Воронов решил с приказом прежде всего ознакомить ближайших помощников Кожина, а потом уж довести его до всего личного состава. Собрав в землянку работников штаба и политчасти полка, Иван Антонович зачитал перед ними этот приказ.
Все присутствующие назначение Кожина приняли как должное. Только майор Петров был недоволен. Стоял позади всех и нервно курил папиросу за папиросой.
Когда комиссар кончил читать, Петров едко бросил:
— Ну что же, командуйте, товарищ капитан. Приказывайте.
Кожин долгим, внимательным взглядом посмотрел в глаза Петрову. Александр уже готов был вспылить, высказать ему все, что он думает о нем; Но, встретившись с умным, испытующим взглядом комиссара, сдержался и подчеркнуто спокойно ответил:
— Командовать мы будем вместе, Сергей Афанасьевич. «Молодец, Саша, так держать!» — подумал комиссар.
11
— «Сосна»!.. Сосна»!.. — Александр Кожин с забинтованной головой сидел на деревянном ящике из-под гранат и, наблюдая в смотровую щель за ходом боя, охрипшим, простуженным голосом вызывал кого-то по телефону.
— «Сосна»!.. «Сосна»! — все громче кричал в трубку командир. Но ответа не слышал. Думая, что это происходит из-за повязки, он резким движением сдвинул бинты вверх и снова настойчиво стал повторять: — «Сосна»!.. «Сосна»!..
Военфельдшер Светлова, приходившая перевязывать Кожина, укладывала в санитарную сумку медикаменты. В стороне над небольшим дощатым столиком склонился майор Петров. Сергей Афанасьевич по телефону выслушивал доклады командиров подразделений о ходе боя и делал необходимые пометки на карте. Теперь он, увлеченный работой, не хмурился, как прежде.
Заметив, что командир никак не может связаться с полковой батареей, Петров строго посмотрел на связиста Павлова, который в углу склонился над третьим телефонным аппаратом и монотонно повторял в трубку:
— «Дуб»! «Ду-уб»! «Ду-уб»!
— Скорее на линию! Видите, связь не действует!
Павлов, захватив сумку с инструментами, запасной аппарат и катушку с кабелем, выбежал из блиндажа.
Петров снова взялся за телефонную трубку.
— Лазарев! Ну как у тебя там?.. Что?.. Хорошо, доложу. — Петров положил трубку и, прислушиваясь к затихающему бою, сообщил: — На правом фланге атака отбита.
— Танки появлялись перед ним? — спросил Кожин.
— Нет.
В блиндаж вошел Воронов. Он только что вернулся от члена Военного совета армии, который вызывал его, чтобы назначить начальником политотдела дивизии.
Поставив в угол свой автомат, комиссар вопросительно посмотрел на Светлову:
— Когда его ранило?
— Только что, — ответила Светлова и протянула Воронову руку. На ее ладони лежал крохотный кусочек металла.
— Кость не задета?
— Нет. Только кожу рассекло.
Нина ушла. Комиссар тяжело опустился у стены на землю и вытащил из кармана папиросы. Закурил. Кожин внимательно следил за каждым его движением. Он хорошо знал, зачем комиссара вызывали в армию. Ему очень не хотелось, чтобы Воронов уходил из полка, хотя бы и на выдвижение. Поэтому теперь он молча наблюдал за комиссаром, пытаясь определить, чем кончились переговоры с членом Военного совета.
— Надень шапку, простудишься, — сказал Воронов.
Александр пристально посмотрел ему в глаза.
— Это надо воспринимать как указание нового начальника политотдела?
— Как предложение друга.
— Спасибо, но… ты ответь нам прямо: согласился на выдвижение или…
— С вами выдвинешься…
— Отказался?! — еле сдерживая радость, спросил Кожин.
Воронов не ответил. Все и так было ясно: Иван Антонович оставался в части. Александр не мог себе представить, как бы он управлялся с полком в такое трудное время без этого умного, душевного человека.
Он надел шапку, потом потянулся к пачке «Беломора», которую держал в руках комиссар, взял папиросу и стал ее разминать в своих смуглых, сильных пальцах.
— Ну, что там, в Березовске? — уже успокоившись, спросил он.
— Березовск горит… Даже пройти страшно по улицам.
— Да-а-а… — только и сумел сказать командир. Он хотел еще о чем-то спросить комиссара, но сдержался, боясь, что тот поймет его неправильно. У Александра, несмотря на беспрерывные бои и страшную занятость, все время не выходила из, головы мысль о Наташе. И чем дальше, тем больше он беспокоился о ней. Нет, теперь уже Кожин не мечтал о скорой встрече с ней. Сейчас ему хотелось только одного: чтобы она была подальше от этого города, подальше от опасностей.
— А как тут, все так же? — в свою очередь спросил Воронов.
— Так же… — задумчиво ответил Кожин.
— Только что отбили третью атаку, — не отрывая глаз от карты, сказал Петров.
— Не нравятся мне сегодня их атаки… — неожиданно проговорил Кожин.
Комиссар и начальник штаба не поняли, что этим хотел сказать командир.
— Вот ответьте мне, зачем немцы сегодня навалились на наш левый фланг?
— Как зачем? — спросил Петров.
— А вот так. Ведь там танки пройти не могут. А они атакуют. Зачем? Что им дают эти атаки? — Кожин повернулся к смотровой щели, посмотрел вдаль. — Нет, други мои, я уверен, что главный удар гитлеровцы в запасе держат. Вот увидите.
— Что ты предлагаешь? — спросил Воронов.
— По-моему, надо усилить стык между ополченцами и вторым полком дивизии…
Петров с удивлением смотрел на командира.
— А если гитлеровцы снова ударят по второму батальону? — спросил наконец он.
— Не думаю. Немцы не такие идиоты, чтобы зря губить своих людей, — сказал Александр и схватился за голову, морщась от боли.
Воронов взял карту, на которой был нанесен передний край обороны полка, и еще раз попытался проверить предположение Кожина. Командир был прав. Атаками на левый фланг нашей обороны фашисты хотят обмануть нас, отвлечь наши силы от какого-то другого, более уязвимого участка. Но какого? Куда они нанесут свой очередной удар?
— А почему бы гитлеровцам не ударить в стык между нашим правым соседом и нами, а? — снова проговорил Кожин, повернувшись к товарищам.
Начальник штаба посмотрел на комиссара. По всему было видно, что и он с этой мыслью согласен, но сказать ничего не успел: над передним краем обороны полка послышался гул моторов. Александр, а за ним и Воронов выбежали из блиндажа в ход сообщения.
Немецкие бомбардировщики медленно, волна за волной летели в сторону Москвы. Тяжелый гул, словно прессом, давил на людей, заставляя сжиматься, втягивать голову в плечи.
— Опять на Москву пошли… — сокрушенно проговорил Воронов.
И всем, кто видел эту армаду самолетов в своем небе, было так обидно, так больно. Больно потому, что они ничего не могли сделать, чтобы задержать этих воздушных пиратов, не пропустить к столице. Единственный зенитный дивизион, направив вверх длинные стволы своих орудий, бил по самолетам врага, но никак не мог сломать их строй и приостановить движение.
— Неужели прорвутся?.. — с тревогой выдохнул Кожин.
И хотя он знал, что Москва на своих ближних подступах опоясана десятками зенитных батарей, что над столицей постоянно барражируют наши истребители, а все-таки было страшно за нее. А вдруг… вдруг фашистам удастся проскочить к городу?..
Кожин видел, как побледнело лицо комиссара, который глядел вслед удаляющимся бомбардировщикам.
— Смотри, комиссар! — воскликнул Александр. Воронов обернулся и снова услышал гул приближающихся самолетов.
На этот раз их было не так много. Дойдя до переднего края обороны полка, они построились в круг и стали пикировать на окопы. Грохот рвущихся бомб слился с пронзительным воем самолетов. Земля черными всплесками поднималась в воздух и потом медленно оседала вниз. Впереди, за вторым батальоном, загорелась роща. Дымом затянуло весь передний край.
— Ты понимаешь что-нибудь в этой карусели, Саша? — спросил Воронов.
— Бомбят наш центр.
— И правый фланг. Видишь? Скорее всего, они ударят в двух местах.
Кожин, ничего не ответив комиссару, вбежал в блиндаж, схватился за трубку и поочередно вызвал к аппаратам командиров первого, третьего батальонов и отряда народного ополчения. Выяснив, что солдаты отведены в укрытие, он приказал им сразу же после бомбежки возвратить людей на первую линию и готовиться к отражению атак врага. «Особенно ты будь бдителен, батя, — предостерег он Пастухова. — Не дай обойти себя с фланга».
— Есть. Понял… — глуховатым голосом ответил Пастухов с другого конца линии.
Кожин положил трубку. А уже через полчаса его вызвал к аппарату Степан Данилович. Он доложил, что до двух батальонов немецкой пехоты, развернувшись в цепь, наступает на его передний край.
Вскоре после этого позвонил Соколов, а потом и Бурлаченко. Они сообщили, что их подразделения вступили в бой с пехотой противника.
