Иисуса и его поступки свидетельствуют об определенной последовательности; они раскрывают его учение о ничем не обусловленной Божьей милости ко всем, независимо от статуса человека и того, насколько грешную жизнь он вел прежде. Иисус явно не подстраивается под чужое мнение: «…Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Марк. 2, 17). Он, судя по всему, чувствует себя как дома среди отбросов общества; сам факт, что он обычно симпатизировал женщинам, был для того времени немыслимым. Иисус же пошел еще дальше, защищая продажных женщин и неверных жен. Он обещал, что блудницам простится больше, чем добропорядочным людям: «А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит» (Лук. 7, 47).
Однако то, что Иисус водил дружбу со сборщиками налогов,[218] которых в народе презирали и считали негодяями и мошенниками, вызывает у меня сомнения. Это обязательно настроило бы простых людей против него; да и ему, гордому израильтянину, вряд ли подобало заводить знакомства с людьми, сотрудничавшими с оккупантами. Более вероятно то, что он завербовал одного из сборщиков налогов, сделал из него своего ученика (Лук. 15, 7). Упоминание о дружеских связях Иисуса со сборщиками налогов, возможно, является результатом попытки евангелиста навязать Иисусу проримскую позицию.
Определенная группа притч показывает критичное отношение Иисуса к поиску богатств и земных благ: «…удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Матф. 19, 24); «…смотрите, берегитесь любостяжания… Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лук. 12, 15; 12, 20–21).
Можно ли из всего этого заключить, что Иисус был борцом за социальное равноправие? Ответом будет: «нет». Иисус нигде не угрожает богатым и не осуждает богатство; критикует же он «глупость земледельца, который полагается на собственное богатство. Ибо когда придет Царство Божье, бедный уже не будет более бедным, а богатый не будет уже богатым».[219] Оппоненты социальной справедливости могут процитировать Иисуса: «Кто из вас, имея раба пашущего или пасущего, по возвращении его с поля, скажет ему: пойди скорее, садись за стол? Напротив, не скажет ли ему: приготовь мне поужинать и, подпоясавшись, служи мне, пока буду есть и пить, и потом ешь и пей сам? Станет ли он благодарить раба сего за то, что он исполнил приказание?..» (Лук. 17, 7–9).
Несправедливость еще более очевидна в притче о виноградарях (Матф. 20, 1–16). Владелец виноградника платит поденщикам одинаково, независимо от того, когда они начали работу – ранним утром или только после обеда. В притче о талантах, отданных на хранение, Иисус вообще рассуждает как настоящий капиталист: «…ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал» (Матф. 25, 26). Слуги, которые отдали деньги в оборот и получили прибыль, заработали похвалу, тогда как человек, оказавшийся менее проницательным и предприимчивым, назван лукавым и ленивым. Деятельные люди с предпринимательской жилкой будут купаться в богатствах; остальные так и останутся бедными:
…Для чего же ты не отдал серебра моего в оборот, чтобы я, придя, получил его с прибылью? И сказал предстоящим: возьмите у него мину и дайте имеющему десять мин. И сказали ему: господин! у него есть десять мин. Сказываю вам, что всякому имеющему дано будет, а у неимеющего отнимется и то, что имеет… (Лук. 19, 23–26)[220]
Польманн пишет следующее:[221]
Отношение Иисуса к богатым было неоднозначным. Так, он не возражал против того, чтобы некоторые зажиточные женщины поддерживали материально круг его учеников (Лук. 8, 2–3), или что у Петра, его ученика, был собственный дом (Матф. 8, 14). Тот самый Иисус, который призывал своих учеников раздать все, что у них есть, позволил умастить свою голову… дорогим нардовым маслом, стоимостью в три сотни динариев. Тот самый Иисус, который потребовал от богатого юноши продать свое имение, не призвал к этому незаконно обогатившегося сборщика налогов Закхея, в отношении которого это было бы более уместным (Лук. 19, 8–10).
Учитывая все эти несоответствия, мы не можем знать достоверно, как отнесся бы Иисус к социальным проблемам нашего времени. Ни одна политическая партия, непарламентская оппозиционная структура или альтернативная организация не может рассчитывать на его поддержку. Нагорная проповедь, на которую так часто ссылаются при обсуждении сегодняшних проблем, не дает для них готовых решений.[222] Она не может быть планом действия ни для какой социальной или политической реформы. Слишком идиллической является мысль о том, что при наличии достаточной веры в Бога все проблемы решатся сами собой и что Бог позаботится о наших нуждах так же, как Он заботится о цветах в поле и о птицах небесных. Иисус не осуждал саму систему рабства, подразумевавшую наличие огромного количества людей «труждающихся и обремененных» (Матф. 11, 28–29). Но если бы мы перенесли Нагорную проповедь в наше время, она явно стала бы основанием социальной программы. Иисус же, напротив, советовал рабам смириться со своей довольствоваться своей участью: они объявлялись блаженными, но не должны были восставать против своих угнетателей.
Заповеди блаженства, обетования и угрозы в Нагорной проповеди всего лишь отражают чаяния бедных и угнетенных, которым Иисус мог симпатизировать и с которыми он мог себя отождествлять.[223] Однако он даже не приблизился к тому, чтобы подвергнуть сомнению существующую структуру власти. Тот факт, что общество было поделено на господ и слуг, поражал Иисуса не более, чем его современников. Во многих притчах (например, Лук. 12, 42–46) отношение слуги к своему господину даже используется в качестве примера почтительного отношения человека к Богу.[224]
Часть II
Факты
Глава седьмая. Описание «страстей Христовых»
Описание страданий Христа является ключевым элементом евангелий. Цель этого описания в том, чтобы изобразить Иисуса с точки зрения пасхальной веры, т. е. веры в воскресение и избавление. Повествование пронизано христологическими мотивами, особенно в тех эпизодах, которые связаны с вхождением в Иерусалим, Тайной вечерей и слушанием дела в верховном суде.[225]
Тем не менее все исследователи единодушны в том, что основные события Страстной недели являются историческими. Последний период жизни Иисуса подробно представлен во всех четырех евангелиях. Это древнейшая часть синоптической традиции. Все остальное было написано позже для того, чтобы развить центральную идею: с иноптические евангелия –
