— Вовсе нет! Летучие вампиры пьют магию, но если наблюдать за ними издалека, то ничего страшного не случится. Говорят, — Луна почему‑то понизила голос до заговорщического шепота, — это они делают из волшебников сквибов. Высасывают магию до капли.
Гарри не знал, что на это ответить.
— А вьюнолярвы питаются сновидениями, — продолжила Луна так же тихо. — Присасываются к душе и каждую ночь тянут из человека его сны. Поэтому многим снятся ужасные вещи. Папа говорит, их очень много в Румынии, так же как и обычных вампиров. Но, — Луна вздохнула, — если мы не выберемся из поместья, я так никогда и не увижу ни одной вьюнолярвы.
— Мы выберемся, — пообещал Гарри, обрадовавшись возвращению разговора в привычное русло.
— Давай спать, — Луна встала и отвернулась, сдернув с кровати покрывало. Подняла одеяло, взбила подушку.
— Давай, — согласился Гарри.
Позже, когда они залезли в постель и погасили свет, оставив угли в камине слабо тлеть, Гарри лежал, уставившись в потолок и мысленно перебирая события дня. На душе почему‑то было спокойно. Не волновали ни мертвое тело в холле, ни истерика Малфоя, ни яды, ни притаившееся во тьме чудовище. Гарри чувствовал себя защищенным. Расслабленным, умиротворенным. Обо всех невзгодах он подумает завтра, а пока… Балансируя на грани сна и яви, он вдруг вспомнил кое‑что.
— Луни, — прошептал в темноту, с усилием шевеля губами. — Если я вдруг снова буду кричать во сне, ты извини.
Легкий шорох.
— Ничего. Я понимаю.
И провалился в сон.
Глава 6
— Гарри, Гарри, проснись…
Голова мечется по подушке, волосы слиплись от пота, глаза под веками дергаются, вращаются, а с губ срываются хриплые, отрывистые стоны.
… Он хватает протянутую ладонь, и та хрустит под его пальцами. Он чувствует движение сломанных косточек там, под опухшей, посиневшей от внутреннего кровоизлияния кожей. От неожиданности, от испуга разжимает пальцы — и человек падает назад, в распахнутую пасть огненного чудовища. Белые волосы обгорают мгновенно, мантия вспыхивает, а под ней сломанные ребра. "Их методы… гуманные методы…" — шепчет чей‑то голос: "Я больше не хочу в ад".
— Гарри! — его настойчиво потрясли за плечо.
Он подскочил на постели, мокрый от испарины, хватая ртом тяжелый, раскаленный воздух, впиваясь ногтями в ладони и оставляя на коже полумесяцы порезов. Луна чуть отстранилась — пелена сна спала, и он разглядел очертания ее плеч сквозь темноту. В окно пробивался жуткий, какой‑то кровавый свет оранжевого месяца, угли в камине почти потухли.
— Тебе нужно с этим что‑то делать, — тихо заметила Луна, коснувшись его щеки, стирая остывающий пот кончиками пальцев. Гарри дернул головой, стремясь избавиться от боли в шее, и Луна уронила руку на колени.
— Отправить тебя в отдельную комнату, — выдохнул Гарри, запустив пальцы в спутанные волосы.
— Это не главное.
— Ты сама сказала, что с остальным ничего не поделаешь.
— Что тебе снится?
Гарри решил, что ослышался. Времени — он, сощурившись, скосил глаза на камин — немного за полночь: угли еще не успели окончательно угаснуть. Луна должна скрипеть зубами от досады и проклинать его с его кошмарами, а не выпытывать, отчего ему плохо спится!
— Малфой, — выдохнул Гарри и сам усмехнулся, до того нелепо это прозвучало. Малфой — его главный ночной кошмар, подумать только!
— Мы искали предпоследний крестраж в Выручай–комнате, и Малфой с Крэбом и Гойлом попытался меня схватить, чтобы выслужиться перед Волан‑де–Мортом.
— Ты рассказывал.
— Правда?
— После финальной битвы.
— Я плохо помню, что было после финальной битвы. Но во сне Малфой погибает в огне. Я не могу поймать его руку, у него влажные пальцы, ладонь выскальзывает, и мы… я сам не успеваю вырваться из комнаты.
Гарри умолк. Облаченный в слова, сон уже не казался ему таким жутким.
— Тебе снится смерть, — призрачным голосом произнесла Луна.
— Да. Но ведь я вытащил его тогда?
— Я думаю, все дело в чувстве вины. Ты винишь себя в том, что не смог спасти друзей, и даже спасенные тобой жизни не компенсируют потерь. Тем более жизни врагов. Тебе кажется несправедливым, что остались живы те, кто, по–твоему, заслуживал смерти, а друзья умерли. Ты был бы не прочь обменять живых на мертвых, хотя признаться себе в этом тяжело. И ты злишься на себя за это желание…
— Но это… — пробормотал Гарри, чувствуя себя сбитым с толку и беспомощным. — Это же глупо.
- …и наказываешь себя во сне, — тихий, вкрадчивый голосок Луны звучал потусторонне. На какое‑то мгновение Гарри показалось, с ним разговаривает собственное подсознание. Луна помолчала. Улыбается, понял Гарри. Она всегда улыбалась, замолкая, погружаясь в свои мысли, и взгляд у нее при этом затуманивался, расфокусировался, становился совершенно нездешним.
— Я думаю, ты принял на себя слишком много, Гарри. Отгородился от друзей, предложивших помощь и поддержку, чтобы в одиночестве биться с врагом. И ответственность за чужую гибель тоже пытаешься взвалить на свои плечи, а потом обижаешься, что никто не понимает, как это тяжело и как она давит. Вот это уже действительно глупо.
Гарри нервно заерзал на постели. Голос звучал близко–близко, и он ощущал ауру странного, мучительного напряжения, исходящую от сидящей рядом девушки.
— Но ведь… Луни! Это действительно так! Я один… Это я виноват… Если бы я был чуть сообразительнее, если бы не погряз в собственных…
— Если бы да кабы, — пропела Луна почти весело. — Ты забываешь одну вещь. Ты — не мессия. Ты Гарри, только Гарри.
Воспоминание вдруг расцветило темноту перед глазами яркими кляксами.
Ему одиннадцать. Пустынный островок посреди моря, ночь, шторм. Дом, насквозь просвечиваемый молниями через щели в оконных рамах. С потолка, уныло покачиваясь, на проводке свисает одинокая лампочка. На скрипучей кровати, с которой минутой раньше вскочил перепуганный Дадли, восседает здоровяк в нелепой потрепанной одежде и с бородищей до пояса. Розовый зонтик в его ручище выстреливает в камин, и загорается пламя, а потом письмо, рассказ о Хогвартсе… "Ты волшебник, Гарри"… "Я волшебник? Нет, наверное, вы ошиблись, я не волшебник. Я просто не могу им быть. Я же Гарри. Только Гарри".
Куда же делся этот "только Гарри" за прошедшие годы? Что от него осталось, и осталось ли вообще что‑нибудь? Неужели именно его видела в нем Луна: испуганного мальчика, задерганного подростка, на которого взвалили слишком много? Неужели ей удалось разглядеть в нем это сквозь толщу наслоенных чужих ожиданий, клеветы, пророчества и клейма Того–Кто–Выжил?
— Ты просто разучился быть им, — добавила Луна. Ее теплая ладонь на ощупь отыскала его руку и чуть сжала пальцы. — От тебя зависело многое, Гарри. Но не все. Люди сами делали выбор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
