В четыре часа пятнадцать минут началась переправа через Буг передовых частей его корпуса. А в пять тридцать на штурмовой лодке переправился на восточный берег и сам фон Мизенбах.
О, он был в великолепном настроении в те памятные дни! Его корпус, сломив сопротивление пограничных подразделений, двинулся дальше, в глубь русской территории. Вскоре пали Вельск, Волковыск, Барановичи, Минск…
Настроение Мизенбаха особенно поднялось в конце сентября, в тот день, когда в Смоленске, в салон-вагоне командующего группой армий «Центр» фельдмаршала фон Бока, обсуждался и был принят план нового, генерального наступления на Москву. На совещание из Берлина специальным самолетом прилетел начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Франц Гальдер.
Эта операция в целях конспирации была названа «Тайфун».
Генерал Гальдер с указкой в руках стоял у карты с синими стрелами, словно огромными клещами охватывающими Москву. Остальные с напряженным вниманием слушали его. Чем дальше развивал Гальдер свою мысль, тем ярче загорались глаза у Мизенбаха.
Идея этой операции сводилась к тому, чтобы мощными ударами крупных танковых групп из районов Духовщины, Рославля и Шостки прорвать оборону Красной Армии и вместе с пехотными соединениями окружить и уничтожить у Вязьмы и Брянска основные силы советских войск, прикрывавших русскую столицу с запада. После этого четвертая полевая армия фельдмаршала фон Клюге и танковая группа генерал-полковника Геппера должны были развернуть фронтальное наступление на Москву, а остальные две танковые группы и две полевые армии обойти советскую столицу с севера и юга.
Мизенбаха радовало то, что на Москву были нацелены огромные силы: семьдесят семь дивизий — более одного миллиона человек, тысяча семьсот танков, около двух тысяч самолетов, почти девятнадцать с половиной тысяч орудий и минометов…
В ночь на второе октября во всех частях и соединениях группы армий «Центр» был зачитан приказ Гитлера: «Создана наконец предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага. Все приготовления, насколько это в человеческих силах, уже окончены».
А утром следующего дня на соединения Западного и Резервного фронтов обрушился немецкий «Тайфун». Несмотря на бешеное сопротивление русских, первая фаза операции прошла удачно. На юге армии фюрера захватили Брянск и Орел, на севере — Нелидово, Оленине и Ржев, а в центре — окружили вяземскую группировку советских войск.
Вначале Мизенбаху казалось, что окруженные войска скоро капитулируют и сдадутся на милость победителей. Но этого не случилось. Они не сложили оружия. Больше того. Активной обороной окруженные советские войска приковали к себе значительные силы группы армий «Центр». Даже там, в котле, судя по настроениям пленных, взятых его разведчиками, русские сейчас думали не столько о собственной судьбе, сколько о том, чтобы затормозить движение немецких войск на восток, ослабить удар по их столице. Того же добивались и те советские войска, которые не попали в окружение. Каждую деревню, каждый метр своей земли они защищают до последней возможности.
И ему, фон Мизенбаху, и командованию группы армий «Центр» было ясно, что русские хотят выиграть время. Оно им нужно было для того, чтобы из глубины страны подтянуть к фронту резервы и закрыть немецким войскам дорогу к своей столице. Это обстоятельство не могло не встревожить и фюрера, тем более что зима была уже не за горами. Именно поэтому в группу армий «Центр» прилетел главнокомандующий сухопутными войсками фельдмаршал Браухич и потребовал от фон Бока форсировать наступление на московском стратегическом направлении.
Командующий четвертой полевой армией фон Клюге, возвратившись от главкома, решил в срочном порядке создать ударную армейскую группу. В ее состав вошли два моторизованных корпуса, танковая дивизия и специальные артиллерийские части. Командиром группы был назначен генерал фон Мизенбах. На эту группу Клюге возлагал большие надежды. Она должна была стать тем тараном, которым бы он сокрушал советскую оборону на пути к Москве.
Выполняя приказ фельдмаршала, группа Мизенбаха наступала вдоль московской автострады. И вдруг сегодня утром до генерала дошли тревожные сигналы: передовые части столкнулись с русскими и завязали встречные бои; головной отряд дивизии, которой командовал его сын, понес большие потери. Пришлось выехать на место, чтобы точнее ознакомиться с создавшейся обстановкой…
* * *
«Хорьх» командира армейской группы въехал в деревеньку. Слева и справа от дороги тянулись невысокие одноэтажные деревянные домики.
— Впереди машина полковника фон Мизенбаха, господин генерал, — сообщил обер-лейтенант, сидевший рядом с водителем. Это был Вебер. Он совсем недавно получил новое офицерское звание и гордился этим.
Генерал открыл глаза и посмотрел вперед. Правее дороги, возле нового, рубленого домика со ставнями, окрашенными в голубой цвет, стояло несколько машин и мотоциклов. Около калитки, в кругу офицеров, он увидел своего сына.
Подкатив к домику, «хорьх» остановился. Обер-лейтенант Вебер первым выскочил из машины и открыл заднюю дверцу. Не успел еще генерал вылезть из машины, как к нему подбежал полковник Мизенбах.
— Почему затормозилось движение вашей дивизии? — пожимая руку сына, спросил генерал. При посторонних он всегда обращался к сыну официально.
— Я вам докладывал, господин генерал… — также официально ответил полковник.
— У вас есть где поговорить?
— Да, пожалуйста. Вот сюда. — Полковник открыл калитку и пропустил вперед отца.
Они вошли в дом. Командир дивизии на большом, чисто выскобленном столе развернул перед генералом карту.
— Как я уже говорил, сегодня в семь ноль-ноль моя дивизия начала наступление на Березовск. Сначала все шло хорошо. Но в пятнадцати километрах от этого города передовые отряды неожиданно наткнулись на передний край обороны советских войск. Все наши попытки прорвать оборону с ходу ни к чему не привели.
Полковник сделал небольшую паузу, потом снова заговорил:
— По всему видно, что перед нами новая полоса обороны советских войск, отец.
— Полоса? — удивился генерал.
Нет, это невероятно! Другое дело — небольшие подразделения, вышедшие из окружения, или отдельные, наскоро сформированные и выдвинутые вперед части, которые, согласно данным авиаразведки, еще вчера выгружались на станции Березовск, но чтобы после Вязьмы и Гжатска советское командование могло так быстро… Да нет, Макс, как всегда, преувеличивает силу и способность русских. Еще вчера штаб фельдмаршала фон Клюге информировал, что почти до самой Москвы у большевиков нет ни промежуточных оборонительных сооружений, ни войск, способных задержать наступление немецких соединений. А теперь получается, что на ближайших подступах к Москве советское командование успело организовать новый рубеж обороны? Этого не может быть! Когда русские успели подтянуть свои резервы к фронту? Построить оборонительные сооружения, заполнить их войсками?
Генерал хотел спросить: уж не шутит ли его сын? Но по встревоженному лицу Макса понял, что тому сейчас было не до шуток.
— По неточным данным, перед нами, в районе города Березовска, обороняется целая русская армия, — ответил Макс.
— Откуда получены эти сведения? — рассматривая нанесенную обстановку, спросил генерал.
— Взят в плен русский солдат. Только что я лично допрашивал его.
— Я не верю его показаниям. Откуда солдат может знать все это? — недовольно проворчал генерал и нервно забарабанил по столу тонкими, сухими пальцами. «Черт возьми, неужели мне и здесь, у какого-то никому не известного Березовска, так же как под Ельней и Смоленском, придется топтаться целыми неделями?» Генерал тут явно кривил душой. Из истории он знал, что через этот город шли на Москву войска Наполеона, что невдалеке от него произошло большое сражение с русскими войсками, что именно здесь был надломлен хребет французской армии.
Командир армейской группы, оторвавшись от карты, подошел к окну. Он сразу же обратил внимание на то, что через дорогу на большом, приземистом доме развевался флаг с красным крестом. К этому и соседним домам то и дело подъезжали санитарные машины. Генерал видел, как из них выгружали раненых и на носилках уносили в помещения.
— И большие потери? — не оборачиваясь от окна, спросил генерал.
— Да, отец. Особенно сильно пострадал полк Хубе.
Генерал еще долго стоял у окна и молча смотрел через улицу на деревянные домики с заколоченными ставнями, на небольшие скамеечки, прижавшиеся к дощатым заборам. Особенно удручающе на него действовали трубы. Ни одна из них не дымила. Вся деревня словно вымерла. Мизенбаха злило это безмолвие. Злило то, что ни один из жителей деревни не пожелал остаться и жить рядом с ним и его соотечественниками. «Ушли, мерзавцы!.. А ведь, наверное, немало было здесь мужчин, способных держать в руках оружие. Не они ли сейчас там, впереди, сражаются против моих солдат?..»
