем прозрачное! И разве все это похоже на меня?
— А черненьких совсем не бывает? И глазки, чтобы черненькие, как у тебя? — допытывался ребенок.
— Нет, никогда! Такие черные только чертики бывают, — наклонясь к самому личику девочки, рассмеялась Галя.
— Неправда, неправда! Чертики совсем не такие. Неправда. Вот и дядя смеется. Неправда! — в знак несогласия весело замотала головой Ася.
— Какой дя…? — начала, но, быстро повернувшись, не договорила Галя. — Как? Опять вы? И опять так неожиданно, — увидев Ланского, смущенно воскликнула девушка, поднимаясь с земли и бессознательно берясь рукой за расплетенные косы.
От порывистого движения целая волна волос скользнула с плеча на грудь девушки; пестрый дождь цветов посыпался с ее головы. Среди этого залитого солнцем поля, в пунцовом платье, с озаренным радостью и смущением лицом, с влажными, точно росой окропленными глазами, с венком на голове, вся усыпанная цветами, Галя казалась воплощением лучезарного летнего утра, живой, яркой сказкой благоухающих зеленых лугов.
Нельзя было не залюбоваться чудесной группой, которую представляли собой эта полная жизни девушка в своем фантастичном убранстве и рядом с ней воздушная фигурка белокурой девочки в венке из васильков, синеющих на светлом золоте распущенных волос.
Ланской, никем не замеченный, стоял здесь уже несколько минут и был не в силах отвести от них глаз, даже когда девушка повернулась в его сторону. Галя заметила устремленный на нее взгляд и покраснела еще сильнее.
— Господи, кто мог думать, что вы окажетесь здесь? А я в таком виде… Это все Ася… — смущенно оправдывалась она.
Еще раз основательно встряхнув головой, девушка торопливо разделила волосы пополам и принялась быстро заплетать их в две косы.
— Извините, что я при вас вынуждена совершать свой туалет, но я сейчас, сию минуту… Вот и все! — облегченно вздохнула она и с веселой улыбкой забросила за спину тяжелые косы. — Теперь садитесь и расскажите нам, откуда вы так неожиданно нагрянули, — пригласила Галя Ланского.
— Но, может быть, мы бы все-таки поздоровались с вами? — мягко улыбнулся он.
— Ах, в самом деле! — спохватилась она. — Когда вы так меня напугали… — оправдывалась девушка, подавая руку пришедшему. — Ну, теперь объясняйтесь.
— Да, видите ли, задумал я сегодня пробраться в Васильково посредством пешего хождения. Благополучно миновал шоссе и свернул вот в этот самый лесочек, который, как вам известно гораздо точнее, чем мне, привел бы меня прямо к намеченной цели. Только смотрю, что-то на поле алеет. Приглядываюсь: для мака, пожалуй, велико, для взрослого человека слишком мало… И вдруг озаряет меня мысль: не Галина ли это Павловна только? Я — сюда, и, как видите, предположение оказалось небезосновательным.
Галя опять покраснела.
— Так вы успели подметить мою слабость к пунцовому цвету? Впрочем, это нетрудно, я издали как маяк пылаю. И пристрастие это у меня с детства, даже куклу свою всегда оборачивала в какие-нибудь красные тряпки. Только хвастаться тут, кажется, нечем, потому что, говорят, это признак крайне низкого умственного развития, — засмеялась она.
— Почему? — удивился Ланской. — Я бы сказал наоборот. Заметьте, индюки, коровы, гуси и прочие существа, как известно, умом не блещущие, ненавидят, даже боятся этого цвета, так что…
— Так что я, которая не только не пугаюсь, но даже благоволю к нему, стою значительно выше их? — перебила его девушка. — Вы положительно льстите мне, Борис Владимирович! — звонко смеясь, поддразнивала она его.
— Виноват, — запротестовал Ланской, — известно также, что издревле существовали цари и художники слова и кисти: первые носили, вторые воспевали и изображали пурпурные тоги. Почему бы вам не примкнуть к этой категории? Ну, а по пути прихватите с собой и меня, так как я тоже большой поклонник красного цвета: он согревает, ласкает глаз, рассеивает мрачные мысли.
— Вот я и задалась целью разгонять людскую меланхолию, — смеялась Галя.
— И, конечно, блестяще будете преуспевать на этом поприще, — улыбаясь, вымолвил в ответ собеседник.
На самом же деле, помимо любви к красному цвету, Галя почти не расставалась в последнее время со своим пунцовым платьицем еще и из чисто суеверного чувства: в нем была она, когда после двух дней тщетного ожидания дождалась приезда своего дорогого дяди Миши; оно же было на ней, когда она впервые уловила искру сочувствия, увидела дружескую поддержку со стороны этого, еще незнакомого, заочно антипатичного ей, а на самом деле такого доброго и деликатного человека. Каким памятным был этот день для нее, привыкшей встречать лишь пренебрежение и полное отсутствие интереса к тому, чем томится, от чего сжимается ее сердце! С тех пор каждое утро, со скрытой надеждой на еще что-то новое, хорошее, радостное, тянется рука девушки за платьем-талисманом.
— Значит, вы по независящим от вас обстоятельствам так до самого Василькова и не добрались? — спросила Галя.
— Нет, как видите, не попал. Но это не лишает меня возможности сообщить вам последние новости касательно происходящего там.
— А именно? — полюбопытствовала Галя.
— В настоящее время у вас гости. Я самолично видел, как они туда повернули.
— Гости?… — неприятно удивленная, повторила Галя.
Ланской от души рассмеялся.
— Скажите, Галина Павловна, при известии о гостях у вас всегда бывает такой сокрушенный вид? Это надо принять к сведению, — шутливо заметил он.
Галя сконфузилась.
— Что вы, Бог с вами! Нисколько… — отнекивается она. — Я просто соображаю, кто это может быть. Мужчины или дамы? Или то и другое вместе? — осведомилась она.
— Мужчины, — во множественном числе, если считать кучера, без возницы же всего один, но зато крупный. Судя по чемоданам и ремням, окружавшим этого субъекта, а также по тому, что он свернул прямо с вокзального шоссе, куда только что прибыл пятичасовой поезд, ехал этот гость со станции, — пояснил Ланской.
— Со станции? — так и подпрыгнула Галя. — Такой высокий, с русой бородой? — вся оживилась она.
— Высокий и широкоплечий это наверно; кажется — даже тоже почти наверно, — есть борода, а вот русая ли она? Во всяком случае, не очень черная, это я могу сказать с уверенностью, — подтвердил ее собеседник.
— Господи! Да ведь это же дядя Миша! А нас дома нет! — вслед за радостно вырвавшимся возгласом девушки сейчас же раздался второй, сокрушенный. — Но ведь он писал, что приедет послезавтра… — вслух рассуждала она. — Ну да тем лучше! Тем лучше!.. Асюта, детка моя, слышишь? Папа, папуся твой приехал! — весело тормошила она обрадованного ребенка, в то время как у нее самой все лицо так и сияло.
— Вы, верно, очень любите этого человека? — спросил Ланской.
— Дядю Мишу-то? Еще бы! Разве можно его не любить?! Я уверена, что он и вам страшно понравится, и вы ему тоже; вот увидите, — пророчила Галя. — А теперь бежим. Вы, конечно, с нами? Ася, давай ручку! Скоренько-скоренько бежим! — и девушка побежала сама, умеряя шаг лишь настолько, чтобы за ней могли поспевать маленькие ножки в розовых чулках.
— Позвольте мне облегчить ваш бег. Вот так! Таким образом дело значительно упростится и ускорится, — проговорил Ланской, беря Асю на руки.
— Теперь быстротой темпа не стесняйтесь, Галина Павловна, я от вас не отстану!
Оба весело направились к усадьбе.
Недоумевающий и встревоженный столь необычным способом передвижения своих друзей, Осман, пометавшись из стороны в сторону, не зная, что предпринять в таком экстренном случае, счел за благо с громким лаем последовать за бегущей компанией.
